Донна Тартт - Маленький друг
Этот маленький монолог совершенно не подействовал на ту, которой он предназначался, но когда Эдди подняла глаза, Харриет посмотрела на нее в упор, приоткрыв рот.
— А как ты его убила, Эдди?
— Наиболее быстрым способом, — сказала Эдди уклончиво. На самом деле она отрубила лягушонку голову мотыгой и имела глупость сделать это в присутствии Робина. Ей до сих пор было неприятно вспоминать о сделанной глупости, но обсуждать ее с Харриет она не собиралась.
— Ты что, наступила на него?
_ Никто не слушает меня! — выпалила Алисон в сердцах. — Я же говорю — ее отравила эта противная миссис Фонтейн. Я знаю, что это она сделала. Винни часто заходила к ней на участок и оставляла следы на капоте ее машины.
Эдди вздохнула. Они уже не раз слышали эту историю.
— Ты прекрасно знаешь, что я люблю Грейс Фонтейн не больше чем ты, — со вздохом сказала она. — Грейс противная старая гусыня и вечно суёт свой нос куда не следует, но поверь мне, она не травила твою кошку.
— Нет, травила. Я это точно знаю!
— Да нет же, Алисон, — вмешалась Харриет, — это не она, я бы знала.
— Что ты имеешь в виду — «ты бы знала»? Ты что, ясновидящая?
— Да, вроде того, — сказала Харриет, возвращаясь к книге. — Но если окажется, что это она сделала, клянусь, она сильно пожалеет.
Эдди хотела что-то сказать, но тут Алисон сотряс очередной приступ рыданий.
— Ну почему всегда так получается? — всхлипывала она. — Почему Винни должна умереть? Почему те несчастные замерзли до смерти? Почему все в жизни так ужасно?
— Да потому, что так устроен мир, — сказала Эдди. — Жизнь всегда заканчивается смертью.
— Меня тошнит от такого мира.
— Знаешь, миру на это глубоко наплевать.
— Я ненавижу этот мир. Да! И буду ненавидеть его до самой смерти!
— Скотт и его команда были действительно очень смелыми людьми, — сказала Харриет, — даже когда умирали. Вот, послушайте-ка: «Мы находимся в ужасном состоянии, ноги у всех уже обморожены…» Ладно, это пропустим. А, вот, нашла! «У нас нет топлива, и я уже не помню, когда мы в последний раз ели, но на сердце теплеет от наших разговоров, от задушевных песен…»
Эдди резко поднялась.
— Ну ладно, хватит болтать, — сказала она. — Я сейчас отвезу кошку к доктору Кларку. А вы, девочки, оставайтесь здесь. — Она начала собирать со стола тарелки, не обращая внимания на истерические взвизгивания, доносящиеся с пола.
— Ох нет, Эдди, — вскричала Харриет, со скрипом отодвигая стул и подбегая к коробке. — Ох, бедная наша Винни, — сказала она, гладя кошку по всклокоченному боку. — Кисонька, бедная. Пожалуйста, не забирай ее сейчас, Эдди.
Глаза старой кошки были наполовину прикрыты от боли. Она еле-еле постукивала хвостом о край коробки.
Алисон, задохнувшись от слез, обхватила голову кошки руками.
— Нет, Винни, — простонала она, — нет, нет, нет!
Эдди с удивительной нежностью забрала кошку у нее из рук и прижала к себе. Кошка издала слабый, почти человеческий крик. Ее поседевшая мордочка напоминала сморщенное лицо старухи — страдающее, терпеливое.
Эдди легонько почесала ее за ухом.
— Дай-ка мне то полотенце, Харриет, — приказала она.
— Нет, Эдди, — умоляюще произнесла Харриет. Она тоже начала плакать. — Ну пожалуйста, не уноси ее. Я ведь еще не попрощалась с ней.
Эдди нагнулась, подняла полотенце и прикрыла им кошку.
— Ну так попрощайся, — сказала она с привычной резкостью. — Кошка уходит со мной прямо сейчас и неизвестно, вернется ли.
Час спустя Харриет, с красными от слез глазами, сидела на заднем крыльце дома Эдди и вырезала из «Энциклопедии животных» фотографию бабуина. После того как старый синий автомобиль Эдди скрылся из виду в клубах пыли, она легла на пол рядом с сестрой и тоже вволю наплакалась. Потом, когда слезы кончились, она поднялась, пошла в спальню, выдернула булавку из подушечки в виде помидора и нацарапала «ненавижу Эдди» мелкими буковками на одной из ножек кровати. Однако от этого ей совсем не полегчало, поэтому Харриет придумала более изощренную месть. Она собиралась заклеить лицо Эдди на ее свадебной фотографии в семейном альбоме изображением бабуина. Она попыталась заинтересовать Алисон этим проектом, но сестра отказывалась отойти от уже пустой коробки, поэтому Харриет оставила ее лежать на кухонном полу.
Внезапно калитка, ведущая на задний двор, резко распахнулась, и в нее с воплем восторга проскочил Хилли Халл. Ему было одиннадцать лет, он был на год младше Харриет и прошлой зимой отпустил свои грязновато-русые волосы до плеч, подражая старшему брату Пембертону.
— Эй, Харриет, — закричал он нетерпеливо, подбегая к крыльцу, — мы пойдем играть? Эй? Что-то случилось? — спросил он обеспокоенно, заглядывая в ее заплаканные глаза. — О нет, вас что, отправляют в лагерь?
Этот летний лагерь Селби был просто наказанием господним и для Хилли, и для Харриет. Его организовала Первая баптистская церковь прошлым летом, и всем детям тогда пришлось провести там шесть недель. Девочки и мальчики жили на противоположных берегах небольшого озера и по четыре часа в день занимались изучением библейских текстов, а потом разыгрывали мерзкие сентиментальные сценки, которые писали для них воспитатели. Хилли был глубоко оскорблен тем, что воспитатели произносили его имя как «Хелли», что явно рифмовалось с противным девчоночьим именем «Нелли», но хуже всего было то, что его заставили остричь волосы прямо на глазах у других мальчиков. На долю Харриет не выпало таких тяжелых испытаний, наоборот, это она подвергла испытанию терпение педагогов, каждый день излагая им свою неортодоксальную точку зрения на Священное Писание, но в целом ее пребывание в лагере было таким же тоскливым и скучным, как и у Хилли, — в пять утра подъем, а в восемь вечера отбой, и палочная дисциплина, чтобы отбить у некоторых охоту нарушать правила. К концу шестой недели измученные дети, потрясенные таким откровенным нарушением их гражданских прав, сидели в зеленом автобусе с церковной символикой, везшем их домой, глядя в окно невидящими глазами, и если переговаривались, то только шепотом.
— Скажи своей маме, что ты себя убьешь! — возбужденно воскликнул Хилли, опасливо оглядываясь на кухонные окна, откуда доносился монотонный плач. Только вчера в лагерь отбыла первая порция несчастных — они шли к автобусу с таким обреченным видом, будто он должен был доставить их прямиком в ад. — Я сказал своей, что отравлюсь. Сказал, что лягу на дорогу — пусть меня переедет машина.
— Не в этом дело. — Харриет рассказала ему о кошке.
— Так ты не едешь в лагерь?
— Если смогу этого избежать. — На самом деле Харриет уже несколько недель просматривала всю поступающую в их почтовый ящик корреспонденцию и немедленно ликвидировала все письма, на которых стоял обратный адрес лагеря. Но если такой способ прекрасно работал с ее рассеянной матерью, Эдди было не так-то легко обвести вокруг пальца. Она могла и позвонить в церковный комитет, с нее станется!
Харриет рассказала Хилли про усыпление и про свой план мести.
— Здорово придумано, но может быть, лучше взять другое животное? — сразу же заинтересовался Хилли. — Ну, свинью, например, или бегемота? — Хилли терпеть не мог бабушку Харриет, потому что она все время дразнила его за длинные волосы.
— Нет, эта вполне сойдет.
Он наклонился над ее плечом, наблюдая, как Харриет аккуратно приклеивает ухмыляющуюся обезьянью морду на лицо Эдди, чтобы она оказалась окаймленной затейливой прической невесты. Жених, дед Харриет, глядел на морду влюбленными глазами. Внизу фотографии была подпись, сделанная рукой Эдди:
Эдит и Хейвард Счастливы вместе Миссисипи, 11 июня 1935 года
— Да, — после паузы проговорил Хилли. — Хорошо получилось.
— Неплохо, да только гиена сюда еще лучше бы подошла.
Они едва успели поставить на место «Энциклопедию» и положить на полку альбом, как на дорожке раздался шелест гравия — вернулась Эдди.
Через секунду хлопнула парадная дверь.
— Девочки! — раздался голос Эдди, как обычно резкий, как обычно деловой.
Ей никто не ответил.
— Девочки, я решила пойти вам навстречу и отвезла кошку к вам домой. Думала, что, наверное, вам захочется похоронить ее, но если вы уже и думать забыли о бедном создании, я сейчас же отвезу ее назад к доктору Кларку…
Раздался топот трех пар ног, и трое детей появились на пороге гостиной.
Эдди подняла бровь.
— Кого я вижу? Какая хорошенькая маленькая девочка! Как ее зовут? — Она с притворным изумлением прищурилась, делая вид, что не узнает Хилли. Вообще-то он напоминал ей Робина, хоть и с длинными волосами, и поэтому она втайне его любила, но не могла удержаться, чтобы хоть немного не подразнить. — Ах, Хилли, неужели это ты? Прости, я не разглядела тебя за твоими чудесными золотыми локонами…
