В прятки с отчаянием (СИ) - "AnnysJuly"
Она была такая крошечная, но уже смогла улыбнуться мне, хотя, как потом выяснилось, все двухмесячные дети умеют уже улыбаться. Я увидел свою дочь спустя два месяца после ее рождения, потому что по идее не должен был выжить в той бойне, в которую мы попали, возвращаясь из рейда. Эшли говорила, что Люси затаилась на время, в ту самую минуту, когда смертельный осколок поразил мою грудь, и пока я не стабилизировался, она не родилась.
Так было почти все ее детство, она всегда знала и чувствовала меня, питала мои силы, даже если я не хотел признаваться и не отдавал себе отчета в этом. Люси, до определенного времени, была незаурядным ребенком, и Эшли только подтвердила мои догадки, когда сказала мне, что дочь умеет читать мысли и может общаться с людьми на расстоянии. И чтобы там ни говорили, а я уверен, это она вытащила Вика из комы. Но я понял это слишком поздно.
Когда Лерайя украла ее, дочь смогла дать знать, где она находится, и мы ее очень быстро нашли. Люси узнала меня совершенно в другом облике, привела меня туда, где Лерайя ее прятала, держала связь с Эшли… Мне было страшно думать, что будет, когда о ее способностях узнают эрудиты, я больше не знал никого с такими данными. Но получилось так, что после того, как Виктор пришел в себя, Люси стала совершенно обычным ребенком.***
Первое время мы очень пристально наблюдали за ней, опасаясь, куда заведут ее эти способности. Но они больше не проявлялись. Никогда. Эшли говорила, что пыталась расспросить об этом дочь, но малышка только удивленно таращила на ее голубые глазенки и смеялась весело и беззаботно, будто ничего подобного не происходило с ней. Мы, признаться, вздохнули с облегчением. Несмотря на то что ее способности спасли нашу семью, мы не знали, как ей жить с таким грузом среди людей, которые ее не понимают. Мы больше никогда не заговаривали с Люси об этом и решили, что ей не нужно знать, какую роль она сыграла в тех давних событиях, тем более что девочка о них помнит очень смутно. Алекс и Вик с нами согласились, близнецам не нужно было ничего объяснять, они и так все понимали, и тоже словом не обмолвились никому ни о своих способностях, ни о способностях сестры.
Но при этом та самая ниточка, что связывала нас с дочерью, стала таять, медленно, но верно. Я очень радовался, что Люси стала обычным шаловливым ребенком, но буквально через несколько лет она стала проявлять свой неугомонный и упрямый характер… И стало совсем все непросто.
Дверь шарахнула об стену так, что обсыпалась штукатурка и мы с Эшли синхронно обернулись на звук. Тааааак. Теперь они обе будут выедать мне мозг.
— Я все понимаю! — завела дочь, которая пребывала в исключительной степени ярости. — Понимаю, что для тебя я всего лишь кукла, солдатик, которого хочешь в угол поставишь, хочешь — на полку пылиться. Но исключать меня из операции, отец! Это удар под дых! Как так? Я в составе группы, показала себя, и ты меня исключаешь?! Мне нужна официальная причина, иначе я пишу рапорт и подписываешь ты его или нет, я уезжаю на дальние рубежи! Или, вообще, ухожу из фракции, где я нахрен как бесстрашная никому не нужна!
— Отставить истерику, боец! — прикрикнул я на нее, покосившись на Эшли, ожидая поддержки. Но, видимо, зря, потому что она только вскинула брови вверх и развела руками, предоставляя мне самому разруливать эти вопросы. — Есть приказ…
— Да, ты совершенно прав! Есть приказ! А есть самодурство ревнивого отца, который запер меня в штаб-квартире и носу не дает высунуть! Мне нужна официальная причина отстранения меня от операции, кроме твоего болезненного отношения ко мне!
В виски вонзилась тупая игла, не дающая думать и мыслить трезво. Может быть, это и была не самая светлая моя идея, отстранять Люси от операции, но тут… мы имеем дело неизвестно с чем. Мы не знаем, как работает этот прибор, и есть вероятность, что он сработает прямо и непосредственно в транспорте… Я прекрасно понимаю, что испытывал Алекс, когда ему пришлось наставлять оружие на своих же боевых товарищей, бывших неофитов, которые готовы были разорвать Алексис, чтобы защитить ее. Он же говорил мне, что сам почувствовал воздействие этого препарата. Я не могу ТАК рисковать дочерью, хоть и понимаю, что отстранять ее от операции была крайняя мера.
— Я поручил транспортировку особой группе. Ты к этой группе не имеешь отношения, — я пытаюсь говорить спокойно, насколько мне хватает сил. — Также, отправляются несколько групп, в составе которых ты состоишь, в качестве отвлекающего маневра. Что именно тебя не устраивает?
— Я хочу вести аппарат! Я его нашла, я жизнью рисковала чтобы его доставить в Бесстрашие, почему я теперь должна оставаться в стороне?
— Я сейчас не вижу перед собой бесстрашного воина. Я вижу капризную девицу, топающую ногами и требующую вожделенную конфету. Пока аппарат не изучен, он опасен. Его повезет особая группа. Остальные бесстрашные тоже будут переброшены на полигон, другими дорогами, чтобы запутать потенциального противника. Это был официальный приказ, одобренный другими лидерами, и я не вижу, что еще тут можно обсуждать.
В конференц-зале воцарилась, наконец, вожделенная тишина. Люси сверлила меня яростным синим взглядом и мне было не по себе от этого. Никогда до этого момента, она не показывала своего несогласия со мной настолько откровенно. Я даже и не знал, что все так далеко зашло…
— Это твое окончательное решение?
— Это окончательное решение лидеров Бесстрашия. Ты можешь быть свободна. — Люси развернулась и, ни слова больше не произнеся, выскочила из помещения, даже забыв, что можно шандарахнуть дверью со всей силы. А Эшли ухмыльнулась и смерила меня пытливым взглядом.
— Ну все, теперь жди беды, — только и сказала она прежде, чем уйти. А я понял, что полностью опустошен.
Джай
К вечеру я решил, что делать в лазарете мне совершенно нечего. Регенерация затянула все раны, треснутые кости срастутся потихоньку, обезболивающие действует и чувствую я себя совсем пристойно. Уболтав медсестру, клятвенно заверив, что буду соблюдать постельный режим ближайшие семьдесят два часа, я пошел к себе только с одной целью, переодеться и спуститься в Яму, где собрались все наши обсудить и отметить удачную операцию.
Однако, моим планам не суждено было сбыться. Потому что в коридоре, ведущем в конференц-зал, я увидел ураганом пронесшуюся Люси, пребывающую в крайней степени раздражения. Почему я это понял? Потому что за ней вихрем неслась волна ярости, это было заметно даже на расстоянии.
Мне стало интересно, кто довел ее до жизни такой и что она собирается в таком состоянии делать. Ведь явно задумала какую-нибудь лажу, и мне придется ее отмазывать… возможно, даже и огребать за это. Сказать, что я обрадовался, ничего не сказать. Как еще расположить к себе девушку, если не поддержать ее безумные идеи? Тем более мне так нравится, когда Люси перестает нудеть и ведет себя как самая настоящая бесстрашная.
Прибавив скорости, я выскочил в перпендикулярный коридор и увидел ее темную голову, скрывшуюся в проеме, ведущем… в оружейную. Хм, все интереснее и интереснее. Преодолев и это расстояние как можно быстрее, я уже стал догадываться что примерно она хочет делать. Оружейка закрыта, если только нет общей тревоги или бойцы не готовятся в рейды, но… у бесстрашных свои секреты. Всякое бывает, оружие может понадобиться рядовым не только на операциях, а охранять оружейную комнату было бы слишком расточительно использовать личный состав, поэтому она у нас просто заперта на электронный замок.
Когда я подошел, Люси как раз возилась с дверью, уверенная, что ее никто не видит.
— Я надеюсь у тебя есть четкий план? — насмешливо спрашиваю я ее, подпирая плечом стену. Люси вздрогнула и обернулась.
— Ты тут что делаешь? Ты должен быть в лазарете!
— Я кому должен — всем простил. А вот ты, кажется, задумала какую-то х*йность…
— Он отстранил меня! Меня! — стараясь не особенно шуметь, злобно прошипела она. — Засадил в отряд, который повезет фальшивку! Я нашла аппарат, жизнью рисковала, ты чуть не погиб и теперь я должна просто сидеть на попе ровно… Черт, да что же она не открывается?
