Бентли Литтл - Сгинувшие
– Очень жаль, – ответил он, – но материал я должен сдать сегодня…
Брайан сделал шажок вперед.
Секретарша практически выпрыгнула из своего кресла. Она вытянула руку, пытаясь закрыть лист бумаги, лежавший на стопке других бумаг, и случайно столкнула все бумаги на пол. Прежде чем верхний листок оказался погребен под кучей бумаг, Брайан увидел на нем темно-коричневые пятна…
кровавые отпечатки пальцев
…и то, что показалось ему чем-то средним между иероглифами и детскими каракулями, написанными простым карандашом.
Совсем как в письме его отца.
– Прошу вас, уходите, – потребовала женщина, уставившись на него. – Я очень занята. – У нее был злой взгляд, но голос звучал испуганно, и Брайан понял, что она ничего не знает, так же как и они с Уилсоном.
Ему очень хотелось расспросить женщину о том, что ей действительно известно, а потом обойти вокруг стола, схватить письмо и забрать его с собой. Но вместо этого он двинулся вслед за Уилсоном, и они, попрощавшись, покинули офис, выйдя тем же путем, что и вошли, спустились на лифте и вышли из здания. На парковке журналисты направились к своей машине.
– Если б мы были настоящими репортерами, – сказал Уилсон, – то немедленно рванули бы домой к Девайну и посмотрели бы, что там происходит.
– А ты знаешь, где он живет? – уточнил Брайан.
– Нет, – признался Уилсон, – но это не так уж трудно выяснить.
Брайан посмотрел на него:
– Так что, настоящие мы репортеры или нет?
– Джимми нам не разрешит, – улыбнулся Сент-Джонс. – Мы здесь все работаем на него, так что я не знаю, как тебе, а мне сегодня надо сдать статью о слиянии.
У Брайана срок сдачи материала еще не подошел, но он был на испытательном сроке, поэтому сразу же представил себе, как это будет выглядеть, если остаток дня он проведет, бегая по городу безо всяких видимых результатов. А все получится именно так, и не иначе. У него еще не было прочного положения, чтобы можно было позволить себе заняться поисками неизвестно чего в надежде, что из этого что-то да получится.
– Надо возвращаться, – предложил Уилсон. – Кто знает, может быть, что-то произойдет и мы сможем взглянуть на все на это под другим углом.
О письме Брайан ничего не сказал. И теперь не знал почему. Отчасти это было частнособственническое отношение к информации, отчасти – смущение из-за того, что его отец может иметь какое-то отношение ко всему происходящему. А отчасти… что-то третье.
По пути в «Таймс» они в основном молчали. Уилсон наверняка обдумывал свою статью и то, как можно обойти в ней отсутствие последнего интервью с Биллом Девайном. А Брайан думал о письме. Язык, на котором оно было написано, вызывал аналогию с неожиданно появившимся вирусом, поражавшим всех, кто вступал с ним в контакт. Интересно, что это все значит? И была ли здесь замешана секретарша? Могла ли она прочесть это письмо, знала ли эти буквы, могла ли общаться на этом языке? Или, как и его мать, была лишь сбитым с толку получателем письма и пыталась понять, что, черт возьми, происходит? И ждет ли Билла Девайна тот же конец, что и Тома Лоури, забившего насмерть своих близких в припадке какого-то кровавого умопомрачения?
А его отец?
Обдумать надо было слишком многое, а этого совсем не хотелось. Брайан посмотрел было через боковое стекло машины, но опять уперся взглядом прямо перед собой в бардачок.
Потому что стена, идущая вдоль шоссе, была покрыта граффити, а ему вовсе не улыбалось еще раз увидеть эти непонятные нацарапанные символы.
Вернувшись в офис, Брайан и Уилсон разделились. Брайан отправился в туалет, а Уилсон – в кабинет редактора, чтобы объяснить Джимми ситуацию. Но так продолжалось всего несколько минут. Брайан только уселся за стол и хотел проверить электронную почту, как из-за угла показалась голова Уилсона.
– Зайди, – только и сказал он. Серьезность и краткость, с которыми он это произнес, говорили о том, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и он прошел за репортером к его столу.
– Мне пришло новое послание, – сказал Уилсон. – От Билла Девайна. – Ничего больше не сказав, он протянул трубку Брайану и нажал кнопку на консоли.
У Брайана внутри все похолодело, когда он услышал знакомый глубокий голос с модуляциями робота:
– Мой багровый член стерся и сочится кровью. Но он стоит. Эрекция не проходит.
Глава 6
Ночью Кирка разбудили громыхающие удары в дверь его квартиры. Шум был настолько громкий и неожиданный, что буквально вырвал его из объятий сна. Потеряв ориентацию, он на мгновение подумал, что монстр из его ночных кошмаров прорвался в реальный мир и теперь явился за ним. Потом он понял, что это за звук, выбрался из постели и, накинув халат на пижаму, поторопился к двери.
Он посмотрел в глазок, кто пришел в такое время.
Это был его отец.
Сердце Кирка замерло. В хорошо освещенном коридоре стоял отец в смокинге, как будто заехал к нему по дороге домой с какого-то гала-шоу. Он был спокоен, руки опущены, и ничто не говорило о том, что всего несколько мгновений назад отец, как умалишенный, колотил в дверь.
Тут Кирк вспомнил, что Тина сказала об Орландо в ресторане средиземноморской кухни – уверена, в одно прекрасное утро проснусь и прочитаю о нем в газете: «Мужчина убил жену и себя…» – и опять согласился, что подобное описание идеально подходит к его отцу. Даже больше, чем к Орландо. Потому что Орландо был просто похотливым, недоразвитым и немного взбалмошным юнцом. А вот его отец странный совсем в другом смысле – в более примитивном – и, без сомнения, абсолютно непредсказуемый. Если б Кирк принадлежал к людям, которые верят в пришельцев и прочую ерунду, он заподозрил бы, что в его отца вселился пришелец, так сильно он изменился за последнее время.
Но дело было не в этом. Дело было в том, что изменения были гораздо более значительны, и признаки их существовали всегда.
Кирк долго смотрел в глазок на отца. Стало жутко от того, что он узнал выражение лица своего старика – этот обыденный, незамутненный и абсолютно пустой взгляд. Такой взгляд он замечал и у себя. В начале недели у него на несколько дней остановилась Диана, которая летела на очередной модный показ в Милан. Как и всегда, им было хорошо вместе. Между ними никогда ничего серьезного не было, но каждый раз, когда они занимались сексом, оба получали от этого удовольствие.
Но на вторую ночь с Дианой Кирку приснился странный сон, и в этом сне он жаждал крови. Во сне он был не вампиром, но жаждал ощутить вкус крови, и когда Диана во сне сообщила ему, что у нее начались ЭТИ дни, он сорвал с нее брюки и трусики, бросил ее на кровать и зарылся лицом ей в промежность, жадно слизывая теплую красную жидкость, которая сочилась из нежного отверстия между ног.
Он проснулся с эрекцией и такой сухостью во рту, что никак не мог откашляться.
Наяву у Дианы действительно начались ЭТИ дни, и, понимая, что это абсолютное сумасшествие, Кирк осторожно выбрался из постели, пошел в ванную и осмотрел там ведро для мусора, где и нашел тампон, завернутый в туалетную бумагу. Кирк вытащил его, развернул бумагу и осторожно дотронулся языком до красного пятнышка на тампоне. Давясь и ощущая с трудом сдерживаемую рвоту, он сплюнул в унитаз и тут же прополоскал рот «Листерином» [39], чтобы избавиться от тошнотворного привкуса во рту. Чувствуя отвращение к самому себе, он опять засунул все в ведро. Его не покидало чувство стыда, ужаса и отвращения.
И тем не менее…
И тем не менее жажду он так и не удовлетворил. Реальная кровь его остановила, но сама идея все еще представляла для него интерес.
Закрыв флакон с «Листерином», Кирк взглянул на себя в зеркало.
И увидел это пустое, абсолютно равнодушное выражение лица.
Утром он сделал так, чтобы Диана уехала, придумав какую-то причину, которая достаточно ее разозлила, чтобы собрать вещи, но не настолько, чтобы она никогда больше у него не появилась. После этого Кирк сжег все в мусоросжигателе, чтобы избежать соблазна.
С ним явно было что-то не так. Он не понимал, что именно, но чувствовал, что такое психиатру не под силу. Это не был результат детской травмы или гормональных нарушений. Казалось, что все гораздо сложнее и серьезнее. Это было нечто нечеловеческое и необъяснимое и возникло совсем недавно, одному Богу известно откуда. И стало его неотъемлемой частью.
То же самое можно сказать и об отце.
Только у него это все в десять раз хуже.
Отец поднял обе руки, чтобы снова начать молотить в дверь, но Кирк крикнул ему: «Потерпи минуту, уже открываю!» Он медленно открыл щеколду, снял цепочку, повернул замок и открыл дверь, чувствуя, как его заполняет ужас, не зная, что произойдет в следующую секунду, и готовясь ко всему.
