Рой Йохансен - Детектор лжи
В зеркале отразился плотный мужчина сорока шести лет, с темно-рыжими волосами, начавшими седеть на голове, но продолжавшими ярко пылать на обвисшем брюшке.
Он почистил зубы, пожирая страстным взглядом Кэти Коурик[2]. Зазвонил телефон. Гэнт взял трубку, продолжая смотреть на экран.
– Алло?
– Доброе утро, Гэнт. – Это был Джон Берк, начальник его участка. – Я слышу телевизор. Как там твоя зазноба?
– Если ты про Эла Рукера, то он в синем блейзере и галстуке в полоску. Неотразим.
Берк усмехнулся.
– Я хочу, чтобы по дороге ты заехал в одно место. В Дэмпстере один мусорщик нашел труп. Кажется, свежий. Дом № 1067 по Сикамор-Крик-драйв.
Гэнт записал адрес.
– Личность установили?
– Да. Карлос Валес. Пару дней назад отец заявил на него в полицию. Нападение с нанесением побоев.
– Может, старикан его и замочил?
– Вряд ли. Он еще не вышел из больницы.
За двадцать пять лет службы Гэнт расследовал не одну сотню преступлений, и сейчас, шагая по бетону автостоянки возле жилого дома, он собирался увидеть очередное. Гэнт работал в полицейском департаменте Атланты с тех пор, как устроился туда юнцом-стажером. Ему всегда нравилась профессия, и он не собирался ее менять. С годами многие его товарищи уходили в частную охрану или сыскные фирмы, но Томаса это не привлекало. В конце концов, если бы на первом месте для него были деньги, он вообще не пошел бы в полицейские. Расследуя убийства, Гэнт чувствовал себя чем-то вроде адвоката, представителя особого круга обездоленных, чьи права почти никто не защищал.
Он имел в виду мертвецов.
Безутешные родственники чаще всего с головой уходили в собственное горе, рассматривая смерть любимых как удары слепой судьбы. А между тем преступлений становилось все больше, и огромная часть из них по-прежнему совершалась людьми, хорошо известными жертвам. Над рабочим столом Гэнта рядом с доской приказов всегда висел листок с призывом, набранным черными трафаретными буквами: «Упорядочивай хаос». Он считал, что это лучше всего выражает суть его работы.
– Привет, Гэнт. Как дела?
Гончая навела на него фотокамеру.
Обычно копы терпеть не могли падальщиков, но для Гончей Томас делал исключение. Год назад девушка спасла двух детей, которых похитила сатанинская секта. Гончая вышла на них благодаря снимку колесного отпечатка их машины, после того, как оперативная группа потеряла след. Однако полиция не прониклась к помощнице теплыми чувствами. Наоборот, копов взбесило, что серьезное дело раскрыла какая-то радиофанатка, и с тех пор они старались держать ее подальше от мест преступления. Гончая щелкнула камерой, когда Гэнт направился к ней.
– У тебя что, мало моих снимков?
Она пожала плечами:
– Просто хочу закончить пленку перед тем, как идти на работу.
– Я польщен.
Интересно, на какую работу она собирается после бессонной ночи, подумал Гэнт.
Он подошел к двум полицейским, которые допрашивали уборщиков. Представители ассенизаторской службы были не в восторге от случившегося.
Старший из них буквально орал на полицейского:
– Черт возьми, нам надо вывозить мусор! Торчим здесь уже целый час. У вас есть наши адреса. Неужели нельзя допросить нас позже?
– Мы вас не задержим, – успокоил его Гэнт, зная, что дело может обернуться по-всякому. – Как вы его обнаружили?
На вопрос ответил второй мужчина:
– Мы зацепили бак, стали поднимать. Я следил за погрузкой. Когда Чарлз опрокинул его в машину, я увидел, как оттуда вывалился труп. Пришлось вытаскивать его из контейнера.
Гэнт подошел к накрытому брезентом телу. Он приподнял край и заглянул под ткань. Мертвец выглядел скверно. Распухшее и окровавленное лицо облепили остатки фруктовой кожуры, собачьего дерьма и кофейной гущи, а огромная рана на груди превратила белую футболку в багровое месиво.
Один из полицейских приблизился к Гэнту.
– Круто его обработали. Сначала пырнули ножом, а потом, кажется, переехали…
Гэнт покачал головой:
– Машина тут ни при чем. Больше смахивает на падение. – Он взглянул на лестницы, которые вели в дом с автостоянки. – Его стащили вон по тем по ступенькам.
– Ясно. – По тону полисмена было понятно: он понятия не имеет, как лейтенант пришел к такому выводу.
– Посмотрите на его обувь.
Гэнт поднял брезент повыше и продемонстрировал теннисные туфли жертвы. На потертых задниках остались следы желтой пыли.
– Точно так же испачканы джинсы с задней стороны. Парня явно волокли. Думаю, тот, кто его тащил, был не очень сильным. И не слишком высоким.
Внезапно за спиной раздался щелчок, и Гэнт понял, что Гончая фотографирует тело. Он опустил брезент и холодно взглянул на девушку.
Потом снова повернулся к полицейскому:
– Что-нибудь узнали о жертве?
– Да, сэр. На него заведено дело о нападении и нанесении побоев. Раньше привлекался к суду по обвинению в вандализме. Бывший «таггер» – рисовал на стенах граффити. Правда, с тех пор прошло уже четыре года.
– Ладно, надо будет опросить жильцов. Узнайте, может, кто-нибудь что-то видел иди слышал. Позже я дам вам его фото.
– Да, сэр.
Гэнт отвернулся от места преступления и увидел кучку зевак, столпившихся на автостоянке. Стервятники. Какого черта они здесь торчат вместо того, чтобы сидеть дома и смотреть на Кэти Коурик?
Сабини думал о тюремной еде. Вряд ли она хуже, чем это дерьмо, решил он, глотая чизбургер с жареной картошкой. Он сидел в ресторанчике недалеко от мотеля, куда переселился после того, как его выгнала жена, и размышлял о жизни за решеткой.
Физзарядка перед завтраком, письмо домой, потом работа в библиотеке, обед и немного телевизора.
И групповое изнасилование в душе перед сном.
Нет, он этого не вынесет. Ему хватило уик-энда в городской тюрьме. Окружной прокурор санкционировал арест в пятницу вечером, поэтому он не смог внести залог до понедельника. Миф Дэниелс сказала, что это было сделано нарочно. Ублюдки надеялись, что два дня в кутузке вправят ему мозги.
За весь тот уик-энд Сабини ни с кем словом не обмолвился.
А теперь до суда оставалось всего несколько недель, и он чувствовал, что его вот-вот раздавит этот гнет. Он должен пройти проверку на детекторе! Может быть, тогда весь этот ужас будет позади.
Сабини не мог дождаться, когда увидит сына. Господи, как он скучал по Джесси!
Он бросил на столик деньги и вышел из ресторана. Когда подходил к своей машине, рядом остановился черный «порше».
Из него вылез Герберт Декер.
– Как дела, Бартон?
Сабини видел босса в первый раз после своего ареста. Тонкие губы президента «Виккерс» растянулись в улыбку. Сабини обошел вокруг его автомобиля.
– Прошу прощения.
– Куда-то торопишься?
– Адвокат запретил мне говорить с вами.
– После всего, что случилось, я рассчитывал на более теплый прием.
– Странно было рассчитывать на такое после того, как вы обратились в полицию.
– Мы можем помочь друг другу.
– Сомневаюсь.
– Все, что нам нужно, – это найти деньги. Верни их нам, и мы обо всем забудем. Просто заглянем еще раз в бухгалтерские книги и завопим: «Черт возьми, а это что такое? Двенадцать миллионов!» Твоя репутация будет восстановлена, и ты сможешь преспокойно грабить другую фирму.
– Хорошее предложение. Будь у меня деньги, я бы сразу согласился.
Декер покраснел.
– Я могу предложить кое-что получше. Скажем, мы оставим тебе несколько сотен тысяч долларов. В качестве премии.
– Неужели? Теперь вы готовы дать мне премию?
– Мы всегда играли по-честному.
Сабини посмотрел на «порше» Декера.
– Интересно, вы купили его до или после слияния компаний?
– Значит, в этом все дело? В слиянии?
– Почему вы так решили? Может быть, потому, что после этого несколько молодых менеджеров в одночасье стали миллионерами, а я остался с носом?
– Они всегда получают процент от сделок. Зато их гарантированная зарплата ниже, чем у тебя.
Сабини кивнул:
– Я все время твержу это себе. Но почему-то легче не становится. Я жалею, что не делал этого, Герберт.
Терпение Декера наконец лопнуло.
– Ты что, надо мной издеваешься, скотина?
Сабини выдавил из себя улыбку.
– Суд закончится, не успев начаться. У вас нет доказательств. И не будет.
– Ладно, – сказал Декер. – Поживем – увидим.
Все-таки он не даром ел свой хлеб. Кен сидел в кабинете и просматривал последние диаграммы с тестами Сабини. Его клиент явно делал успехи. Дыхание испытуемого стало ровным, а пульс стабильным. Даже уровень потливости заметно выровнялся. Кен считал, что основную роль здесь сыграл эффект «демистификации», отмеченный во многих исследованиях. Когда объект начинает привыкать к полиграфу и сознавать границы его возможностей, эффективность аппарата падает.
К тому же Сабини был хорошим учеником. Он быстро все усваивал и применял знания на практике. В тех редких случаях, когда все-таки происходили сбои, Сабини мягко извинялся и исправлял ошибку. Кен не мог пожелать себе лучшего ученика.
