Дэвид Хьюсон - Убийство-2
Его чопорность вновь вернулась, скрыв все неожиданные глубины, которые обнажились перед Буком на несколько минут.
— Господи! — Бук едва не сорвался на крик. — Вы сделали ровно то, чего от вас ждали. Вы помогали не тому человеку. Вы выслуживались перед мерзавцем, который был истинной причиной гибели вашего сына…
Все случилось внезапно и быстро, Бук ожидал чего угодно, но только не пощечины. Это напоминало вызов на дуэль. Или плевок между рассорившимися детьми. Он прикоснулся к щеке. Боли почти не было, но крайней мере физической.
— Наказание понесли те люди, которые были виновны. — Плоуг вытянул вперед руку. — Будет лучше, если вы уйдете. Я настаиваю.
За стеклами очков в консервативной роговой оправе блестели слезы.
Томас Бук взял со стола ковбойский роман, не понимая, зачем он вообще давал Плоугу такую книгу, когда даже сам уже много лет не увлекался подобной литературой. Слишком много героев и злодеев. Слишком много черного и белого без всякого намека на полутона.
— Доброй ночи, — сказал он и вышел на темную холодную улицу.
Рабен снова сидел в комнате для допросов напротив той же женщины-адвоката. По ее лицу нельзя было понять, сердится она на него за побег от полицейских в больнице или довольна тем, что он оказался прав. Так или иначе, но ему было все равно. Теперь рядом с ним Луиза. А на столе соглашение, более выгодное, чем первое, хотя и предполагающее ряд условий.
— Думаю, на этот раз никто не будет сомневаться в вашем рассказе, — говорила адвокат. — Но остается еще один очень важный вопрос. Вы должны отказаться от своих показаний против офицера полиции.
Его рука была заново перебинтована. Луизе смыли кровь с лица и обработали ссадины от удара.
Рабен молчал.
— Теперь очевидно, что все ваши утверждения были правдивыми. А это значит, что вы провели два года под арестом за то, чего не совершали. Я надеюсь, что мне удастся зачесть этот срок в счет наказания, которое определит суд за ваши недавние правонарушения.
— Вы хотите сказать, что я свободен? — спросил он. — И я могу пойти домой? Увидеть сына?
— Разумеется, вы можете увидеть сына, но до судебного слушания вам придется находиться под стражей. Это продлится не более одной-двух недель.
Он сверкнул на нее глазами.
— Вы ведь так долго этого ждали, Рабен! — воскликнула адвокат. — Ради бога, наберитесь терпения. Я уговорила полицию, чтобы вас поместили в Хорсерёд. Это открытая тюрьма. Место довольно приятное, насколько это возможно для мест заключения. — Она взглянула на Луизу. — Вам предоставят семейный номер в гостинице при тюрьме, и вы сможете часто видеться в эти несколько дней. Как я говорила, это неделя или две, максимум три. После чего я добьюсь вашего освобождения, поначалу под залог. Думаю, полиция не станет возражать.
— Йонас… — прошептал он.
— Кроме того, я советую вам подать иск на возмещение морального вреда. Суд будет на вашей стороне, и вы сможете рассчитывать на довольно приличную сумму.
Она положила на стол лист бумаги. Рабен взглянул: его показания о том, что Странге и был тем офицером из Гильменда.
— Но самое главное… Вам необходимо подписать официальный отказ от обвинений в адрес полицейского. До тех пор, пока с этим не покончено…
Он посмотрел на Луизу.
— Вы не могли бы оставить нас вдвоем ненадолго?
— Конечно, — кивнула адвокат и вышла.
Рабен повернулся к уставшей, измученной женщине, сидящей рядом, не замечая ни ее испачканной одежды, ни разбитого лица.
— Если мы хотим… — начал он.
Она положила голову ему на плечо, взяла его за руку.
— Я сделаю все, что они просят, — прошептал он, целуя ее темные волосы. — Все, что…
— Главное, чтобы ты вернулся домой, а остальное…
Его грубые пальцы солдата прикоснулись к ее щеке. Они были слишком жесткими для нее, слишком шершавыми, слишком грязными от той работы, которую он выполнял. Но Луиза никогда не тяготилась этим. Она подняла к нему заплаканное лицо, приблизилась губами к его рту, замерла.
Поцелуй был кратким и неуклюжим. По-другому он целовать не умел. Все, что было между ними хорошего, всегда исходило только от нее, а она даже не догадывалась об этом. Рабен мог дать только себя, свою любовь, свою преданность. И однажды вдруг все пошло не так.
Теперь все будет по-другому, думал он, сжимая ее в объятиях и чувствуя запах мокрой земли, которым пропитались ее волосы после тех страшных часов в заброшенном бомбоубежище.
Рабен еще раз поцеловал жену, потом встал, морщась от боли, дотянулся до листка со своими показаниями и разорвал его, бросив обрывки на пол.
Ярнвиг занял свое прежнее место в Рювангене. Штаб восстановил его и в звании, и в должности. Согарда отправили во внеочередной отпуск перед началом расследования его действий в отношении подчиненных. Его место занял новый майор — веселый добродушный южанин.
У них даже не было времени толком поговорить. Ярнвиг не отходил от телефона, вел долгие переговоры с лагерем «Викинг» в Гильменде и с различными инстанциями в Дании, добиваясь немедленного пересмотра дела по инциденту с отрядом Рабена.
— Немедленно организуйте выезд представителей военной полиции в ту деревню. Осмотрите каждый камень. Расспросите того афганского полицейского, с которым общалась Лунд. Не могу поверить, что она за один день узнала больше, чем вся армия за три месяца.
— Меня тогда здесь не было, сэр, — сухо ответил ему далекий голос.
— А теперь вы там, так что выполняйте приказ. И постоянно держите меня в курсе.
Он положил трубку. Новый заместитель стоял рядом. В нем не было ни жесткости, ни чопорности Согарда. Он, скорее, напоминал обычного штатского человека, зачем-то надевшего на себя военную форму.
— Есть известия от генерала Арильда? — спросил Ярнвиг. — Мне нужно с ним поговорить.
— Пока нет. Сегодня вечером прибывает группа новобранцев. Если хотите, я мог бы сам их встретить.
— Нет-нет, — ответил Ярнвиг, глядя на гору бумаг на столе, почти все касались дела Рабена. — Спасибо, я справлюсь.
— Я подумал… Вернулась ваша дочь. Она хочет видеть вас. У нее… — Он сочувственно сдвинул брови. — У нее усталый вид. Правда. Если я вам понадоблюсь…
— Тогда я сообщу вам. Пригласите ее ко мне.
Майор кивнул за окно.
— Она сейчас у вас дома. Собирает вещи. Насколько мне известно, она вызвала такси в Хорсерёд.
Ярнвиг снял очки для чтения.
— В Хорсерёд?
Две большие сумки уже были набиты одеждой. Рядом стоял Йонас и пытался засунуть во вторую пластмассовый меч.
Рюванген всегда был для нее крепостью, защищая ее, но и одновременно удерживая в своих стенах. Как семья. Компромисс между безопасностью и свободой. Луиза чуть было не заключила сделку, за которую пришлось бы заплатить слишком высокую цену. Она снова вспомнила тот день, когда они с Согардом…
Дело было совсем не в нем, и даже не в Йенсе. Просто настало время, когда она больше не хотела быть частью системы, выполняя привычную роль солдатской жены и матери. Настало время вырваться из удобной и надежной западни, чтобы понять, кто для нее по-настоящему дорог. Настало время уйти.
Забыв о сборах, Луиза задумчиво стояла посреди комнаты, глядя на неубранную постель.
Вошел отец. Она улыбнулась ему, понимая, что он уже знает.
— Нам пора ехать, папа.
— Могу я спросить куда?
— В Хорсерёд. Чтобы быть рядом с Йенсом. Нам дадут семейное жилье.
Она взяла с вешалки шарф, свернула его, положила в пакет с рубашками Йонаса.
— Это не очень далеко отсюда. Я смогу приезжать на работу в лазарет, и не придется увольняться.
Она долго простояла под горячим душем, смывая грязь и память о том месте, куда ее привез Биляль. Ссадины заживали. Впереди забрезжил свет, пусть пока тусклый и зыбкий, но она видела его. И впервые за долгое время она снова думала о будущем.
— Мы должны уехать из Рювангена.
— И жить в гостинице при тюрьме?
— Это ненадолго. Адвокат обещала, что Йенса выпустят недели через две, самое большее — через три. — Она погладила Йонаса по голове. — Мы потерпим. Правда, сынок?
Йонас не прислушивался к разговору взрослых, он все еще пытался вместить в сумку как можно больше игрушек — драконов, мечей и солдатиков.
Она подошла к отцу, вынула из сумочки ключи и передала ему. Он стоял с видом человека, которого предали. Лишили чего-то, что всегда принадлежало ему, и только ему.
Ах, солдаты, подумала она. Вы такие хорошие, такие честные, вы так цепляетесь за то, что вам дорого, чтобы оставаться сильными и уверенными в себе.
— Папа… — Она положила руки ему на плечи, поцеловала его обветренную щеку. — Мы увидимся завтра. И послезавтра. И на следующей неделе. — Она прикоснулась к его лицу, заглянула в глаза, полные боли. — Мы уходим не от тебя. Мы просто уезжаем отсюда.
