Виктор Точинов - Темные игры – 2 (сборник)
Ничего не получилось…
Однако новый холодильник остался, соседствуя с ЗИЛом-коммунистом — того Шикунов планировал перебазировать в Александровскую, привести времянку в жилой вид, выезжая надолго всей семьей в теплое время — благо на работу ездить из ближнего пригорода ничуть не дальше, чем из отдаленного спального района… Думал, как будет по утрам ходить с Натусиком за грибами в Баболовский лесопарк, как откроет Пашке-младшему все заветные рыбные местечки на Кузьминке…
Мечты, мечты… Лишь новенький холодильник от них и остался.
Теперь Шикунов стоял перед «Индезитом», чувствуя, как коньячное тепло сменилось где-то в низу живота мертвенным холодом. Он увидел вынутые из нового холодильника полки — небрежно сложенные на подоконник.
И понял, ГДЕ Лющенко.
Пробежавшись в панике по квартире, он попросту не успел заглянуть во все способные вместить тело углы. О многих просто не подумал, в таком был шоке.
А теперь он понял — Лющенко ИМЕННО ТАМ. В новом холодильнике. Стоит взяться за ручку, потянуть, — и перед глазами объявится ее труп во всей своей красе: мокрые, слипшиеся волосы, открытые глаза. И губы, так любившие шипеть: пло-х-х-х-хой мальчиш-ш-ш-ш-ка…
Нижняя камера «Индезита» вполне способна вместить мертвое тело — благо продуктов там чуть. Достаточно вынуть полки и подогнуть трупу ноги. Трупное окоченение, по Пашиным прикидкам, должно было пройти — хотя разбирался он в этих делах слабо…
Надо протянуть руку, открыть дверцу, — и убедиться, что все так и обстоит. Но Паша не мог. Не мог себя заставить. Он и без того был уверен.
И в самом деле: ну кто же потащит труп под мышкой — солнечным июньским днем и по людным улицам? Случайный вор-домушник, решивший заработать шантажом?
Ерунда.
То есть не всё ерунда — и вор, и шантаж более чем вероятны. Но к чему прогулки с трупом? Достаточно сделать несколько фотоснимков и переложить труп — что бы хозяин сего предмета сразу понял, что к чему, чтобы впал в панику, чтобы за день-другой дошел до нужной кондиции, до готовности расстаться с деньгами.
Конечно, «на дело» домушники с фотоаппаратами не ходят. Им фотолетопись своих подвигов ни к чему. Но беда в том, что Пашина «мыльница» с недощелканной пленкой лежала не то чтобы совсем на виду, но в бельевом шкафу, за стопкой белья — привычка с тех времен, когда от годовалого Паши-младшего приходилось прятать ценные хрупкие вещи… Именно в таких местах, как было известно Шикунову из детективов, квартирные воры первым делом ищут деньги и драгоценности…
… Он протянул руку. Дрожащие пальцы коснулись белой пластмассы, показавшейся отчего-то невероятно холодной. Коснулись — и тут же отдернулись. Открыть холодильник Паша не смог.
Вместо этого отправился в большую комнату, к шкафу. Долго шарил в нужной полке — справа, слева, посередине — разозлился и вывалил все белье на пол.
«Мыльница» не нашлась.
Версия с домушником обрела реальность. Или?..
Он вернулся на кухню, отхлебнул еще коньяка. Закончил мысль:
Или фотоаппарат забрала в свой последний приход Лариса. Шикунов, хоть убей, не мог вспомнить, что именно она в субботу укладывала в две большие сумки. Смотрел тогда и не видел. До того ли было, когда в ванне валялась Лющенко?
Позвонить, спросить?
А если все-таки труп переложила она? Или ее мать?
Паша вновь долгим глотком приложился к горлышку бутылки. Хорошая штука, из горла и без закуси идет за милую душу… Внутри опять потеплело. Используя недолгий миг коньячной решимости, Шикунов резко распахнул дверцу.
Трупа в холодильнике не было.
4.Он сидел на табуретке, заворожено уставившись в белое нутро «Индезита».
Если Лющенко сюда не запихивали, то кто и зачем вынул полки? Может, попытались впихнуть — но не получилось? Может, трупное окоченение длится дольше, чем смутно помнилось из прочитанных детективов Паше?
Возможно, возможно…
Но есть и другой вариант. Когда Шикунов лихорадочно метался по квартире, собираясь в Александровскую, — у него ведь гвоздем в голове засела мысль о процессе разложения и о сопровождающем сей процесс запахе. И Паша настойчиво искал способ, как избегнуть и того, и другого.
Запихать труп в холодильник — мысль вполне логичная при таких исходных данных. Допустим, к ее исполнению Паша и приступил, вытащив полки. Но потом остановился на более эстетичном и гигиеничном варианте (продукты из холодильника, приютившего Лющенко, в глотку потом все равно бы не полезли). Однако именно холодильник натолкнул Шикунова на мысль воспользоваться льдом, изобильно наросшим в морозилке опять барахлящего ЗИЛа.
Логично. Здраво.
Но есть маленький нюанс. Паша абсолютно не помнил подобный ход своих рассуждений. Более того, извлечение полок из «Индезита» в его памяти никак не отложилось. Смутно вспоминалось, как лед сыпался из большой миски в ванну — но каким образом Шикунов пришел к такому решению, он теперь понятия не имел.
Плохи дела. Провалы в памяти — признак тревожный. Этак панические мысли о собственном сумасшествии, накатившие при виде опустевшей ванны, могут сбыться. Попробуем еще раз…
Он попробовал — медленно, шаг за шагом, восстанавливал последовательность своих действий в воскресное утро. Не помогло. Как сыпал лед в воду — помнил. Откуда его взял — нет.
Отчего-то Паша всегда считал, что может лишиться руки или ноги — мало ли в жизни случайностей — но уж мозг-то ему не откажет. Мозг — память, логика, эмоции — казался чем-то вечным, данным раз и навсегда, и должным до конца пребывать в неизменном виде… Сумасшествие — для других. Не для него. Оно реально, оно случается, — но никогда не случится с Пашей Шикуновым. Как, впрочем, и рак, и СПИД…
Теперь уверенность поколебалась.
Какой еще фрагмент мог напрочь выпасть из воспоминаний? Может, способ с высыпанным в воду льдом вдруг показался Паше для суточного отсутствия не слишком действенным? Может, он выудил тело, герметично запаял в пластиковый мешок и куда-нибудь запрятал? И обо всем напрочь забыл?
Он застонал и долгим глотком прикончил «Арарат». Так рассуждая, можно дойти до чего угодно. Возможен самый смелый полет фантазии. Без каких-либо ограничений.
Например, Шикунов за ночь изобрел и построил из подручных радиодеталей какой-нибудь дематериализатор органической материи. Распылил паскудницу Лющенко на молекулы-атомы, вновь разобрал агрегат на запчасти, — и обо всем благополучно позабыл. Бред. Бред Киркоровской кобылы…
Надо действовать спокойно и последовательно. Принять постулат, что труп квартиру не покидал. Обыскать всё — и тело где-нибудь да обнаружится. И тогда можно будет логично поразмыслить — как оно туда попало. Виноваты ли провалы в Пашиной памяти, или сыщется более конкретный и осязаемый виновник? Разберемся.
Итак, приступим.
ГЛАВА VIII. ЧТО ИМЕЕМ — НЕ ХРАНИМ, ПОТЕРЯВШИ — ПЛАЧЕМ
Тело бабки обнаруживается рядом, в соседней комнате… Строго говоря, бабка и там и здесь одновременно — тело в комнате, зато голова уже в прихожей, почти под умывальником.
А. Щеголев «Ночь навсегда»1.Лющенко и после смерти осталась редкостной гнидой. Упорно не желала обнаруживаться.
Нигде.
Под ванной ее не было. И в самодельном фанерном шкафу, прикрывавшем трубы в туалете, не было. И на антресолях тоже.
Больше в санузле и прихожей мест, способных укрыть труп, не оказалось. Но Паша, верный своему решению обыскивать всё, ничего не пропуская, заглянул даже в длинную низкую тумбочку для обуви. Даже порылся в груде свисавшей с вешалки одежды — вдруг да нашелся искусник, как-то прикрепил к стене Лющенко и задрапировал пальто-куртками?
Не нашлось таких умельцев.
Шикунов отправился в маленькую комнату, считавшуюся у них «детской». Начал с балкона. Заклеенную на зиму дверь пришлось с хрустом отдирать — хотя холода давным-давно миновали, руки за семейными баталиями не доходили. Только когда под ногами загрохотали пустые стеклянные банки, в изобилии заполнявшие балкон, — Паша сообразил, какой он идиот.
Дверь была заклеена! Пожелтевшая бумага, окаменевший клей… Но для очистки совести Шикунов осмотрел-таки балкон весьма дотошно. Как и следовало ожидать, безрезультатно.
Вернулся в детскую, стал искать там, — со странным двойственным чувством. С одной стороны, отыскать Лющенко жизненно необходимо. С другой стороны не хотелось, чтобы она — мокрая и разлагающаяся — обнаружилась именно здесь.
Не хотел, чтобы она нашлась под двухъярусной кроватью, на которой совсем недавно спали Натусик и Пашка-младший (и, надеялся Паша, еще будут спать!); или в шкафу — где две полки до сих пор занимали их игрушки, пока не вывезенные Ларисой (как же там, у тещи, засыпает Натусик без своего любимого Хыськи?); даже просто на паркетном полу, по которому ступали детские ножки, гниде Лющенко делать нечего.
