Уоррен Мерфи - Кризис личности
— Два дня назад.
— Дело об исчезновении заводится только по истечении трех дней.
— Я сказал «дня»? Я оговорился, хотел сказать «недели».
Именно в этот миг в голове Тримэйна и должен был прозвучать сигнал тревоги. Но парень сокрушался так искренне~ Он выглядел именно так, как и должен выглядеть человек, потрясенный исчезновением жены.
Трой задумчиво протянул:
— Вы сказали «два дня».
— Я немного не в себе. Я имел в виду две недели.
— Как ее зовут?
— Эсмеральда.
Трой удивленно поднял глаза.
— Эсмеральда?
— По матери она тоже Эсмеральда. Эсмеральда Лолобриджида.
— Значит, вы~
— Римо Лолобриджида. — И тощий парень протянул удостоверение на имя частного детектива Римо Лолобриджиды.
— Вы сами пытались ее разыскать? Римо Лолобриджида горестно кивнул.
— Ну да. Всю прошлую неделю.
— Но вы только что сказали, что она пропала две недели назад!
— Меня неделю не было в городе~ Слушайте, это очень серьезно! Я должен ее найти.
— Ладно, направлю вас к оперативнику. — Трой вытянул свою бычью шею и позвал проходившего мимо человека в форме. — Эй, кто там сегодня дежурит?
— Бойл, — прозвучало в ответ. — Но сейчас он на обеде.
— Черт побери! Ладно, я займусь сам. Сообщите-ка мне ее данные, дружище.
— Я бы дал ей лет двадцать восемь.
— Как?
— Мне кажется, она обманула меня перед свадьбой насчет своего возраста. Ну знаете, как это бывает с женщинами.
— Верно.
— Карие глаза, длинные каштановые волосы, стройная.
— Есть какая-нибудь фотография?
— Нет. Она стеснялась фотографироваться.
«Ничего себе!» — подумал Трой, но промолчал.
— Как же мы найдем вашу жену без фото, приятель?
— А здесь нет полицейского художника? Я достаточно подробно опишу ее внешность.
Тримэйн немного поразмышлял и согласился.
— Что ж, попробуем. — Он поднял трубку. — Де Вито, к тебе сейчас придет парень, у которого пропала жена. Ну да. Нет, фотографии нет. Вернее, вообще нет фотографии. Возьмешься? Ну конечно. — Тримэйн указал на дверь. — Вон та дверь. Де Вито вам поможет Удачи, дружище.
— Спасибо, — кивнул, удаляясь, тощий парень.
И только тут Трой Тримэйн сообразил, что на улице, пожалуй, чересчур холодно, чтобы разгуливать в одной майке. Но было уже поздно.
* * *Полицейский художник Тони Де Вито тоже не обратил внимания на не по сезону легкую одежду тощего парня.
— Сначала посмотрите на возможные очертания головы, — бросил он, пригласив посетителя в кабинет. — Чтобы нам было с чего начать.
Тощий парень пролистал книгу и выбрал красивый овал. Тони перерисовал овал в свой блокнот.
— Теперь глаза, — кивнул он. — Какие глаза были — я имею в виду есть — у вашей жены?
— Красивые.
Тони поморщился.
— Нельзя ли чуточку определеннее?
— Печальные.
— Печальные, но красивые. Ладно, — сказал Тони. И почему люди думают, что можно нарисовать красивые глаза? — Они узкие, круглые или квадратные?
— Круглые.
Тони нарисовал круглые глаза.
— Брови?
— Густые. Не выщипанные. Впрочем, не слишком густые.
Тони нарисовал брови, как у Брук Шилдс, посчитав, что лишние волосы потом можно будет убрать.
— Теперь нос. Вздернутый? С горбинкой? Или острый?
— Нет. Больше похож на нос Энни Арчер.
Тони закрыл глаза. У Энни Арчер красивое лицо и запоминающаяся форма носа. Пришлось нарисовать нос по памяти.
— А рот можете описать?
— Не слишком полный, не слишком широкий.
— Хорошо. Что еще?
— Красивый. Добрый. В нем есть что-то материнское.
— Я могу изобразить доброту, но никак не красоту, — возразил Тони. — Подумайте еще.
Они минуты полторы спорили насчет формы губ и в конце концов сошлись на том, что рот, должно быть, смахивает на рот Сьюзен Луччи.
Тони начал водить карандашом по бумаге и вдруг осознал, что совершенно не может припомнить, как выглядит рот у Сьюзен Луччи. Ноги — помнит. Глаза — тоже. А вот рот — проблематично.
— А может, рот еще какой-нибудь актрисы похож на рот вашей жены? — спросил Тони.
— У Минни Маус.
— Ну, ее-то нарисовать — раз плюнуть.
Для первого раза получилось на удивление хорошо. Красивое лицо, хотя глаза смотрели чересчур печально.
— Остались только волосы, — подбодрил Де Вито.
— Длинные, со лба зачесаны назад.
— Сейчас.
Закончив портрет, Тони повертел его в руках и спросил:
— Похоже?
Парень нахмурился.
— Нет, совсем не то. Рот слишком тонкий, нос слишком острый, а глаза вообще не ее.
— А как все остальное? — сухо поинтересовался художник.
— Волосы похожи, — кивнул Римо Лолобриджида.
«Прекрасно, — подумал Тони. — Такая прическа была в моде лет двадцать — тридцать назад, но тем не менее я попал в точку».
— Ладно, — буркнул он, — давайте проработаем элементы. — И он начал стирать нарисованное. — А если глаза будут вот такими?
— Такое впечатление, будто она злится.
— Ну и ладно, пусть будет злюкой. Она когда-нибудь выглядела так, когда сердилась?
— Ни разу не видел ее злой.
— Давно женаты?
— Нет.
— Ладно, а вот так?
— Так вроде похоже.
— Теперь давайте удлиним нос.
Прошло еще минут двадцать, прежде чем расстроенный муж выпалил:
— Она! Вылитая она!
— Точно? Ну что ж, тогда развесим везде плакаты. Мы свое дело знаем.
Обеспокоенный муж взял у художника лист бумаги и невероятно долго смотрел на портрет. Причем смотрел так, будто не видел эту женщину уже очень, очень давно.
— Вылитая она, — задумчиво повторил Римо.
— Что ж, значит, разошлем.
Тони уже хотел было встать, но посетитель, не отрывая глаз от бумаги, рассеянно протянул руку к правому колену художника. Де Вито почувствовал себя так, словно его стиснули тисками и вновь усадили на твердый деревянный стул.
— Эй!
Парень вдруг железной рукой схватил его за горло. Не отрывая глаз от рисунка, проситель встал.
В глазах художника все потемнело, а когда он пришел в себя, то обнаружил, что сидит на своем стуле, а дежурный сержант плещет водой ему в лицо.
— Что случилось?
— И ты еще спрашиваешь? — взорвался сержант Тримэйн. — Это ты должен мне сказать, что произошло!
— Я сделал рисунок для этого парня, Лолобриджиды, а он вдруг начал чудить. — Пострадавший огляделся по сторонам. — А где он?
— Он? Он отсюда не выходил!
И тут оба обратили внимание на открытое окно. Холодный ветер, казалось, вот-вот разметает бумаги по столу Тони.
— Очень странный тип! И зачем ему это — сначала заставлять нас рисовать его пропавшую жену, а потом убегать с рисунком? — недоумевал Де Вито.
— Да псих он! — рявкнул Тримэйн. — Я сразу понял, что он чокнутый, стоило ему здесь появиться.
— Мне он показался совершенно нормальным.
Тримэйн захлопнул окно.
— На улице наверняка градусов сорок,[7] а он разгуливает в какой-то дурацкой майке. Говорю же — чокнутый. Я их за три мили чую.
— Почему же ты меня не предупредил?
Трой Тримэйн пожал плечами.
— Ну, он имел право обратиться, а я могу и ошибаться в людях. Но только не в случае с психами.
— Что будем делать?
— Что до меня, то я ровным счетом ничего не буду делать. А ты давай рисуй. Надо повесить портрет этого долбанутого на стенке в дежурке, чтобы ребята знали.
Глава 8
Доктор Элдас Герлинг нервничал. Очень нервничал. Как заведующий психиатрическим отделением Фолкрофтской лечебницы он был хорошим специалистом по неврозам, психозам и всем остальным формам душевного расстройства, известным современному человечеству.
И тем не менее Герлинг не понимал, что происходит.
Все дело было в барабанном бое. Его слышали и раньше. Но, к несчастью, все, кто слышал эти звуки, считались пациентами психиатрического отделения. Правда, первым из числа здоровых о барабанном бое сообщил один из санитаров.
Доктор Герлинг посчитал это заявление чистейшим примером звуковых галлюцинаций. Однако персонал больницы стал прислушиваться, и вскоре уже многие подтверждали слова санитара. Конечно, нет ничего странного в том, что кто-то слышит звуки барабана. Обыкновенная игра воображения и ничего больше.
Но тут доктор Герлинг услышал ЭТО сам. Отчетливый барабанный бой, ровный и размеренный. И как ни странно, знакомый. Герлинг устремился к тому месту, откуда исходил звук, но источник барабанного боя все удалялся и удалялся. Каждый раз он, казалось, находился за ближайшим углом.
Наконец доктор Герлинг сделал последний поворот и решил, что наконец загнал надоедливый гул в угол — в кладовую, откуда не было другого выхода.
Доктор открыл дверь, и звук резко оборвался. И все же в помещении кладовой не нашлось ничего, что могло бы вызывать подобное явление. Совсем ничего похожего.
Тем не менее, доктор Герлинг счел необходимым осведомить доктора Смита, что позднее и сделал.
Во время обхода, доктор Герлинг беспрестанно думал о том, получил ли доктор Смит это сообщение. Он думал и о том, дойдут ли теперь до доктора Смита хоть какие-то сообщения вообще, учитывая то достойное сожаления состояние, в котором он находился. Тогда, взглянув на своего шефа, доктор Герлинг весь покрылся бледностью. Смит был, видимо, полностью парализован. Он лежал совершенно неподвижно, с широко открытыми глазами, каждый мускул напряжен так, будто вот-вот разорвет оболочку бесполезного тела.
