Кэтрин Нэвилл - Магический круг

На нем была расшитая бисером куртка с бахромой и наброшенный на плечо дорожный плед. Он подошел ко мне и решительно, но мягко завладел моей рукой.

Как я уже говорила, Серый Медведь никогда особенно не жаловал меня, в основном благодаря моей принадлежности к нашей странной семейке. Но его рукопожатие явно показало, что он понимает и ценит то, что я помогала Сэму. Конечно, ни ему, ни Сэму пока неизвестно, как великолепно я успела напортачить. Я представила Серого Медведя моим спутникам.

Серый Медведь, как обычно обойдясь без церемоний, сообщил мне:

— Он беседовал с твоим духом и знает, какое решение ты приняла. Он одобряет. И просит тебя приехать.

Сэм умудрился прочесть мои мысли. Ничего удивительного: Сэму обычно удавалось подключаться ко мне на больших расстояниях. И разве я не чувствовала, что все последние недели он ходит в психологических мокасинах по моим следам?

— Больше он никого не приглашал, — добавил Серый Медведь, показав на Оливера и Бэмби. — Я должен привезти только тебя.

Я пребывала в легком затруднении. Эта парочка уже готова была рассказать мне правду — ту правду, что, возможно, окажется очень полезной не только для моей безопасности, но и для безопасности Сэма.

— От чьего имени он говорит? — спросил Оливер. — Куда ему нужно увезти тебя и почему он не хочет, чтобы мы поехали вместе с тобой?

Прежде чем я придумала, что ответить, Бэмби разрешила эту проблему, хотя, признаться, я не совсем поняла, почему ей это удалось.

— Я дочь Халле, — сказала она Серому Медведю. — Я приехала из Вены, чтобы рассказать все, что мне известно, о человеке, который был отцом Сэма и отчимом Ариэль, — об Эрнесте Бене.

— А-а, — без всякого выражения протянул Серый Медведь. — Я понял.

Засунув Ясона в рюкзак, я успокаивающе погладила его. Мне не хотелось оставлять кота одного в доме, поскольку я даже не представляла, как долго и где мне придется странствовать. Я закинула его на плечо, рядом с моим обычным рюкзаком с вещами, которые могли нам понадобиться в поездке в горы вместе с Ясоном. Я залезла на переднее сиденье «лендровера», а Бэмби и Оливер уселись сзади. Значит, можно будет, развернувшись, слушать историю Бэмби и одновременно посматривать, нет ли за нами хвоста.

— Ладно, друзья, — сказала я Бэмби и Оливеру, когда мы, выехав из города, направились к северу вдоль хребтов Скалистых гор. — Я не могу сказать вам, куда именно мы едем, потому что сама не знаю. Но я знаю, к кому сейчас везет нас Серый Медведь. Следовательно, могу вас уверить, что мы едем не в пустыню. Скоро мы разрешим все наши сомнения раз и навсегда.

Оливер озадаченно смотрел на меня, потом постепенно в глазах у него загорелся слабый огонек понимания.

— Господи! — воскликнул он. — Неужели ты хочешь сказать, что на самом деле он не умер?

Я медленно кивнула. По крайней мере, одно мне все-таки удалось: не разболтать всему свету секретную информацию о том, что Сэм до сих пор пребывает в мире живых. И как только мы распутаем этот клубок, все вскоре наладится.

— Но если Сэм жив, то кого же убил Вольфганг? — спросила Бэмби, явно превзойдя тот порог сообразительности, что я определила для нее в нашу первую встречу.

Я огорченно глянула на Оливера.

— О нет, — сказал Оливер, вдруг догадавшись, в чем дело. — Весь прошлый месяц я чувствовал, что произошло нечто ужасное. Работая на задании, мы редко разговаривали с ним, но я знал, что Терон Вейн поехал в Сан-Франциско на той неделе, когда убили твоего кузена. И я удивился, не получив от него никаких известий о жестоком убийстве человека, сотрудничавшего с нами в деле, которым я занимаюсь уже пять лет. Я даже хотел сам связаться с Тероном, но подумал, что, возможно, у него есть серьезные причины пока залечь на дно. — Он мрачно усмехнулся. — Теперь ясно, что предчувствия меня не обманули.

Наша машина петляла, поднимаясь по горным дорогам среди густых сосновых лесов и переезжая по пути быстрые темные реки, а я приглядывалась к мелькавшим за деревьями отвесным пенным водопадам, вдыхала сосновый аромат и слушала историю Бэмби. Когда она закончила ее, последние кусочки картинки-загадки, которые я так долго и так уклончиво искала, наконец встали на свои места.

— Моя мать Халле воспитывалась в семье ее отца, Хиллманна фон Хаузера, — сказала она. — Как ты понимаешь, у нас с Вольфгангом фамилия нашего дедушки.

— Из телефонного разговора с Джерси, моей матерью, я поняла, что у вас с Вольфгангом разные отцы, — сказала я, не желая на самом деле открывать историю не вполне законного происхождения Бэмби по вине моего грешного отца, Огастуса. Но именно тут меня подстерегала очередная неожиданность.

— Да, отцы у нас разные, но в пределах одной семьи, — сообщила мне Бэмби. — Отцом Вольфганга, законным мужем моей матери Халле, был Эрнест Бен.

Меня уже трудно было потрясти подобными семейными откровениями. Но в свете сказанного раньше о причастности Вольфганга к убийству Сэма сведения о том, что у Сэма и Вольфганга был один отец, Эрнест, приобретали особую весомость. То есть они сводные братья, так же как мы с Бэмби — сестры благодаря моему отцу Огастусу. Я глянула на Серого Медведя, и он, заметив это боковым зрением, утвердительно кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

— Верно, я знал это, — сказал он. — Я знал Эрнеста Бена много лет. Эрнест был красив и богат. Он приехал на северо-запад Айдахо задолго до войны, чтобы приобрести права на землю, пятьдесят тысяч акров к северу от Лапуаи, гористую местность, богатую полезными ископаемыми, — отхватил себе для разработки изрядный кус у Матери-Земли. А уж война, известное дело, сделала его еще богаче. После войны, лет в сорок, Эрнест вернулся в Европу и женился на молодой женщине, Халле. Какое-то время он пожил в Европе. У них родился сын Вольфганг. А потом он вдруг вернулся сюда в Айдахо, в свои северные владения, но вернулся один, без той женщины и без ребенка. Сказал, что они умерли. Он знал мою дочь, Ясное Облако, с детства и попросил у меня разрешения взять ее в жены. Она очень привязалась к нему, но это было… не в наших обычаях. Эрнест Бен был белый чужак. Кто знал, захочет ли он жить по нашим обычаям? Он ведь мог опять уехать в другую страну и никогда не вернуться. Когда я спросил его, любит ли он мою дочь, Эрнест Бен сказал, что, по его мнению, он вообще не способен на любовь. Честно говоря, его ответа мы так и не поняли. Признаться в такой вещи — все равно что сказать, что ты уже умер. Однако он обещал заботиться о моей дочери и оставить нам на воспитание детей, если таковые появятся. Вторую часть обещания он не выполнил. Когда Ясное Облако умерла, отец Сэма забрал его из нашей резервации. Потом он женился на твоей матери, Джерси, и мы испугались, что навсегда потеряли Сэма.

Серый Медведь рассказывал все это без горечи, хотя вид у него был какой-то отрешенный. Потом он добавил:

— Эрнест Бен сказал еще одну странную вещь, как раз перед женитьбой на моей дочери. Он сказал: «Я молю Бога, чтобы этот союз очистил меня от грязи». Он так и не объяснил, что имел в виду, и никогда не пытался зайти в нашу парильню для очищения.

Что-то из сказанного им продолжало тревожить меня.

— По твоим словам, Эрнест Бен приобрел земли в Америке до начала Второй мировой войны, — сказала я. — А когда именно?

— В тысяча девятьсот двадцать третьем году, — сказал Серый Медведь.

Такое известие, бесспорно, имело значение… хотя после несложного подсчета оно потеряло смысл.

— Но Эрнест родился в тысяча девятьсот первом году, — сказала я. — К этому времени ему было всего двадцать два года. Разве мог его отец доверить такому молодому человеку покупку и управление обширными землями в чужой стране…

Оливер и Бэмби смотрели на меня несчастными глазами.

— О боже, — сказала я.

Значит, вот что это была за «грязь», о которой моя семейка по вполне понятным причинам предпочитала молчать, — как будто двоеженства, похищения детей, кровосмешения, фашизма и убийства было еще недостаточно. К концу нашей двухчасовой поездки по склонам хребта Биттеррут в Скалистых горах, обогатившись сведениями Серого Медведя и Бэмби, я увязала концы очередных разорванных нитей. И поняла, что мне следовало бы принести извинения обеим моим бабушкам, особенно Зое.

Мюнхенский путч Гитлера произошел 9 ноября 1923 года. В это время война еще даже не маячила на горизонте, но Иероним Бен знал, что война будет обязательно. И он также знал, на чью сторону встанет. Он послал Эрнеста в Америку — приобрести земли и права на разработку полезных ископаемых. Через десять лет, когда Гитлер стал канцлером Германии, Иероним послал вслед за первым своего второго, уже достигшего совершеннолетия сына: моего отца, Огастуса. Эти два молодых парня ползали, как кроты, по горам и пещерам Нового Света, запасая ценное сырье, а в мире меж тем назревала очередная война.