Гордон Томас - Охотники за человеческими органами
До сих пор он почти ничего не помнил из того, что тогда случилось. Совсем не помнил, как его вытащили из самолета без обеих ног. Почти ничего не осталось в памяти от долгого путешествия на север, в клинику в Манагуа, кроме смутных образов охранников, постоянно делавших ему уколы, и боли, которая все равно оставалась невыносимой. Все, что он запомнил о своем эскорте — они были очень спокойными, очень профессиональными, и никто из них не сказал ему «До свидания», когда наконец привезли в клинику. Там он заснул и позже узнал, что находился в наркотическом сне несколько недель. Когда он в конце концов проснулся, его ноги были уже культями в кожаных чехольчиках.
Он провел в клинике год. Несколько раз его навещала Мадам, и они пришли к окончательному деловому соглашению. Она обеспечит финансирование, он — экспертизу. Прибыль разделят пополам. Он никогда не спрашивал ее о причинах, побудивших заниматься этим делом, а она никогда не говорила о своих мотивах. Ему казалось, такой подход устраивает их обоих.
Дождь перестал. Снова стало видно здание клиники. Это было восхитительное зрелище, архитектурное сочетание дерева, стекла и металла, окруженное подстриженными лужайками и подъездной дорожкой. Когда затраты на строительство достигли двухсот миллионов долларов, он поставил Мадам в известность об этом. Она велела продолжать тратить столько, сколько потребуется. Теперь во всем мире не было частной клиники, подобной этой; внутри разместилось самое лучшее оборудование из Америки, Японии и Европы. Счета пациентов соответствовали качеству клиники.
В одну из реабилитационных палат скоро должен быть переведен мистер Суто — по негласному правилу пациентов всегда называли так официально. Мысли о мистере Суто на мгновение оттеснили другие, более мрачные, занимавшие его в этот самый лучший час дня, когда дождь кончается и золотой вечерний свет заливает все вокруг, пока солнце вдруг резко не нырнет за горизонт и не воцарится мгла. Это было волшебное мгновение, которое для его северной крови всегда было таинственным и странным: словно весь мир вдруг на миг замирал в равновесии, а потом исчезал в бездне. Но сейчас примитивно-сладострастный вид никарагуанского заката был испорчен этим другим делом. Чтобы отогнать мысли о нем до приезда Клингера, он стал думать о мистере Суто.
Японец прибыл шесть дней назад из Токио, но сначала внес в банк на счет Организации $600 000, оплатив таким образом половину стоимости операции по пересадке почки. Перед возвращением домой мистер Суто переведет остаток на счет в Женеве. До сих пор только один пациент нарушил такое соглашение.
Главарь банды из Могадишо заключил контракт на пересадку печени. В день, когда он должен был по графику выписаться и улететь домой, его последний чек на $750 000 не был принят к оплате. Мадам сказала, что в подобном случае должны быть приняты жесткие меры — нечто такое, что послужило бы другим хорошим уроком. Член Команды номер один прошел в палату бандита и задушил его так изящно, что не причинил никакого вреда внутренним органам.
В той же операционной палате, где пациент получил новую печень, орган снова был удален вместе с сердцем, почками и глазами. Их поместили в банк органов для использования в будущем, а труп скормили пираньям в пруду. Доктор Ромер надеялся, что с мистером Суто не возникнет такая проблема: японцы отличаются чрезвычайной пунктуальностью в соблюдении контрактов.
Новые лекарственные препараты и усовершенствованные технологии превратили операцию типа сделанной мистеру Суто из чуда современной медицины в обычную рутину. Но возникала необходимость в постоянном пополнении запаса органов. За последний месяц был большой расход сердец. Теперь оставалось лишь одно и нужно было раздобыть еще. То же самое с глазами и по-прежнему наиболее трудными для трансплантации органами — легкими. Сейчас лишь одно легкое находилось в системе жизнеобеспечения, которую он разработал и создал, ожидая пациента, готового заплатить три миллиона долларов.
Мадам сама установила критерии отбора тех, кто попадал в число пациентов. Главари преступного мира, диктаторы, террористы. Все те, кто по каким-либо причинам не мог или не хотел осуществить трансплантацию законным путем. Мадам пояснила, что типичным кандидатом мог стать крестный отец одного из самых могущественных мафиозных кланов Нью-Йорка, который умер от порока сердца, поскольку опасался, что пока он будет в больнице, его соперники избавятся от него. Сюда он мог бы приехать с полной гарантией сохранения абсолютной тайны. Теперь и недели не проходило без появления какого-то лица, значащегося в горячем списке той или иной страны.
Из джунглей снова донеслись вопли ревунов, раскачивающихся на ветках среди мокрой от дождя листвы. Эти звуки всегда напоминали ему пьяные песни в немецких пивнушках. Он вздохнул, отчасти потому что гроза была позади, но в основном от того, что этот образ вызвал знакомые мысли, которые постараются отбросить его назад, к тому моменту, когда он первый раз прочел факс от Транга. Тот был частью прошлого доктора Ромера.
Несколько медсестер вышли из приемного отделения клиники и пошли по дорожке к домикам персонала. Навстречу им шел Клингер. Он поравнялся со стайкой медсестер, и немедленно раздался взрыв смеха — он умел быть обаятельным. Руки Ромера напряглись, словно он приготовился к неизбежному. Отпустив последнюю шутку, Клингер зашагал мимо клиники и лабораторного комплекса, за которым размещался склад, где хранились пневматические пистолеты и сахарные капсулки. Затем склад органов — первое из двух приземистых зданий без окон, мимо которых проходил Клингер. Во втором располагался морг, а неподалеку — пруд.
— Доброе утро, герр доктор, — сказал Клингер, вступая на балкон. — Наслаждаетесь дождичком? — Он уныло улыбнулся.
— Наверное, не так, как вы полетом из Нью-Йорка.
Клингер пока еще никак не мог знать, что произошло в Вашингтоне.
На мгновение он замер в неловком молчании. Никогда не определишь настроение герра доктора за этими очками. Но тренированный нюх говорил ему, что было что-то если и не совсем плохое, то не очень хорошее.
— Полька постаралась, время пролетело быстро — экипаж наверняка уже сдал рапорты.
— Проходите, Клингер, сейчас выпьем и вы расскажете о путешествии.
Доктор Ромер развернул кресло и проехал в большую гостиную коттеджа. Стены и потолок были выдержаны в бежевых тонах, на полу — ковер с натуральным шерстяным ворсом, который лишь подчеркивал тяжесть мебели. Темное дерево, дорогая обивка — все это казалось принадлежащим прошедшей эпохе, особенно на фоне вделанных в стены мониторов с постоянно меняющимися изображениями, которые поступали со всех следящих за островом камер.
Клингер взглянул на один из экранов — по дороге ехал «джип»: Кесслер отправился патрулировать северный край острова во время грозы. Весь мокрый, несмотря на плащ.
Прежде чем подъехать к бару, доктор Ромер кивнул на кресло, приглашая сесть.
— Новое мозельское, — сказал он, вытаскивая бутылку вина из ведерка со льдом.
Вольфганг Кроуз, признанный главарь уголовного мира Франкфурта, прислал пятьдесят ящиков в качестве личной благодарности за новую прямую кишку.
Клингер наблюдал, как хозяин наполняет два бокала. Прекрасные манеры герра доктора делали его еще более недосягаемым. Доктор Ромер выдвинул из подлокотника кресла маленький подносик и, поставив на него оба бокала, подъехал к Клингеру.
— Прошу, — сказал он, протягивая бокал. — Сначала ваш приговор вину, потом — доклад.
Клингер понюхал и сделал глоток.
— Светлое, хотя и фруктовое, прекрасный букет.
Он смотрел, как доктор Ромер поднимает свой бокал и нюхает. Неужели можно что-то учуять искусственно восстановленным носом?
— Вы правы, Клингер, — сказал доктор Ромер, сделав глоток. — Оно просто великолепно. — Он осторожно поставил бокал на подносик. — Теперь расскажите мне обо всем. Начиная с того момента, как вы отбыли отсюда, и вплоть до отлета из Нью-Йорка.
Клингер уже успел собраться с мыслями, а опыт подсказывал, что от него требуется самый подробный и холодный отчет. Герр доктор не выносил никаких эмоций.
Весь следующий час доктор Ромер молча слушал, а Клингер говорил. Закончив, Клингер не расслабился: герр доктор обычно всегда задавал вопросы, но сейчас он молчал, и это действовало на нервы еще сильнее, чем опасение, что ты все-таки пропустил какую-то деталь.
— Что-нибудь не так? — в конце концов спросил Клингер, не сумев скрыть беспокойства в голосе.
— Кое-что действительно не так, Клингер. И это очень серьезно, — произнес доктор Ромер, не спуская пристального взгляда с собеседника. Тот ни о чем не подозревал. Он сказал ему правду. И Координатор выполнил свои обязанности с обычной точностью. Из-за чего то, о чем сообщил Транг, становилось еще тревожнее.
