Эрик Ластбадер - Белый ниндзя
Оглядывая критическим оком то, что у нее получилось, Шизей сказала: — Ты выглядишь великолепно и вполне устрашающе. Но волосы никуда не годятся. Что делать с твоей мужской стрижкой?
— Подожди минутку, — попросил Николас. Он исчез и вернулся меньше чем через тридцать секунд. На нем был костюм актера театра Кабуки. В руке он нес роскошный парик. Снова сев напротив Шизей, подставил ей свою голову. Она надела на него парик, поправила его так, чтобы он полностью соответствовал ее эстетическому чувству. Затем достала из сумочки зеркало и позволила ему полюбоваться плодами ее труда.
— Просто изумительно, — сказал пораженный Николас. — Где ты этому научилась?
— Слыхал о школе «Золотое облако»?
— Кийоки уцукушики кандзен? — проскандировал Николас. — Конечно, слыхал. — Он посмотрел на свою отражение. — Ты из меня действительно сделала нечто Чистое, Прекрасное и Совершенное.
Позвякивание чашек, похожее на звон колокольчика на шее странствующего монаха, все нарастало.
— Он спускается, — сказал Николас. — Я должен идти.
— Теперь ты знаешь, чего он боится, — сказала Шизей.
Она предала Сендзина — свою другую половину, темную сторону своей души, своего мучителя и любовника — и знала это. Даже если бы она больше ничего не сделала сейчас, она знала, что ее приход сюда был не напрасен. Не для нее сидеть и ждать, что случится. Дни и ночи, проведенные наедине с собой в комнате, снятой братом в гостинице, не прошли даром.
Николас повернулся, чтобы уйти, когда она остановила его.
— И еще кое-что, — сказала она, держа что-то, зажатое между двух ладоней. — Кое-что я хочу тебе дать, кроме моих советов и моего искусства, потому что, боюсь, одними ими тебе не остановить моего брата. Он уже слишком силен.
И она дала ему кольцо с изумрудом, которое Сендзин подарил ей в тот день, когда убил ее возлюбленного Еидзи.
— Это изумруд тандзянов, — сказала она. — Единственный подарок брата. Но он никогда не был моим. Я всегда это подозревала. Теперь я знаю наверняка.
Николас взял кольцо: сверкающий камень, посаженный в платину, — и почувствовал то, что чувствовала Шизей. Ярость Женщины-Демона.
Повернувшись грациозно, как могла бы повернуться сама Шизей, он пошел по направлению к лестнице. Взглянуть смерти в лицо.
* * *Энергия кокоро омывала Сендзина, как мать купает ребенка. Один раз он почувствовал присутствие еще кого-то, у сердца всего сущего, и он отпихнул того, другого, уже чувствуя себя почти богом и пользуясь своей божественной властью. Это, конечно, был Николас Линнер, который сразу же отшатнулся от кокоро, когда Сендзин поводил у мембраны своими стальными щупальцами. Отшив так успешно Николаса от источника энергии Тао-Тао, Сендзин был теперь уверен в своей победе.
Он сел на кушетке. Колебания кокоро пульсировали в его сознании, в его теле, заставляя и его самого вибрировать. Даже сэнсэи в Дзудзи не могут так доить кокоро, подумал он. Они все боятся слишком сильным давлением повредить мембрану, принеся хаос миру. Я этого не боюсь. Я использую кокоро по своему усмотрению.
Он выставил щупальца своего сознания, проверяя, на месте ли Шизей. Хорошо бы, чтобы и она присоединилась к нему в праздновании его победы. Кстати, пора забрать у нее подарок — изумруд тандзянов, который он вставил в платиновое кольцо и дал ей поносить.
Сендзин сделал ее хранительницей реликвии так, что она об этом даже не догадывалась. Он сам украл этот изумруд, покидая монастырь Дзудзи, хотя знал, что сам он сохранить его не сможет — во всяком случае на первых порах, когда пропажа обнаружится. Сэнсэи имеют достаточно силы, чтобы обнаружить изумруд, задумай он хранить его у себя. Но Шизей никогда не было в Дзудзи, и она не изучала их версии Тао-Тао. Так что с ее сознанием их сознание вряд ли пересечется, и у нее изумруда они не найдут.
Но где Шизей? Сендзин чувствовал ее присутствие в доме, но он хотел быть ближе к ней: у нее изумруд тандзянов. Может, это Николас не пускает ее к нему?
Он вышел из комнаты с нарисованными окнами. Кончики его пальцев испускали искры: энергия кокоро.
У входа на лестницу он остановился: услышал чьи-то легкие шаги. Выставив свои щупальца, он уперся ими в гладкую, безликую стену. Николас Линнер.
Но Шизей была ближе. Спускаясь по лестнице, Сендзин улыбался. Снизу просачивался свет, косой, но постепенно становящийся интенсивнее. Вспомнив трюк с зеркалами, Сендзин вознамерился лишить его света и послать его вверх тормашками во тьму, прежде чем отнять у него жизнь.
Свет заливал нижнюю часть искривленной лестницы, как незадолго до этого энергия кокоро заливала Сендзина. И вот в этом замкнутом освещенном пространстве появился актер, изображающий женщину: янь, превращенный в инь. Свет, ставший тьмой.
Наступил момент, который Сендзин давно предвкушал: сейчас он снимет с Цзяо Сиа бесчестье поражения, умертвив последнего потомка предателя Со-Пенга, а потом и соберет украденные изумруды тандзянов. Но в этот момент предвкушаемого торжества он вдруг оказался лицом к лицу с кошмаром, преследовавшим его всю жизнь.
С Женщиной-Демоном.
Она выросла из моря света и закрыла свет собой, поднимаясь: бледное лицо с черными глазами, одновременно свирепое и ласковое, полное любовной неги и мстительности.
Лицо Аха-сан.
Сендзин то ли закричал, то ли завизжал, как женщина, — он и сам не знал. Это уже не пьеса, смотреть которую он приводил своих будущих жертв, не игра на залитой светом рампы сцене, по которой движется, наполняя его ужасом и восторгом, страшный образ Женщины-Демона.
Здесь все взаправду. Это — не театр. Сама Женщина-Демон, родившаяся из прибрежного тумана, пришла за ним. Шок длился примерно секунду. Но и этого времени оказалось Николасу достаточно, чтобы нанести свой первый удар, используя язык Вечности — акшару, которому его научил сэнсэй-тандзян Канзацу.
АКШАРА ПРЕДСТАВЛЯЕТ СОБОЙ МОЛЧАНИЕ НАСТОЛЬКО ПОЛНОЕ, НАСТОЛЬКО САМОДОВЛЕЮЩЕЕ, ЧТО ЕГО МОЖНО НАЗВАТЬ МАЛОЙ ВСЕЛЕННОЙ. ВЫРАЖАЯ СЕБЯ С ПОМОЩЬЮ АКШАРЫ, НЕТ НУЖДЫ ПРИБЕГАТЬ К ЯЗЫКУ. ОНА СУЩЕСТВОВАЛА ДО ТОГО, КАК ПОЯВИЛАСЬ НУЖДА В ЯЗЫКЕ. ИСПОЛЬЗУЯ АКШАРУ, МЫ НАХОДИМСЯ В САМОМ ЦЕНТРЕ ВСЕЛЕНСКОЙ СИЛЫ.
Хотя сознание Сендзина было парализовано видением Женщины-Демона, хотя удар акшары был и силен, но Сендзина было не легко сломить. Как и предсказала Шизей, он собрал достаточно силы, выдаивая ее из мембраны кокоро, так что и эти удары не могли его остановить.
Врезавшись в парапет лестницы, Сендзин кубарем перекатился через несколько ступенек. Но его сознание уже оправилось от первого шока, и он выставил щупальца, как таран, зондируя гладкую безликую стену, оказывая на нее все большее и большее давление, пока наконец эта стена не рухнула посреди рокочущей тишины.
А Сендзин был уже внутри сознания Николаса, используя всю энергию кокоро, чтобы разорвать его пополам. Конец приближался скорее, чем Николас мог себе представить. Он упал на колени. Его костюм трещал по швам, парик свалился с головы. Он не мог ни дышать, ни шевельнуться. Он еще мог мыслить, но и эту функцию он быстро терял под давлением натиска Сендзина. Тьма спускалась на него.
И только одна светящаяся точка продолжала тлеть в темноте: хрустальный фонарик... При чем здесь он? КАК ДВА ФОНАРИКА... И ПОХОЖИЕ, И РАЗНЫЕ... Это Шизей!..
Вот теперь иди ко мне, сестра моя, любовь моя, думал Сендзин. Вот теперь ты мне нужна. Темные кольца его сознания поползли вперед, ощупывая стену сознания Николаса. Но стена уже не была бесформенной грудой. На ее изгибе сверкал кристалл его сестры. Шизей тянулась к нему, и Сендзин потянулся к ней, но был встречен страшным мстительным смерчем, сотканным из тумана. Шизей! — кричало его сознание. Николас рылся в кармане, но пальцы не слушались: они были словно налиты свинцом. Боль терзала его тело, сердце стучало с такой неистовой силой, словно собиралось взорваться.
Вот он, изумруд тандзянов, данный ему Шизей. Последним усилием воли Николас сжал его рукой. И тотчас же почувствовал, что какая-то неистовая сила подхватила его и понесла прямо на Сендзина, все быстрее и быстрее, как будто два невероятно мощных магнита движутся навстречу друг другу, чтобы коснуться. И они коснулись...
Среди пляшущего огня, заполнившего сознание Сендзина, была небольшая пазуха, вроде как пустота. Он смотрел на нее как бы издалека и думал, полный отчаяния, что он покинут, предан существом, которое сам создал. Его единственной любовью. Его последним кошмаром. Женщиной-Демоном Шизей...
Ограненный изумруд будто превратился в клинок: коснувшись груди Сендзина, он пропорол кожу, ткани, сухожилия и кости. Кровь фонтаном брызнула из рассеченной груди, обдав Николаса, лестницу, стены. Тело Сендзина изогнулось дугой. Его глаза выпучились, рот раскрылся в беззвучном крике. А потом свет и жизнь покинули его, будто божественная рука потушила огарок.
