Пол Сассман - Лабиринт Осириса
– Али! – и проснулся.
Стоял день, во рту ощущался солоноватый привкус. Одежда пропиталась водой. Вокруг него во все стороны раскинулась панорама зеленовато-синего моря. Несколько секунд он лежал, недоумевая, а затем, разом все вспомнив, повернулся и приподнял голову. В этот момент плавучий остров вард-и-нила поднялся на волне, и он увидел желтую линию берега. Примерно на расстоянии километра, может быть, даже ближе. Ни судна, ни причала он не заметил. За ночь их плот куда-то отнесло, но в каком направлении, он понятия не имел.
– Эй, Арие!
Он повернулся к Бен-Рою.
Но его там не оказалось.
– Арие!
Ответа он не получил.
Предположив, что его друг запутался в листьях, как в свое время Али, Халифа на пару дюймов подтянулся и обвел взглядом растительный ковер.
Никаких признаков израильтянина. От страха его бросило в дрожь.
– Арие! Бен-Рой!
Тишина.
Он попытался подняться повыше, но, приняв дополнительный вес, рука провалилась сквозь переплетение стеблей, и он, ткнувшись лицом вниз, нахлебался воды. Может, израильтянин попытался вплавь добраться до берега, чтобы теперь, когда туман рассеялся, заручиться помощью? Наверное, так и было. Оставил его спать, а сам поплыл. Сумасшедший! Халифа снова попробовал приподняться, и опять руки продырявили плот и оказались в море. Вард-и-нил приподняло на волне, и справа, метрах в двадцати, что-то мелькнуло. Сначала он не понял, что это было, и лишь оказавшись на гребне следующей волны, разглядел джинсы и куртку Бен-Роя. Он плыл, раскинув руки, лицом вниз, высматривая что-то на глубине.
Должно быть, Халифа еще не совсем очнулся от сна, потому что его первой мыслью было: израильтянин выискивает рыб. Потребовалось несколько секунд, прежде чем до него дошло, что случилось. А когда дошло, он в отчаянии закричал:
– О Боже, только не это! Арие! Арие!
Он начал колотить ногами и загребать одной рукой, чтобы подогнать плавучий остров поближе, но вард-и-нил не слушался. Все, что ему оставалось, – лежать, вцепившись в стебли водорослей, и смотреть, как тело друга поднималось и опускалось на волнах. Он звал его снова и снова:
– Арие! Арие! Арие!
А иногда выкрикивал имя сына. Эти двое слились воедино в его убитой невыносимым горем душе.
– Арие! Али! Арие! Али!
Так он провел почти час и звал до хрипоты. Но вот зыбь усилилась и погнала тело Бен-Роя в его сторону. Оно приблизилось метра на два и плыло с протянутой рукой, будто Арие хотел дотянуться до египтянина. Словно прощался, вспоминал потом Халифа. А затем его друг мирно, тихо скользнул под воду и навеки исчез.
– Арие! Али! Арие! Али!
Его подобрали через восемь часов, вскоре после полудня, моряки вышедшего из Розетты маленького рыболовного суденышка и забросали вопросами: что он делает, прицепившись к плавучему острову вард-и-нила? Вместо ответа Халифа открыл свой насквозь промокший бумажник и показал полицейское удостоверение.
Ему дали сухую одежду и оставили в покое.
Течение отнесло его далеко к западу, и потребовался почти час, чтобы вернуться к устью Нила. Халифа сидел на груде сетей и курил одну за другой одолженные рыбаками сигареты, не сводя глаз с берега и сжимая ладонями лежавшую на коленях испорченную тетрадку Самюэла Пинскера. Морская вода превратила страницы в рыхлую массу, где никто не сумел бы прочесть ни слова. Ему следовало бы испытывать чувство вины, что он не сохранил блокнот, и переживать о многом другом. Но чувств не было, настолько он был опустошен. Как человек, которому металлическим ершиком вычистили все нутро.
Не осталось ничего, кроме абсолютной, непоколебимой уверенности, что ему надлежит сделать.
Я хочу напомнить тебе, Халифа, как обстоят дела в нашей стране. Была у нас революция или не было, люди, которых не положено трогать, остались.
Ну, это мы еще посмотрим.
Они достигли дельты Нила и повернули на юг, держа посередине реки. Пристань компании «Зосер» была хорошо видна на мысе западного берега. Но грузового судна и след простыл. Вместо него у стенки причала стояли две нильские баржи, и гигантские портальные краны наполняли их бочками. Он с неожиданным безразличием бросил на баржи взгляд. Луксор – вот куда ему требовалось попасть. У команды он позаимствовал мобильный телефон и сделал три звонка.
Первый – Зенаб, сообщить, что он в порядке. В ее голосе слышалось все: и ярость от того, как он с ней обращается, и облегчение от того, что он жив. Халифа не понял, какое чувство было главным, а выяснять не стал. Сказал, что будет дома попозже, к вечеру, и разъединился.
Второй звонок – в посольство Израиля. Он проинформировал дипломатов, что в результате несчастного случая погиб гражданин их страны. Полицейский из Иерусалима Бен-Рой. Пока этим и ограничился. Решил, что свяжется с израильтянами позже и тогда сообщит детали.
Третий, и последний, звонок был капралу Ахмеду Мехти из полицейского тира Луксора. Халифа объяснил, что ему требуется, пообещал прийти около семи и постараться не опоздать. А если Мехти снабдит его чем-нибудь вроде сумки для переноски, будет еще лучше.
Затем он молча сидел и прокручивал все в голове, стараясь представить карту, которую показывал им в течение последних недель шеф Хассани, – с дислокацией сил правопорядка на открытии музея в Долине царей. Халифа не сомневался, что обнаружил слепую зону в районе гробницы Тутмоса III и по дороге к ней в обход южной оконечности горного массива. Не исключено, что в последнюю минуту оцепление усилят и окно закроется, но он должен рискнуть.
Для таких компаний, как «Баррен» или «Зосер», закона не существует. Единственный способ поставить их на место – бороться с ними их же грязными методами.
На этом он и порешил.
Суденышко причалило в Розетте незадолго до трех часов дня. Переодевшись в свою высохшую одежду и оставив из чужого лишь подаренные ботинки, Халифа сошел на берег, даже не удосужившись поблагодарить рыбаков. Действовал словно на автопилоте. Купил у уличного торговца сигареты «Клеопатра», дошел до центра города, взял такси до Александрии и через час оказался в аэропорту. А еще через три по своему обратному билету вернулся в Луксор.
Весь путь он думал об Али и Бен-Рое, о руднике, полном ядовитых отходов, и о мертвой зоне у гробницы Тутмоса III. Это была точка опоры, на которой теперь балансировал весь его мир.
В полицейском тире он оказался двадцать минут восьмого.
– Строго говоря, оружие отсюда выносить нельзя, – упрек нул его капрал Мехти, отдавая объемистый брезентовый чехол. – Но учитывая, что попросил ты…
Халифа принял сумку, положил в один из закрывающихся на молнию карманов тетрадку Пинскера и расписался в ведомости. Он не стал ничего объяснять Мехти, а тот его не спросил. Они давно знали друг друга, и капрал ему доверял. Халифа надеялся, что у старого копа не будет неприятностей. Но если даже будут – что ж, ничего не поделаешь. С этого момента вообще ничего нельзя поделать и ничто не имеет значения, кроме мертвой зоны у гробницы Тутмоса III. Господи, только бы не усилили кордон!
С сумкой в руке Халифа доехал на такси до реки, переправился на моторке на западный берег и снова взял такси до подножия Тебанских гор. С другой стороны массив словно пронзала гигантская искривленная вилка – это и была Долина царей. Сегодня вечером по случаю открытия музея все подходы к долине были освещены и запружены полицейскими. Но если следовать вдоль гряды на юг, обойти Мединет-Абу, руины дворца Малката с россыпью битых черепков, маленький коптский монастырь Дейр-эль-Мухариб с его высокими куполами и стенами из сырцового кирпича, можно миновать кордон. Так и вышло. Халифа выбрал малоизвестную тропинку с другой стороны гор, сделал круг, проник сквозь сеть оцепления и спустился к скалам в конце долины, где в расщелине находилась тайная гробница Тутмоса III. Слева от расщелины из скалы выдавалось нечто похожее на огромную слоновью ногу – высокий уступ с плоской площадкой наверху, с которой открывался прямой, ничем не заслоненный вид на долину с музеем в середине. Вот она слабина оцепления. Слепая зона. Это место не позаботились охранять, считая, что, раз все подступы перекрыты, сюда никто не проберется. Но Халифа пробрался и теперь собирался этим воспользоваться.
Он на мгновение задержался, осматривая скалы, и, с удовлетворением установив, что за выступом не следят, пошел дальше. По кромке выступа извивалась невысокая каменная стена – ветрозащита возрастом три тысячи лет, которой пользовались древние стражники долины. Халифа пригнулся за ней. Перед ним, меньше чем в трехстах метрах, множество фонарей освещали фасад нового музея из стекла и камня. Музея некрополя Тебана корпорации «Баррен».
А напротив него – видимое как на ладони деревянное возвышение для знаменитостей, приехавших на открытие здания.
И где-то среди этих знаменитостей…
