Майкл Ридпат - Биржевой дьявол
— Я довольна. Мы бились целый год, но, похоже, добрались до цели. Умберту всегда горячо поддерживал проект. Он говорил, что утрясти все в инстанциях будет несложно, но, честно говоря, я не очень в это верила. И все-таки он сдержал слово.
— А что за история с Фондом развития?
Изабель нахмурилась.
— Пока не знаю. Выясню, когда доберемся до отеля. И, кстати, спасибо за помощь в переговорах. Ты прямо на лету все схватываешь.
Она смущенно улыбнулась. За такую улыбку не жалко и умереть.
— Спасибо, — сказал я внезапно севшим голосом.
Такси нырнуло в поток машин, пролетая перекрестки на красный и виртуозно лавируя между многочисленными выбоинами в асфальте. Водитель ругался на чем свет стоит и постоянно давил на клаксон, пытаясь пробиться через нескончаемые пробки. Мы добрались до туннеля, движение наконец оживилось. Потом мы выехали на берег озера. Оно было окружено плотным кольцом жилых зданий, а за ними со всех сторон высились зеленые округлые вершины. На одной из них стояла гигантская статуя Христа, раскинувшего руки, словно принимающего в объятия город. Мы объезжали озеро с черепашьей скоростью. Две байдарки-двойки, подгоняемые слаженными ударами весел, скользили по поверхности воды. Глядя на эту сумасшедшую красоту, невозможно было поверить, что мы находимся в самом сердце большого города.
Эти несколько дней в Рио будут нелегкими. Деловая часть поездки меня не беспокоила. Я был вполне удовлетворен совещанием и своим в нем активным участием. Проблемой была Изабель. Ее присутствие выбивало меня из колеи. Она могла просто сидеть рядом, листая журнал, — и этого было достаточно, чтобы я совершенно переставал соображать. Меня влекло в ней все: привычка покусывать нижнюю губу, когда она читала, темные волосы, точеная шея, изящные ключицы над вырезом платья.
Я всегда гордился умением держать себя в руках абстрагироваться. Как-никак, я работал с молоденькими студентками, влюбленными в литературу и легко переносящими эту влюбленность на преподавателя. Но в наше время отношения между преподавателем и учащимися — штука опасная, и я довольно быстро научился равнодушной бесстрастности.
Еще в самолете я пробовал поболтать с Изабель. Невежливой она не была, но и разговорчивой назвать ее было трудно. В ней было какая-то тихая сдержанность, из-за которой любая беседа чахла на корню. Как ни странно, меня это только распаляло. Неужели нельзя просто сказать: «Оставь меня в покое». Кончилось тем, что я тупо листал всю ночь проектную документацию, пока на рассвете в иллюминаторе не замаячили пригороды северного Рио.
Такси подкатило к Copacabana Palace, стоявшему посреди других, менее навороченных отелей и жилых домов, равнодушно глазеющих своими окнами на знаменитый на весь мир пляж. Отель расположился в просторном белом здании, а изысканное литье в стиле ар-деко напоминало о тех днях, когда сюда съезжались миллионеры и звезды со всего света. В путеводителе я прочитал, что здесь выступали Фред Астер и Джинджер Роджерс, а в игорном зале порой можно было увидеть сэра Ноэла Коуарда и Эву Перон.
Такси едва успело затормозить, как портье в белоснежной униформе распахнул двери автомобиля, а его коллега уже доставал наши вещи из багажника. Мы зарегистрировались, и нас провели через внутренний дворик с сияющим прохладной голубизной бассейном. Одинокая купальщица брассом рассекала водную гладь. Две пары неспешно потягивали кофе в тени большого дерева с широкими листьями. Я пребывал в какой-то сладостной прострации. Мне доводилось ездить по миру — Индия, Таиланд, Марокко, — но нигде и никогда я не платил больше двадцати фунтов за сутки. Copacabana Palace стоил на порядки дороже. Впрочем, Изабель все это было не внове: она уверенно шагала вперед, не глядя по сторонам.
Я вошел в номер, взял бутылку холодного пива из мини-бара и вышел на балкон. Бассейн плескался прямо подо мной, а дальше, за половодьем машин на Авенида Атлантика, расстилался пляж. На границе песка и асфальта прогуливался народ. Пляж был усеян коричневыми и черными телами. Жизнь кипела: кто-то играл в волейбол, кто-то гонял футбольный мяч, кто-то продавал мороженое, кто-то просто слонялся, кто-то сидел, наблюдая за остальными. А за всем этим — океан и мягкие небольшие волны, накатывающие на пляж и оставляющие на песке клочки белой пены.
Я снял пиджак и галстук, отхлебнул пива, закрыл глаза и подставил лицо мягким лучам послеполуденного солнца. Шум машин и рокот волн постепенно укачал меня.
Головокружительная суета последних дней начала упорядочиваться. Первая неделя в Dekker, мои усилия переварить свалившуюся на меня лавину информации, тонкости и хитросплетения проекта, факс на имя Мартина Бельдекоса.
Я все еще не мог решить, что мне с ним делать. Да, хорошо было бы обсудить эту проблему с Джейми до моего отъезда. Все указывало на то, что в Dekker Trust действительно отмывались деньги. Но я понятия не имел, известно ли об этом Рикарду и Эдуарду. Как не имел понятия и о том, с какой стати меня все это зацепило. Инстинкт подсказывал, что надо бы наплевать и забыть, по крайней мере до тех пор, пока я как следует не обоснуюсь на фирме. Во всяком случае, до моего возвращения ничего не случится.
Раздался стук в дверь. На пороге стояла Изабель.
— Входи, — пригласил я. — Хочешь пива?
Она мотнула головой. Я снова направился к балкону.
— Поразительно красиво, — вздохнул я.
— Да, Рио действительно красив. А работая в Dekker, ты можешь смотреть на него из окна лучшего номера в лучшем отеле города.
На ней было летнее платье. Нагнувшись, она облокотилась на балконные перила. В горле у меня мгновенно пересохло. Я отхлебнул пива прямо из бутылки.
— Пробовала связаться с Лэнгтоном. Пока безуспешно. Попросила передать, чтобы завтра он позвонил мне.
— Понятно.
— Вечером у меня встреча. Ты справишься один?
— Легко.
— Если решишь прогуляться, не бери с собой много денег. А если твои деньги кому-то понадобятся, то просто отдай. Не вступая в разговоры.
— Да, мамочка.
Чуть покраснев, она улыбнулась.
— Прости. Но этот город бывает опасным для иностранцев.
— Я пошутил. Не беспокойся, я буду вести себя осмотрительно.
Она уже собралась уходить, когда, заколебавшись на мгновение, снова повернулась ко мне:
— В субботу у меня ланч с отцом. Хочешь пойти со мной? Он обожает русскую литературу. Думаю, вам будет о чем поговорить.
Я постарался скрыть удивление.
— Спасибо. Я с удовольствием к вам присоединюсь.
— Значит, договорились, — сказала она и вышла.
Я сидел на балконе до тех пор, пока на пляж не опустился вечер. Потом сунул в карман несколько купюр и отправился на прогулку по Авенида Атлантика.
В пятницу встреча с представителями рейтинговых агентств прошла на ура. Они, похоже, были сами рады, не обнаружив в проекте никаких изъянов. Вот только из ВФР так никто и не позвонил. Во время перерыва на ланч Изабель попыталась связаться с фондом, но ей сказали, что Джека Лэнгтона не будет весь день и что он позвонит ей в понедельник.
В субботу утром я позвонил в офис Педру Хаттори — наудачу, без всякой уверенности, что он будет на месте. Он, однако, был там. Мои «аргентинки» упали еще на один пункт из-за неподтвержденных слухов о всеобщей забастовке на следующей неделе. Педру попытался успокоить меня, мол, это пустяки и что волноваться не стоит. Но я все-таки волновался.
Остаток утра я провел, болтаясь по Рио. Я влюбился в него. Это был самый красивый — невообразимо красивый — город из тех, где я побывал. Немыслимый коллаж из красок, моря, пляжа, лесов и гор, которые были настолько близко, что казалось невозможным втиснуть город между ними. Где бы ты ни оказался, перед тобой обязательно расстилался океан, а за спиной высились горы. Здания, однако, не впечатляли — здесь все очень быстро ветшает. Даже сверкающие ультрасовременные небоскребы неизбежно проигрывали буйной красоте природы, окружавшей их.
В отель я вернулся к часу. Изабель уже ждала меня. Мы взяли такси до Ипанемы, где жил ее отец. Пляж был и похож, и не похож на Копакабану. Тот же белый песок, те же горы, поросшие буйной зеленью. Однако жилые районы были относительно новыми и ухоженными, да и гулявшие по пляжу люди выглядели несколько иначе. Группки телефонных будок, похожих на гигантские желто-оранжевые мотоциклетные шлемы, встречались через каждую сотню метров. Большинство из них было занято девушками в шортах или бикини, смеявшихся и весело болтавших по телефону.
Те, что встретились мне вечером на Копакабане, очень напоминали проституток. Тутошние, однако, скорее напоминали весело развлекающихся старшеклассниц. В Ипанеме было солнце, море, песок — и деньги.
У дальнего конца пляжа, за коробкой одного из отелей, я вдруг увидел груду странных жилищ, маленьких коробок, прилепившихся к краю горы. Казалось, они в любую минуту могут рухнуть вниз, в море. Домишки теснились, налезали друг на друга — ни одной прямой линии, ни одного завершенного строения. Favela.
