Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Роулинг Джоан Кэтлин

Хартелла: Хорошо, это имеет смысл. Я постараюсь навестить Джоша в эту субботу.

ЛордДрек: Ты настоящий герой. Держи нас в курсе.

Хартелла: Буду. Целую.

Хартелла: Ладно, мне нужно возвращаться к работе, еще поговорим. Целую.

ЛордДрек: Спасибо, ты великолепна. Целую.

<Хартелла покинула чат>

ЛордДрек: Они все ушли?

Вилепечора: АХА-ХА-ХА

Вилепечора: Черт побери, они идиоты.

Вилепечора: Не уверен, что Фиенди1 полностью поверил.

ЛордДрек: Кого волнует, что думает этот маленький педик.

ЛордДрек: Все, что нам нужно, это чтобы Блэй поверил в это.

Вилепечора: Верно.

ЛордДрек: Я только что назвал эту жирную свинью Хартеллу “великолепной”.

Вилепечора: Ха-ха-ха, вот ты козел.

ЛордДрек: Но она согласилась не рассказывать, где взяла это досье.

Вилепечора: Это чертовски хорошо.

Вилепечора: Думаешь, Папервайт расскажет Морхаузу?

ЛордДрек: Не расскажет, ей мозгов не хватит.

ЛордДрек: Фитиль подожжен, бро.

Вилепечора: ЛОЛ, лишь бы сработало…

<ЛордДрек покинул чат>

<Приватный чат закрыт>

Глава 6

Ты будешь иметь славу! — О, насмешка! дай тростнику убежище от бури — дай поникшей лозе что-то, вокруг чего ее усики могли бы обвиться — дай засохшему цветку каплю дождя и мед добрых слов любви к женщине! Бесценная слава!

Фелиция Хеманс Проперция Росси

В последнюю пятницу января Робин сидела в одиночестве за столом для партнеров в маленьком офисе агентства на Денмарк-стрит, убивая время перед тем, как отправиться осматривать квартиру в Эктоне, просматривая досье Грумера. На улице было много шума: комплексные строительные работы по-прежнему вызывали сбои вокруг Чаринг-Кросс-роуд, и все поездки в офис и из офиса требовали ходьбы по доскам, мимо пневматических дрелей и освистывания строителей. Из-за грохота снаружи первым признаком того, что предполагаемый клиент только что вошел с улицы, был не звук открывающейся наружной стеклянной двери, а звонок телефона на столе.

Ответив, она услышала баритон Пэт.

«Сообщение от мистера Страйка. Не могли бы вы посетить Гейтсхед в эту субботу?»

Это был код. После прошлогоднего успешного раскрытия нераскрытого дела, которое принесло агентству еще один шквал лестных отзывов в прессе, с улицы забрели два предполагаемых клиента с ярко выраженной эксцентричностью. Первая, явно психически больная женщина, умоляла Барклая, единственного присутствовавшего в то время детектива, помочь ей доказать, что правительство наблюдает за ней через вентиляцию ее квартиры в Гейтсхеде. Второй, сильно татуированный мужчина, который казался слегка маниакальным, стал угрожать Пэт, когда она сказала ему, что нет доступных детективов, которые могли бы выяснить подробности о его соседе, который, как он был убежден, был частью ячейки ИГИЛ. К счастью, Страйк вошел как раз в тот момент, когда мужчина подобрал степлер Пэт, явно намереваясь швырнуть его в нее. С тех пор Страйк настаивал на том, чтобы Пэт держала входную дверь запертой, когда она находилась в офисе одна, и все они договорились о коде, который, по сути, означал: «У меня здесь псих».

— Угрожают? — тихо сказала Робин, закрывая файл Грумера.

— О нет, — спокойно сказала Пэт.

— Психически больной?

— Может быть, немного.

— Мужской?

— Нет

— Вы попросили ее уйти?

— Да.

— Она хочет поговорить со Страйком?

— Не обязательно.

— Хорошо, Пэт, я переговорю с ней. Выхожу сейчас.

Робин повесила трубку, положила папку Грумера обратно в ящик стола и направилась в приемную. На диване напротив стола Пэт сидела молодая женщина с растрепанными каштановыми волосами до плеч. Робина сразу поразили несколько странностей во внешности женщины. Общее впечатление от нее было неряшливым, даже грубым: на ней были старые ботинки, которые нуждались в починке, небрежная подводка для глаз, выглядевшая так, будто ее нанесли накануне, и рубашка с такими глубокими складками, как будто она спала в ней. Однако, если только это не была подделка, сумочка Yves Saint Laurent, лежащая на диване рядом с ней, стоила более тысячи фунтов, а ее длинное черное шерстяное пальто выглядело новым и качественным. Увидев Робин, женщина затаила дыхание и, прежде чем Робин успела что-то сказать, сказала:

— Пожалуйста, не выгоняйте

— Хорошо, проходите. Пэт, не могла бы ты сказать Страйку, что я могу пойти в Гейтсхед?

— Хм, — сказала Пэт. — Лично я бы отказалась.

Робин отступила назад, чтобы позволить молодой женщине пройти во внутренний кабинет, затем одними губами сказала Пэт: «Двадцать минут». Закрывая внутреннюю дверь кабинета, Робин заметила, что волосы женщины на затылке были немного спутаны, как будто их не расчесывали несколько дней, но на ярлыке, торчащем из-под пальто, было написано, что оно от Alexander McQueen.

— Это был какой-то код? — сказала она, поворачиваясь к Робин.

— Этот разговор о Гейтсхеде?

— Нет, конечно, — солгала Робин с ободряющей улыбкой. — Присаживайтесь.

Робин села за письменный стол, а женщина, выглядевшая примерно ее возраста, села на стул напротив нее. Несмотря на нечесаные волосы, плохо наложенный макияж и прищуренные глаза, она была по-своему привлекательна. Ее квадратное лицо было бледным, рот большим, а глаза поразительного янтарного оттенка. Судя по ее акценту, она родилась в Лондоне. Робин заметила маленькую расплывчатую татуировку на одном из суставов пальцев женщины: черное сердце, которое выглядело так, как будто она сама его нарисовала. Ее ногти были обкусаны до мяса, а указательный и средний пальцы правой руки были в желтых пятнах. В общем, незнакомка производила впечатление неудачливого человека, который только что сбежал из дома богатой женщины, украв на ходу ее пальто и сумку.

— Я не могу курить? — она сказала.

— Боюсь, что нет, мы не курим…

— Все в порядке, — сказала женщина. — У меня есть жвачка.

Она порылась в своей сумочке, сначала вытащив коричневую картонную папку, полную бумаг. Пока она пыталась вытащить из упаковки кусочек жвачки, балансируя сумкой на колене и удерживая папку, бумаги выскользнули и рассыпались по полу. Судя по тому, что могла видеть Робин, это была смесь распечатанных твитов и рукописных заметок.

— Черт, извините, — задыхаясь, сказала женщина, подбирая упавшие бумаги и запихивая их обратно в папку. Засунув еее обратно в сумку и засунув в рот кусочек жвачки, она снова села прямо, теперь еще более взлохмаченная, ее пальто было небрежно завернуто вокруг нее, а сумку она, защищаясь, сжимала на коленях, как будто это был домашний питомец, который мог убежать.

— Вы Робин Эллакотт, верно?

— Да, — сказала Робин.

— Я на вас надеялась, я читала о вас в газете, — сказала женщина. Робин была удивлена. Клиенты обычно хотели Страйка.

— Меня зовут Эди Ледвелл. Та женщина снаружи сказала, что у вас больше нет места для клиентов…

— Боюсь, это…

— Я знала, что вы, должно быть, очень востребованы, но… я могу заплатить, — сказала она, и в ее голосе звучал странный оттенок удивления.

— Я действительно могу заплатить, я могу себе это позволить, и я… если честно, я в отчаянии.

— Боюсь, мы очень заняты, — начала Робин. — У нас есть очередь.

— Пожалуйста, могу я просто рассказать вам, о чем идет речь? Могу я просто сделать это? Пожалуйста? А потом, может быть, даже если вы не можете… на самом деле сделать это, вы можете дать мне совет, как… или подсказать кого-то, кто мог бы помочь? Пожалуйста?

— Хорошо, — сказала Робин, чье любопытство разгорелось.

— Хорошо, итак, вы слышали о “Чернильно-черном сердце”?

— Э-э… да, — удивилась Робин. Ее кузина Кэти упомянула об этом мультфильме однажды вечером за ужином в Церматте. Кэти смотрела “Чернильно-черное сердце”, находясь в декретном отпуске, и была очарована им, хотя и не знала, смешной он или просто странный. — Он есть на Netflix, не так ли? Я никогда его не смотрела.