Стивен Кинг - Мареновая роза
— Одно за лисицу, — произнесла она, немигающим взглядом взирая на семя, и затем уронила его в унитаз. Вода мгновенно окрасилась в зловещий мареновый цвет, словно распустившийся цветок, как будто кто-то сунул туда руку с рассеченными венами или в воду попали капли крови из перерезанного горла. Поднявшийся от воды запах, однако, не напоминал запах крови, это был тяжелый, горьковатый, с явным металлическим оттенком аромат ручья, протекавшего за Храмом Быка, — настолько едкий, что на глазах Рози тут же выступили слезы.
Она взяла из пакетика второе семечко и подняла его к глазам.
— Одно за Доркас, — произнесла она, бросая его в унитаз. Цвет стал более сочным и насыщенным — не вода с кровью, а сама кровь, — а запах ударил в ноздри с такой силой, что слезы заструились по щекам непрерывным потоком. Глаза Рози покраснели, словно она стояла среди гор нарезанного лука.
Она извлекла третье зернышко и занесла руку над унитазом.
— И одно за меня, — проговорила она. — Одно за Рози.
Но когда попыталась бросить зернышко в унитаз, ее пальцы не разжались. Она попробовала еще раз с тем же успехом. В тот же миг разум ее наполнился голосом безумной женщины, звучавшим с убедительной рассудительностью: «Помни о древе. Помни о древе, маленькая Рози. Помни о древе…»
— Помни о древе, — вполголоса пробормотала Рози. — Да, это я заучила на память, но о каком древе? И что, черт возьми, от меня требуется? Бога ради, скажите, что я должна сделать?
«Не знаю, — призналась Практичность-Благоразумие. — Но что бы там ни было, заканчивай свои дела поскорее. Билл может вернуться в любую минуту. В любую секунду».
Она нажала на рычаг сливного бачка, следя за тем, как вода в унитазе постепенно светлеет и становится, наконец, прозрачной. Затем вернулась к кровати, села и уставилась на единственное семечко, оставшееся в покрытом пятнами лоскуте голубой ткани. Перевела взгляд на кольцо Нормана. Снова посмотрела на зернышко.
«Почему я не в силах выбросить это проклятое семечко? Плевать на древо, скажите мне только, почему я не могу спустить в унитаз это проклятое семечко? Избавиться от него раз и навсегда?»
Ответ не появился. Зато в открытое окно влетел сумасшедший грохот и треск подъехавшего к дому мотоцикла, который она уже научилась выделять среди других. Быстро, не задаваясь новыми вопросами, Рози положила кольцо на клочок мягкой голубой ткани рядом с семечком, завернула края, подбежала к комоду и взяла лежавшую на нем сумочку. Не ахти какая — старенькая и потрескавшаяся, — однако Рози свыклась с ней и не хотела расставаться. В ту весну она привезла ее из поездки в Египет. Открыла сумочку и сунула внутрь маленький голубой сверток, затолкав поглубже, на самое дно, где он будет даже в большей безопасности, чем керамическая бутылочка в шкафчике аптечки. Покончив с этим, она подошла к окну и с наслаждением вдохнула полной грудью свежий воздух.
Когда вернулся Билл, притащив с собой воскресную газету и просто невероятное количество булочек в бумажном пакете, Рози приветствовала его ослепительной улыбкой.
— Где ты так задержался? — спросила она, про себя добавив: «Ну ты и лиса, Рози, Ну ты и…»
Улыбка, вспыхнувшая на его лице в ответ на ее улыбку, вдруг исчезла.
— Рози? Что с тобой?
Ее улыбка стала еще шире.
— Ничего. Все отлично, Наверное, гусь только что прошел над моей могилой.
Только то был не гусь.
9
«Могу я дать один совет прежде, чем отправить вас назад?» — спросила ее Мареновая Роза, и позже в тот день, уже после того, как лейтенант Хейл принес им тяжкую весть об Анне Стивенсон (обнаруженную лишь наутро — ведь она так не любила, чтобы посторонние нарушали покой ее кабинета) и затем ушел, Рози последовала ее совету. Несмотря на воскресенье, салон-парикмахерская «Волосы 2000» на Скайвью-молле работал. Парикмахер, к которой обратилась Рози, прекрасно поняла, в чем заключается просьба клиентки, но попыталась отговорить ее.
— Вам так идет эта прическа! — воскликнула она.
— Я знаю, — согласилась Рози, — но все равно мне она не нравится.
Поэтому парикмахер сделала то, чего от нее требовали, а Билл, вопреки ожиданиям, не выразил возмущенного протеста, когда они встретились вечером.
— Твои волосы стали короче, но в целом прическа похожа на ту, с которой ты впервые появилась в ломбарде, — заявил он. — Мне нравится.
Она обняла его.
— Хорошо.
— Что скажешь насчет ужина в китайском ресторане? — Соглашусь при одном условии — если пообещаешь остаться у меня.
— Эх, если бы все обещания были такими приятными, — усмехнулся он.
10
Заголовок понедельника:
«ПОЛИЦЕЙСКИЙ-ПРЕСТУПНИК ЗАМЕЧЕН В ВИСКОНСИНЕ».Заголовок вторника:
«ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ УБИЙЦУ-ПОЛИЦЕЙСКОГО ДЭНИЭЛСА».Заголовок среды:
«АННА СТИВЕНСОН КРЕМИРОВАНА; 2000 ЧЕЛОВЕК В МОЛЧАЛИВОМ МАРШЕ ПОМИНОВЕНИЯ».Заголовок четверга:
«ПОЛИЦИЯ ПОЛАГАЕТ, ЧТО ДЭНИЭЛС ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ».В пятницу Норман переместился на вторую страницу. К следующей пятнице он исчез бесследно.
11
Вскоре после четвертого июля Робби Леффертс предложил Рози начитать роман, резко отличавшийся от книг Ричарда Расина: «Тысячу акров» Джейн Смайли. В романе шла речь о фермерском семействе, живущем в штате Айова, но в действительности книга повествовала не о тяготах фермерской жизни; во время учебы в колледже Рози три года являлась художником-оформителем студенческого драматического театра, и хотя ей не довелось выйти на сцену под огнями рампы, все-таки приобретенного опыта хватало, чтобы узнать безумного шекспировского короля с первого же взгляда. Смайли одела короля Лира в штаны фермера, но безумие остается безумием, как бы оно ни маскировалось.
Кроме того, автор превратила своего героя в существо, пугающе похожее на Нормана. В день, когда чтения завершились («Ваша лучшая работа до сих пор, — заверила ее Рода, — и одно из лучших чтений, которое я слышала за всю жизнь»), Рози вернулась в свою комнату на Трентон-стрит, достала старое, написанное маслом полотно из шкафа, в котором оно хранилось с ночи… скажем так, исчезновения Нормана. Впервые после той ночи Рози посмотрела на картину.
То, что она увидела, ничуть ее не удивило. На картину снова вернулся день. Вершина холма, поросшая густой летней травой, была такой же, и храм у подножия холма оставался таким же (или почти таким же; у Рози возникло впечатление, что странные очертания храма, выводившие здание за рамки обычной перспективы, каким-то образом стали нормальными), женщины по-прежнему не было. Рози подумалось, что Доркас увела безумную женщину в последний раз взглянуть на младенца… после чего Мареновая Роза в одиночестве продолжит свой путь, направляясь туда, куда уходят чудовища вроде нее, когда пробивает час их смерти.
Она отнесла картину на первый этаж, к мусоросжигателю, держа ее за края — так, словно опасалась, что, если не будет очень осторожна, рука провалится сквозь холст в иной мир. Признаться честно, она действительно побаивалась, что подобное может произойти.
У шахты мусоросжигателя она задержалась на минутку, в последний раз остановив взгляд на картине, — картине, которая позвала ее с пыльной полки ломбарда безмолвным требовательным голосом; принадлежавшим, наверное, самой Мареновой Розе. «Так оно и есть», — подумала Рози. Она потянулась рукой к дверке мусоросжигателя и опять замерла: ее внимание привлекли две детали, не замеченные раньше, две точки в густой траве неподалеку от вершины холма. Нахмурившись, она провела пальцем по затвердевшим краскам, пытаясь сообразить, что означают эти точки. Ответ пришел почти сразу. Розовая точка цвета цветка клевера — это ее свитер. Черная точка рядом с ним — куртка Билла, которую он в тот день дал ей для поездки на озеро. Потеря свитера не вызывала сожаления — дешевая синтетическая тряпка, каких полно в каждом магазине, — но вот о куртке она искренне жалела. Не совсем новая, верно, но она служила бы верой и правдой еще много лет. Кроме того, ей нравилось возвращать вещи, которые она брала взаймы.
Даже нормановской кредитной карточкой она воспользовалась только один раз.
Она посмотрела на картину и вздохнула. Нет смысла беречь ее; очень скоро она съедет с комнаты, которую подыскала для нее Анна, и у нее не было желания забирать с собой больше напоминаний о прошлом, чем необходимо. Хватит и того, что застряло в ее сознании, как осколки гранаты, но…
«Помни о древе, Рози», — произнес голос, похожий в этот раз на голос Анны.
Анна, которая пришла к ней на помощь в тот момент, когда Рози нуждалась в помощи больше всего, когда ей не к кому было обратиться, Анна, гибель которой не опечалила ее, как бы Рози того ни хотела… хотя, узнав о смерти Пэм, милой Пэм, чьи привлекательные голубые глаза всегда ощупывали толпу в поисках «кого-нибудь интересного», она пролила целые реки слез. Но теперь она ощутила щемящую боль жалости, от которой задрожали губы и сморщился нос.
