Питер Джеймс - Умри завтра
– Труп в обертке, – сообщил Грейс. – Ее разрезали, тело не трогали.
Грэм Льюис заглянул в длинную прорезь. Грейс наблюдал за ним со страхом и любопытством.
Фельдшер надел латексные перчатки, шире раздвинул края упаковки, открыв неподвижное, почти прозрачное серовато-белое тело. Юноша лет семнадцати-восемнадцати, по всему судя, в воде находился недолго.
К сильному запаху пластика примешивается слабый душок разложения, но не жуткое назойливое гнилое зловоние смерти, которое издавна ассоциируется в сознании Грейса с более или менее старым трупом. Предположительно юноша умер несколько дней назад. Вскрытие точней покажет.
Паренек худой скорее от недоедания, чем от занятий спортом – мускулатура не развита. Рост приблизительно пять футов семь-восемь дюймов, по лицу ничего сказать невозможно. Надо лбом топорщатся короткие пряди черных волос.
Фельдшер слегка повернул голову мертвеца.
– Пока не видно никаких признаков черепной травмы.
Грейс кивнул, сосредоточивая взгляд и мысли на другой части тела – брюшине. А именно на аккуратном вертикальном разрезе от горла до ниже пупка, обрывающемся у густого треугольника лобковых волос и зашитом крупными стежками.
Он встретился с фельдшером взглядом и снова принялся разглядывать разрез. Почти черный пенис лежит на пучке волос, вялый, сморщенный, как сброшенная змеиная кожа. Пенисы мертвецов всегда представляют глубоко прискорбное зрелище, словно конечный символ мужественности, застыв в неподвижности, становится конечным символом смерти.
– Что за чертовщина? – пробормотал Грэм Льюис. – Ткани не повреждены… Должно быть, посмертное вскрытие или что-нибудь вроде того.
– Аккуратный разрез, – согласился Грейс. – Хирургический?
Стоявший неподалеку капитан Дэнни Маршалл озабоченно спрашивал Лиззи Мантл, долго ли еще ждать переноски тела на берег и когда можно будет отправиться в рейс – команда уже потеряла больше часа драгоценного времени, отпущенного на разгрузку. Чтобы окупиться, «Арко Ди» должна работать непрерывно. Нельзя упустить волну. Еще час, и драга не успеет вовремя разгрузиться к вечернему отливу.
Инспектор отвечала, что этот вопрос в ведении суперинтендента Роя Грейса.
Капитан Маршалл впервые понял знакомых шкиперов с рыбацких судов, которые вытаскивают трупы сетями и сразу выбрасывают обратно, чтобы не связываться с медлительными полицейскими процедурами.
– Определенно не рана залатана, – подтвердил Льюис. – Бедняга перенес операцию. Только… – Он замолчал в нерешительности.
– Что? – подтолкнул его Грейс.
– Этот разрез мне решительно напоминает посмертное вскрытие.
– Суперинтендент, скажите, пожалуйста, долго нам еще ждать? – спросил капитан.
– В зависимости от патологоанатома, – сочувственно ответил Грейс, у которого в этот момент зазвонил телефон. – Только нечистого помянешь, тут же объявится, – прокомментировал он.
– Рой, – раздался голос Надюшки Де Санча, патологоанатома министерства внутренних дел, – к огромному моему сожалению, у нас тут срочный случай. Даже не знаю, когда до вас доберусь. Как минимум, часа через четыре, если не больше.
– Ладно, я перезвоню, – вздохнул Грейс.
Фельдшер нащупывал у трупа пульс. Обязательная формальность.
Суперинтендент принял решение, отчасти продиктованное стремлением попасть на прощальную вечеринку, но все-таки главным образом реально сложившейся ситуацией. Он уже побеседовал с восемью членами экипажа. Каждый подтвердит, что труп найден в море. Фотограф Джеймс Гартрел полностью отснял и сфотографировал сцену. Тело поднято со дна в пластиковой обертке – крайне невероятно, чтобы на судне остались криминалистические свидетельства. Если были на самом пластике, то их смыло водой при подъеме.
У него есть полное право задержать драгу, объявив ее местом происшествия, только что это даст – непонятно. Тело попросту поднято с морского дна. Драга имеет к нему точно такое же отношение, как вертолет к снятому с поверхности воды утопленнику. Причина смерти будет установлена в морге.
– Могу вас обрадовать, – объявил Грейс Дэнни Маршаллу. – Назовите фамилии и адреса всех членов экипажа, и вы свободны. – Потом оглянулся на фельдшера. – Переправляйте тело на берег, пусть остается в обертке.
– Ничего, если попозже пришлю заключение? – спросил Грэм Льюис. – Тренирую нынче вечером молодежную команду регбистов.
– Я не знал, что вы тренер по регби. Полицейская команда под моим началом. Нам нужен новый тренер.
– Звякните мне.
– Обязательно.
– Заключение можно представить завтра. – Грейс снова взглянул на разрезанное худощавое тело.
Кто ты? Откуда? Кто тебя так? Зачем? Почему?
Вечное почему.
При каждом убийстве Рой Грейс на месте происшествия задает себе в первую очередь этот вопрос. А в свои тридцать девять лет, молодой еще по полицейским меркам, он слишком часто бывал на местах преступлений.
Слишком часто, чтобы испытывать потрясение.
Но не слишком, чтобы равнодушно относиться к самой смерти.
15
Линн ненавидела эту дорогу и в лучшие дни – медленный долгий подъем по шоссе А23 через пригороды столицы к Королевской больнице Южного Лондона на Денмарк-Хилл, где Кейтлин предстоит провести четыре дня на предварительном обследовании.
В последний раз они ехали этой дорогой в апреле, чтоб прикупить в «Икеа» что-нибудь для спальни. Хоть какое-то развлечение, если здравомыслящий человек может назвать развлечением воскресную толкучку в магазине.
Впрочем, после сурового испытания их ожидала награда, для Линн фактически двойная, – Кейтлин не просто ела «нездоровую», по ее твердому убеждению, пищу, от которой всегда нос воротила, но и сладострастно чавкала, как поросенок.
Пройдя, наконец, бесконечную очередь к кассе, купив тумбочку, лампу, постельное покрывало, обои, занавески, они зашли в ресторан, заказали фрикадельки с молодой картошкой и на десерт мороженое. Больше того – купили на ужин хот-доги с горчицей и кетчупом, которые съели прямо в машине, не доехав до дома. Линн почти ожидала, что Кейтлин с минуты на минуту потребует остановиться, выскочит, выплеснет обратно содержимое желудка, а та с ухмылкой сидела, облизываясь, и повторяла: «Ох, какое дерьмо! Жутче даже как бы не бывает!»
Редкий случай – дочка по-настоящему наслаждалась едой, ненадолго внушая надежду на начало нового, лучшего жизненного этапа.
И сейчас рядом высокая подсвеченная дымовая труба «Икеа» с синими и желтыми полосами наверху. Кейтлин на пассажирском сиденье скорчилась над мобильником, сосредоточенно набирает текст. Так и сидит над ним целый час после отъезда из Брайтона, фары встречных машин освещают призрачное желтовато-белое лицо.
– Хочешь фрикаделек, детка?
– Отстой, – сонно пробормотала Кейтлин, не поднимая глаз, будто мать предлагала ей яд.
– Мы как раз проезжаем «Икеа», можно остановиться.
Дочь все тыкала в кнопки.
– Закрыто.
– Без четверти восемь. По-моему, открыто до десяти.
– Фу! Хочешь типа меня отравить фрикадельками?
– Помнишь, мы тут закусывали в апреле? Тогда тебе понравилось.
Кейтлин вдруг оживилась.
– Я прочитала в Сети, что фрикадельки напиханы жиром и всяким дерьмом. Знаешь, туда втюхивают даже осколки костей, от которых живот раздувается. А для гамбургеров корову целиком суют в мясорубку. Все идет – голова, шкура, внутренности. Называется чистой говядиной.
– Только не в «Икеа».
– Угу, я и забыла, что для тебя эта шведская барахолка – священный алтарь, благословленный каким-то нордическим богом.
Линн с улыбкой дотянулась до ее руки:
– Все равно лучше больничной еды.
– А то. Не волнуйся, в долбаной больничке я вообще ничего есть не стану. – Кейтлин опять застучала по кнопкам. – Все равно только что ужинали.
– Я ужинала, детка. Ты даже не притронулась.
– Ладно, – зевнула Кейтлин. – Врешь. Я йогурт ела.
Линн затормозила у светофора, снова взяла дочку за руку.
– Тебе сегодня вечером обязательно надо поесть.
– Зачем?
– Чтобы сил набраться.
– Сил у меня как раз выше крыши.
Линн стиснула ее ладонь, но не дождалась ответа. Вытащила из кармашка на дверце дорожную карту, быстро сверилась. Мотор сбавил обороты, выхлопная труба стукнула в днище. Загорелся зеленый. Она сунула карту обратно, толкнула липкий рычаг, включив первую передачу, и отпустила тормоз.
– Как себя чувствуешь?
– Боюсь. И устала до чертиков.
Двигаясь в транспортном потоке, Линн опять стиснула руку Кейтлин.
– Все будет хорошо, дорогая. О тебе позаботятся наилучшим образом.
– Люк сидит в Интернете, кинул сообщение. Девять из десяти человек, которые в Соединенных Штатах ждут пересадки печени, умирают, так и не дождавшись. В Соединенном Королевстве каждый день умирают трое ожидающих. В Америке и Европе в очереди на трансплантацию стоят сто сорок тысяч.
