Андрей Курков - Ночной молочник
– Конечно, – с готовностью ответила Ира.
Они быстро допили чай.
– Возьми, надень! – передала нянечка Ире чистенький белый халат. – Без этого туда никак нельзя!
Ира посмотрелась в маленькое зеркало, висевшее на кухне над мойкой. В халате она была похожа на медсестру.
Взялись они вдвоем за ручки бидона. Приподняли его, и у Ирины чуть ноги не подкосились. Такой тяжести ей в жизни еще не приходилось носить.
– А мы рывочками, – сказала нянечка, заметив на лице Ирины растерянность.
Раз двадцать поднимали и опускали они первый бидон, пока до двойных дверей его не переместили. Вера явно умаялась, но не жаловалась. У Иры заболели руки и плечи.
– Надо сделать, начальница попросила, – проговорила грустным голосом старушка-нянечка. Открыла половинку двойной двери. Взялись они вдвоем снова за «уши» бидона, переставили за дверной проем. Потом до третьих дверей слева добрались. Внутрь занесли. Там, в комнате, полностью облицованной голубым кафелем, особая медицинская ванна стояла. На внешней ее боковинке – пульт управления. Кнопочки, ручки, лампочки какие-то. Таких ванн Ира никогда не видела. Даже по телевизору. В углу металлическая стоячая вешалка с чистенькими белыми махровыми халатами. На полу под вешалкой несколько пар одинаковых пушистых белых тапочек.
– Ну, Ирочка, надо поднапрячься, – устало выдохнула старушка. – Надо молоко туда, в ванну вылить.
– Мы не сможем, – испугалась Ирина, у которой уже и живот заболел.
– Как не сможем?! Посмотри на меня, мне уже шестьдесят семь! А я не жалуюсь!
Вера откинула крышку бидона. Взяла двумя руками за «ухо», Ира взялась за второе.
– Это несложно, – снова заговорила старушка. – Главное наклонить его правильно, чтобы не разлить…
С третьей попытки удалось им вылить молоко из бидона в ванну. Пустой бидон, хоть и был он не легкий, показался Ирине почти пушинкой, когда они его на свою половину коридора заносили.
– А зачем туда молоко выливать? – спросила Ира, когда остановились они возле второго бидона.
– Это козье, – небрежно ответила Вера. – Для процедуры.
Следующие два бидона не смогли перелить они в ванну без посторонней помощи. Хорошо, что доктор из соседнего кабинета откликнулся на просьбу нянечки Веры. Он еще на часы посмотрел, когда последний бидон в ванну вылили. Головой недовольно покачал. «Хорошо, что Геннадий Ильич всегда опаздывает!» – сказал.
Следующая чашка чая дрожала в руке у Ирины, как живая. Все у Иры болело теперь, после этих бидонов. И плечи, и руки, и живот, и даже колени. Такое состояние у нее уже было – после родов. Но тогда, несмотря на боль и усталость, ее настроение было лучезарным и радостным.
Подошло время второго сцеживания. Чашка-присоска аппарата неприятно кольнула грудь холодом. Вся процедура механического сцеживания в этот раз показалась крайне неприятной и раздражающей.
Женщина-врач со спокойным безразличным лицом придерживала присоску. Верочка сидела рядом и виновато молчала. Точнее, просто молчала, а на ее лице жалость была написана. Жалость и утомленность. Морщин у нее на лице много было, и настроение старушки они выдавали лучше любых предателей. А может, сама она ими управляла, чтобы лишних слов не говорить, а все лицом показать.
Молча она и мокрую салфетку Ире протянула, чтобы та груди обтерла ею перед тем, как одеваться.
– А начальница где сидит? – спросила Ира у нянечки, уже застегнув красную шерстяную кофточку на все пуговички.
– Да там, напротив процедурной, где ванна стоит.
Идя по коридору, Ирина чувствовала каждое свое движение. Когда осторожно открыла половинку двойной двери, ощутила неприятное напряжение в кисти. Остановилась перед закрытой дверью в комнату с ванной. Остановилась потому, что услышала низкий мужской голос, напевающий какую-то старую, знакомую песню. Постояла минутку, прислушиваясь. Плеск молока в ванной донесся до ее ушей. «Вышли мы все из народа!» – на фоне этого плеска негромко пел в процедурной какой-то мужчина.
Ирина постучала в дверь напротив.
– Да, пожалуйста! – услышала приветливый голос начальницы.
– Чего тебе? – голос начальницы резко изменился, как только в дверном проеме показалась Ира. – Сюда без приглашения нельзя!
Начальница сидела за красивым темно-коричневым столом, на котором стоял компьютер. За ее спиной на широком подоконнике стоял целый зимний сад – не меньше десятка вазонов с молодыми пальмами и плетущимися вверх по ниточкам, уходящим к карнизам, растениями.
– Нелли Игоревна, – Ирина собрала всю свою решительность и попыталась вложить ее просто в силу собственного голоса. – У меня к вам просьба…
– Ну? – начальница смотрела на молодую женщину с показательным пренебрежением. – Чего надо?
– Вы не могли бы поднять мне зарплату… Хотя бы… до семидесяти…
Глаза Нелли Игоревны наполнились гневом. Лицо покраснело. Она расстегнула верхнюю пуговичку своего бордового жакета, словно ей не хватало воздуха.
– Ты же и так почти четыреста долларов получаешь! И тебе мало?!
– Да, но ведь я за дорогу… – Ирина не договорила, по щеке поползла слеза.
– А кормежку свою тут ты считала? Да я на твое место!.. Мне за час найдут женщину, которая за меньшие деньги сюда приезжать будет! Поняла?!
Слезы уже бежали по обеим щекам Ирины. Она кивнула и вышла в коридор. Остановилась перед вешалкой. Медленно переобулась, взяла в руки свой изумрудный пуховый платок. Услышала, как на кухне звякнул телефон.
За ее спиной прошла на другую сторону коридора старушка-няня и тут же вернулась с коробкой конфет в руках.
– Вот возьми, – сказала Ирине, уже надевшей пальто. – От начальницы.
Ирина взяла коробку. Сумочку в другую руку. И вышла, даже не попрощавшись с Верой.
Ей так хотелось поплакать. Но не самой себе, а кому-то. Пусть это и некрасиво!
Снегопад на улице продолжался. Начинало темнеть. Ранние зимние сумерки подчеркивали сказочность и волшебность уличных фонарей, приглушенных летящим снегом.
– Погуляю по парку, – сказала сама себе Ирина, подходя к зебре перехода.
Всмотрелась в сигнал светофора, тоже размазанный падающим снегом. Подумала: «А вдруг Егор тоже там, в парке».
Пошла через дорогу, прислушиваясь к щемящей боли в коленях. Услышала, как кому-то рядом машина засигналила, и тут же ее с ног сбило и куда-то бросило. Она летела с открытыми глазами. Ей казалось, что летит она спиной к земле, а лицом к небу. И видит, как снежинки остаются позади ее полета. И вдруг удар. И небо, еще мгновение назад такое снежно-белое, темнеет. И только колени продолжают щемить. И мир вокруг уменьшается, сдувается или отдаляется, в рулон скатывается, в маленькие коробочки складывается, словно декорация для кукольного театра.
20
Киев. Конча-Заспа
Суббота была освежающе морозной, но Семен не чувствовал себя свежим. Включиться в «режимное состояние» (так он сам называл процесс обеспечения чьей-нибудь безопасности) ему не составляло особого труда. Просто привычка. В каждом мужчине спит солдат. При этом спит он 24 часа в сутки и вскакивает только по особой внутренней команде. Если научиться этим собственным солдатом командовать, то можно достичь любой цели, чаще всего карьерной. Но мужик нынче пошел гражданский, изнутри и снаружи. Цель жизни – расслабление конечностей и головы. А таких вот, как Семен, на земле очень мало ходит. Но зато уж если он скомандует своему внутреннему солдату, то тот встанет и будет бодрствовать и служить сутками. Так что, конечно, свежесть тела – это плюс, но не основной, а дополнительный.
За рулем «нивы» сидел Володька, давний друг Семена. Они уже выехали на старую Обуховскую трассу. До места лыжной прогулки оставалось километров десять.
– Знаешь, – сказал Семен Володьке, – у меня к тебе просьба будет… Деликатная.
Володька бросил взгляд на своего шефа и приятеля.
– Надо будет последить пару ночей…
– Мужчина? Женщина? – спросил водитель.
– Мужчина, – выдохнул Семен.
– Добро, – кивнул Володька.
– Все будет оплачено, – добавил Семен.
– Когда начинать?
– Можно завтра, около полуночи.
– Фотку дашь?
– Не понадобится. Ты его знаешь.
– Кто-то из наших? – в голосе Володьки послышались нотки напряженной подозрительности.
– Ага, – Семен тяжело вздохнул.
И Володька подумал о предателях. О тех, которых ловили и расстреливали в старых советских фильмах о войне и о шпионах. Он мысленно перебрал всю их немногочисленную команду, которую собрал вокруг себя Семен, чтобы начать это относительно несложное охранное дело. Все были нормальными ребятами. Были или казались.
– Кто это? – спросил Володька, бросив серьезный взгляд на Семена. – Назови!
