Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
– А кто такая Беатрис Седер?
Жанетт поняла, что Хуртиг немного отстал.
Он вышел из ее кабинета самое большее полчаса назад. За это время она успела встретиться с Аннет Лундстрём и поговорить по телефону с матерью Регины Седер, Беатрис.
– Займемся этим позже. Человек, которому ты будешь звонить, был директором школы, сейчас она на пенсии и живет в Упсале. Естественно, она была в курсе произошедшего и активно пыталась замять дело. В любом случае она может помочь нам с именами, если она их не помнит – пусть поможет найти заявления. Ты звони, я вымоталась, и глюкозы в крови нет, пойду в буфет, принесу кофе и что-нибудь сладкое. Хочешь что-нибудь? – Нет, спасибо, – рассмеялся Хуртиг. – Ну ты и ломишь. Я позвоню директору, а ты пока отдохни.
Жанетт купила кусок торта с марципаном и большую чашку кофе.
Возвращаясь к себе наверх, она немного уменьшила дефицит сахара в крови, отъев марципана с торта еще в лифте. Тут же она поняла, что не успеет домой вовремя и не приготовит ужин Юхану. Когда Жанетт вошла в кабинет, Хуртиг как раз положил трубку.
– Ну? Как разговор? Что она сказала?
– Девочек звали Ханна Эстлунд и Йессика Фриберг. Личные дела придут сегодня вечером.
– Отличная работа, Хуртиг. Как думаешь, у кого-нибудь из них может не хватать безымянного пальца?
– У Фриберг, Эстлунд или Бергман? А почему не у Мадлен Сильверберг?
Жанетт развеселилась.
– Есть, конечно, мотив, и он касается ее отчима, но я не вижу прямой связи с Фредрикой Грюневальд, кроме того, что она ходила в ту же школу, что и Шарлотта Сильверберг. – Ладно. Но этого недостаточно. Что еще сказала Седер? – Что Генриетта Нордлунд вышла замуж за адвоката Вигго Дюрера. Погибла в прошлом году. Сбивший ее водитель скрылся с места аварии. Я хочу, чтобы ты проверил этот случай в полиции Сконе, а потом возвращайся ко мне.
Хуртиг только молча кивнул в ответ.
– И последнее, но тоже важное… Во время ритуала посвящения Фредрика Грюневальд подала Ханне Эстлунд, Йессике Фриберг и Виктории Бергман собачье дерьмо. Надо что-нибудь добавлять?
– Нет, спасибо, пока достаточно. – Хуртиг вздохнул, и у него вдруг сделался очень усталый вид.
День был долгий, конца ему не предвиделось, и физиономия Хуртига вызвала жалость у Жанетт.
Не имеет значения, насколько он устал, подумала она. Он не сдастся.
– Кстати, как отец?
– Папа? – Хуртиг потер глаза и как будто повеселел. – Ну, помимо случая с газонокосилкой, ему ампутировали несколько пальцев на правой руке. А сейчас он лечится пиявками.
– Пиявками?!
– Да, они не дают крови свертываться после ампутации. Эти маленькие благодетели спасли ему один палец. Угадай какой?
Настала очередь Жанетт прийти в замешательство.
Хуртиг ухмыльнулся и одновременно зевнул, после чего предвосхитил ответ Жанетт на свой собственный вопрос:
– Ему спасли безымянный палец правой руки.
Гамла Эншеде
Жанетт Чильберг в буквальном смысле принесла работу домой.
Она уже успела выучить личные дела Ханны Эстлунд и Йессики Фриберг наизусть, как и информацию, пришедшую вечером от полицейских-стажеров. Перешагивая порог дома на Эншедевэген, она была настолько вымотана, что сначала даже не обратила внимания на чад из кухни.
Ханна и Йессика, думала она. Две застенчивые девочки, которых никто особенно не помнит.
И… Виктория Бергман, с которой все знакомы, но которую никто на самом деле не знал.
Утром, если школьные фотографии придут, как условлено, у нее, вероятно, появится лицо Виктории Бергман. Девочки с отличными оценками, не считая оценок за поведение.
Жанетт повесила куртку и прошла на кухню. Мойка, которую она утром оставила сверкающей, сейчас походила на преисподнюю. В гостиной витал слабый дымок, свидетельствовавший о том, что что-то сгорело, а на кухонном столе лежала открытая упаковка рыбных палочек и обрывки салатных листьев.
– Юхан! Ты здесь?
Жанетт выглянула в прихожую. В комнате Юхана горел свет.
Жанетт снова стало тревожно за него.
За последнюю неделю, по словам классного руководителя, Юхана несколько раз выгоняли с уроков, да и в классе он казался рассеянным и незаинтересованным. Угрюмым интровертом.
К тому же он успел несколько раз подраться с одноклассниками, чего раньше никогда не случалось.
Выйдя в прихожую, Жанетт чуть не упала, споткнувшись о сумку, которую накануне брала с собой в тир.
Проклятье, подумала Жанетт. В сумке лежал ее служебный пистолет, и не запереть его в оружейный шкаф было непростительно.
Приготовившись к худшему, она быстро открыла сумку и достала ящичек.
Пистолет лежал на своем месте. Кровь стучала в висках, когда Жанетт потрогала его.
Холодный.
Жанетт пересчитала патроны. Число пуль осталось прежним, и Жанетт выдохнула, хотя и обругала себя последними словами.
Халатная дура. Конченая, опасная для окружающих распустеха. Непростительно.
Накануне вечером она, как и сегодня, приползла домой без сил, бросила сумку в прихожей, да и забыла про нее, а в утренней спешке не обратила на сумку внимания.
Такого просто не должно быть, подумала она. Взяв ящик под мышку, она прошла в кабинет, открыла шкаф под книжной полкой и заперла оружие.
Пройдя через прихожую, Жанетт вернулась к комнате сына.
– Тук-тук, – сказала она и приоткрыла дверь. Юхан лежал на кровати ничком. – Как дела, друг? – Жанетт подошла, присела на край кровати.
– Я приготовил тебе ужин, – буркнул мальчик. – Там, в гостиной.
Жанетт погладила сына по спине, обернулась и сквозь приоткрытую дверь увидела, что он накрыл стол к ужину. Жанетт поцеловала Юхана в лоб и вышла взглянуть на накрытый стол.
Тарелка с зажаренными в камень рыбными палочками, рожками и красиво разложенными салатными листьями с лужицей кетчупа. На салфетке рядом с тарелкой – нож и вилка, наполовину наполненный винный бокал, горящая свеча.
Жанетт поначалу не знала, что сказать.
Он приготовил ей ужин – такого еще никогда не было. Он так старался.
Да черт с ним, с бардаком на кухне, подумала Жанетт. Юхан готовил ужин, чтобы порадовать меня.
– Юхан?
Никакой реакции.
– Ты не представляешь себе, как я рада. Не хочешь тоже поесть? – Я уже поел, – раздраженно буркнул Юхан из своей комнаты.
У Жанетт вдруг закружилась голова, и она почувствовала себя бесконечно усталой. Она ничего не понимала. Если Юхан хотел обрадовать ее, почему он ее отталкивает?
– Юхан? – повторила она.
Снова молчание. Жанетт подумала, что сын обижен на нее из-за того, что она так запоздала. Жанетт посмотрела на часы. Она должна была вернуться в половине девятого, а сейчас уже начало одиннадцатого. Жанетт встала в дверях, заглянула в комнату:
– Прости, что я поздно пришла. На дороге такая пробка… Господи, подумала она. Не могла придумать что получше?
Жанетт села на кровать, посидела, потом поняла, что Юхан спит. Выключила свет, тихо закрыла дверь и вернулась в гостиную. Снова увидев накрытый сыном стол, она чуть не расплакалась.
Жанетт принялась за ужин. Конечно, все уже остыло, но на вкус было не так плохо, как на вид. Она отпила вина, соскребла с салата кетчуп, пожевала рожки и пережаренные рыбные палочки и быстро поняла, что проголодалась.
Милый мой Юхан, подумала она.
Поев, Жанетт убрала со стола. Привела кухню в порядок и вернулась в гостиную, на диван. Ей вдруг пришла в голову мысль позвонить Оке, но у него было занято. Когда Жанетт попыталась добраться до него через Александру, ответил автоответчик, а у Жанетт не было никакого желания посвящать Ковальску в проблемы Юхана. Она оставила короткое сообщение, попросив Александру передать Оке, чтобы тот позвонил домой, как только сможет.
Жанетт надеялась, что какая-нибудь ерунда по телевизору поможет ей расслабиться, но скоро поняла, что работают только кабельные каналы.
После того как она забраковала два вгоняющих в депрессию документальных фильма по SVT и тупую развлекательную программу по четвертому каналу, она сообразила, что не оплатила счет поставщику телеуслуг.
Жанетт вздохнула, вспомнив, как часто они с Оке проводили вечера перед телевизором, ели чипсы и смеялись над каким-нибудь дурацким фильмом, но она понимала теперь, что едва ли станет жалеть о том периоде жизни. Он был бессмысленным ожиданием чего-то лучшего, бедным на эмоции существованием, неумолимо проглатывавшим вечер за вечером, которые слагались в месяцы и годы.
Все-таки жизнь слишком дорога, чтобы тратить ее впустую, ожидая, когда же что-нибудь случится. Когда же произойдет что-нибудь, что подхватит тебя и понесет дальше.
Она даже не могла вспомнить, на что надеялась тогда или о чем мечтала.
Оке, наоборот, воображал, как его грядущий успех позволит им воплотить их общие мечты в жизнь. Говорил, что она сможет уволиться из полиции, если захочет, и злился, когда она возражала, говоря, что это ее жизнь и что никакие деньги в мире этого не изменят. Ее представления о том, что мечты должны всегда оставаться мечтами, Оке отрицал как псевдоинтеллектуальную чепуху, вычитанную из еженедельных журналов.
