Филипп Марголин - Дикое правосудие
– Ты помнишь дело Макнаба?
– Смутно. Я ведь тогда еще в школе училась.
Франк кивнул.
– Я боролся, проигрывал и снова боролся. Его на первом суде приговорили. Знаешь, я плакал над этим приговором, ведь я знал, что он невиновен. Я не имел достаточного опыта в делах, за которые приговаривают к смертной казни. Я на самом деле верил, что этот приговор – моя вина. Я не мог успокоиться, пока не подал апелляцию и не добился нового суда. Жюри присяжных на этом суде было настроено враждебно. Я не мог спать. Я отощал, винил себя в каждом часе, который этот бедняга вынужден проводить в тюрьме. Затем мой следователь поговорил с матерью Марио Росси.
– Осведомителя?
Франк кивнул.
– Показания Росси держали Терри Макнаба в камере смертников четыре года, но он покаялся своей матери, что соврал, чтобы заключить сделку для себя. Когда Росси отказался от своих показаний, прокурору пришлось закрыть дело.
Франк некоторое время молчал. Аманда заметила, что лицо его покраснело, на глаза навернулись слезы. Когда он снова заговорил, Аманда услышала, как его голос прерывается от эмоций.
– Я до сих пор помню тот день. Слушание закончилось примерно в четыре, и родителям Терри и мне пришлось ждать еще час, пока Терри не освободят из тюрьмы. Когда он вышел, вид у него был как у блаженного. Стоял февраль, солнце уже село, но воздух был чистым и прозрачным. Стоя на ступеньках тюрьмы, Терри поднял голову и посмотрел на звезды. Просто стоял и смотрел вверх. Затем глубоко вздохнул.
Мой самолет улетал только утром, так что я остановился на ночь в мотеле на краю города. Родители Терри пригласили меня на ужин, но я отговорился. Я понимал, что они просто проявляют вежливость, а на самом деле им в этот день хочется побыть без посторонних. Кроме того, я был предельно вымотан. Я все силы оставил в зале суда.
Франк снова помолчал.
– Знаешь, что я лучше всего запомнил в тот день? То, что я почувствовал, когда вошел в свой номер мотеля. До этого момента у меня не было возможности остаться одному, а тут я ощутил дикую усталость, которая навалилась на меня за все эти годы. Четыре с половиной года борьбы, чтобы добиться справедливости. Недосып, слезы, огорчение… Я закрыл за собой дверь номера и остановился в середине комнаты. Я внезапно понял, что все закончилось. Я победил, и Терри никогда больше не придется ни минуты сидеть за решеткой. Аманда, клянусь, в тот момент моя душа поднялась из тела. Я закрыл глаза, откинул голову и почувствовал, как моя душа взлетает к потолку. Это длилось мгновение, затем я снова вернулся на землю, но ради этого момента стоило напрягаться эти ужасные четыре года. Занимаясь чем-то другим, ты не ощутишь такого.
Аманда вспомнила, что она почувствовала, когда услышала «невиновна» в деле Латрисии Суит. Побеждать было так приятно, особенно если не было надежды. Затем Аманда вспомнила, что она видела на пленке, и подумала, что дело Суит даже сравнивать нельзя с делом об убийстве Мэри Сандовски. Латрисия никому не вредила, только себе самой. Она ни для кого не представляла опасности, когда ее выпустили на свободу. Но совсем иное дело – защищать человека, который пытал Мэри Сандовски.
Аманда не сомневалась, что отец действительно думает так, как говорит. Но она не знала, стоит ли ради шанса спасти несколько невинных людей защищать монстра, который способен хладнокровно отрезать часть тела у человека.
14
Бобби Васкес поставил машину на выделенном месте на парковке около своей квартиры, которую снимал за небольшие деньги. С одной стороны дома проходило шумное шоссе, с другой располагался большой универсальный магазин. Если честно, то после уплаты налогов и алиментов на лучшее жилье у него денег не оставалось. Рядом с парковкой тянулись два ряда почтовых ящиков. Васкес забрал свою почту и бегло просмотрел ее, пока поднимался по лестнице к своей квартире на втором этаже. Реклама и счета. А чего он ждал? Кто станет ему писать?
Он открыл дверь и зажег свет. Мебель в гостиной, купленная на распродаже, была покрыта тонким слоем пыли. На полу, на старом ковре и на низком кофейном столике из фанеры были разбросаны листы газеты «Орегониан» трехдневной давности. Каждый раз перед выходными Васкес давал себя клятву навести порядок, но брался за уборку, только если грязь и бардак в квартире переходили всякие границы. «Я так редко бываю дома», – успокаивал он себя. Специфика работы вынуждала его отсутствовать большее время суток. Когда Бобби был свободен, он встречался с Иветтой Стюарт, официанткой из коктейль-бара, где он частенько выпивал. Жена ушла от него, потому что его никогда не было дома, и он не изменил свой образ жизни, перебравшись в эту крысиную нору.
Васкес бросил почту на кофейный столик и пошел на кухню. В холодильнике не было ничего, кроме шести банок пива, пачки прокисшего молока и половинки высохшего батона. Но Бобби было наплевать. Все едино, он слишком устал, чтобы испытывать голод и даже чтобы спать.
Он плюхнулся на диван, открыл банку с пивом и начал переключать телевизионные каналы, пока не остановился на И-эс-пи-эн. Закрыл глаза и приложил холодную банку ко лбу. Пока все шло нормально. Кардони в тюрьме, и все, казалось, купились на его рассказ об обыске. Приятно, когда все идет по плану. Была еще одна вещь, которая радовала Васкеса: заявление Кардони, что он не владеет никаким домом в горах в округе Милтон. Такие вещи легко проверяются.
Бобби выключил телевизор и с трудом поднялся с дивана. Собрал газетные листы, скомкал их и выбросил в мусор вместе с пустой банкой. Затем потащился в ванную комнату. Пока чистил зубы, радовался тому, что доктор Винсент Кардони проведет первую ночь из безбрежной череды таких ночей за решеткой.
15
Франк Джаффе за крайним столиком в кафе «У Стокели» на Джефферсон-стрит в Седаре доедал яблочный пирог и дочитывал полицейский отчет, который Фред Скофилд передал ему утром. Это кафе всегда было оазисом для Франка, его отца и охотников, уставших от хождения по лесу, после чего они могли похвастаться только царапинами, насморком и рассказами о том, что они чуть не подстрелили огромного оленя. В этом кафе Франк впервые заказал кофе и выпил первый глоток пива. Когда Аманда подросла, Франк привел ее в это кафе познакомить с чудесным куриным стейком Стокели и горячим яблочным пирогом.
Франк допил кофе и расплатился. Тюрьма округа Милтон находилась в трех кварталах от кафе вниз по Джефферсон-стрит в современной пристройке за зданием суда округа, поэтому Франк пошел в том направлении. В годы юности Франка население Седара не превышало тысячи триста человек, а Джефферсон-стрит была единственной заасфальтированной улицей. Однако градостроители убили город. Разнообразные магазинчики, принадлежавшие семьям, умирали медленной смертью, вытесненные крупными сетевыми магазинами, а на восточной окраине города раскинулся огромный торговый центр с кинотеатром, в котором было несколько залов. Чтобы выжить, Стокели вынужден был внести изменения в свое меню. Трехэтажное здание суда из красного кирпича на этой же улице было одним из немногих, построенных более тридцати лет назад.
Отметившись у конторки в приемной помощника прокурора, Франк прошел в комнату, где адвокаты встречались со своими подзащитными. Через пару минут толстая металлическая дверь открылась, и ввели Винсента Кардони. На хирурге был оранжевый тюремный костюм, под глазами темные круги. Как только охранник ушел и запер дверь, Кардони уставился на Франка:
– Где тебя черти носили? Я полагал, ты явишься утром.
– Я сначала встречался с Фредом Скофилдом, – спокойно объяснил Франк. – Он дал мне бумаги, которые я должен был прочитать до нашей встречи.
Франк выложил стопку листов на простой деревянный стол, разделяющий их.
– Это экземпляр для тебя. Думается, нам следует кое-что обсудить перед слушанием о залоге.
Франк передал Кардони копию официального обвинения.
– Против тебя обвинения по двум пунктам. Первое касается кокаина, который копы нашли в твоей спальне. – Франк помолчал. – Второе обвинение – убийство с отягчающими обстоятельствами Мэри Сандовски.
– Я не…
Франк перебил его:
– Сандовски нашли на участке примерно в двадцати пяти милях отсюда. На большом расстоянии от дома, в котором были обнаружены две отрезанные головы, были закопаны еще несколько трупов. На большинстве из них – следы пыток.
– Плевать я хотел на то, что случилось в том доме. Я этого не делал.
– Одного твоего слова недостаточно, чтобы выиграть дело. У Скофилда есть несколько свидетелей, которые подтвердят, что ты напал на Мэри Сандовски в коридоре больницы Святого Франциска.
Кардони явно потерял терпение. Он говорил с Франком так, будто тот был малолетним ребенком.
– Разве я не ясно сказал, Франк? У меня нет дома в округе Милтон, и я понятия не имею об этих убийствах.
