Дин Кунц - Дети бури
– Он обещал это сделать, – сказал Алекс.
– Ну...
– Он несколько раз обещал, что доберется до нас обоих, до меня и до Тины.
Как ни странно, мальчик вовсе не казался испуганным, скорее заинтригованным возможностью внезапной смерти. Она знала, что маленьких детей подобные вещи пугают меньше, чем взрослых, что они даже наслаждаются чужой жестокостью. Вспомним их любовь к волшебным сказкам, полным крови, рассказам Эдгара По и тому подобным мрачным произведениям. Однако такое спокойное приятие возможности собственной смерти выглядело чересчур странным и зловещим.
– Кто вам об этом рассказал? – спросила Соня. Она-то думала, что самую худшую часть истории от детей, естественно, скрывали.
– Никто особенно не рассказывал, – ответил Алекс.
– Мы просто прислушивались ко всему, – добавила Тина.
– Мы кое-что слышали, – продолжал ее брат.
– Когда никто не знал, что мы слушаем, – сказала девочка. Судя по голосу, она была ужасно довольна своей хитростью.
– Обоим вам следовало бы работать частными детективами или шпионами, – сказала им Соня, стараясь вернуть хорошее настроение.
– Все равно, – продолжал Алекс, – не беспокойтесь о нем. Вы ему не интересны, он охотится только за нами.
– Ну, вы в такой же безопасности, как и я, – сказала Соня, – мистер Сэйн следит за тем, чтобы так и было.
– Он везде с нами ходит, – заметила Тина.
– Точно.
Алекс возразил:
– Рудольф мало что может сделать, если этот человек на самом деле хочет нас убить. Если он на самом деле этого хочет, по-настоящему, тогда что может сделать Рудольф?
– Я полагаю, мистер Сэйн может справиться с кем угодно, – ответила Соня. – Действительно с кем угодно. – Она улыбнулась детям, надеясь, что ее улыбка не выглядит такой вымученной, какой была в действительности.
Глава 5
Мужчина стоял под пальмой возле павильона с крышей из листьев, куда Хелен Доггерти любила приходить каждое утро посидеть и почитать под нежный шорох моря за спиной. Одетый в темное, он был почти невидим в глубокой тени деревьев, похож на духа, на привидение. Лунный свет коснулся лужайки, скользнул по пальмовым листьям у него над головой.
Он следил за домом.
Особенно за окнами детей.
Там горел свет.
Мужчина надеялся хотя бы мельком заметить детей, находящихся в комнате, увидеть случайное мелькание их маленьких теней... Он чувствовал себя могущественным, здоровым и смертоносным, следя за ними и оставаясь незамеченным. Тайное наблюдение заставляло его ощущать себя невидимкой, способным подойти к жертве совсем близко, в любой момент, когда ему захочется.
Однажды ночью, не сегодня, но уже очень скоро, когда в комнате будет темно и дети уснут, когда Сэйн особенно сильно расслабится, когда все до единого забудут об угрозах... тогда он нанесет удар!
Он будет спокойным.
И тихим.
Быстрым, спокойным, тихим, смертоносным.
Конечно, ему придется забыть о том, чтобы помучить их, хотя это и было существенной частью первоначального плана еще до того, как семья переехала на остров. Теперь в этом ограниченном пространстве детям будет слишком легко позвать на помощь. Если он будет мучить их, они будут кричать, кричать, кричать... и их услышат, а его схватят до того, как он успеет улизнуть.
Сэйн никогда настолько не расслаблялся.
Один быстрый, чистый разрез от уха до уха, открывающий их нежные детские глотки, как спелые фрукты.
Он сперва убьет мальчика, не разбудив маленькую девочку. Потом тихо, как ветерок, подкрадется к ее постели и вскроет ей глотку точно так же, как брату, – быстро, спокойно, тихо. А после этого, когда не будет ни малейшей вероятности того, что они могут закричать и вызвать подмогу, он неторопливо поработает над ними ножом...
Наблюдая за освещенными окнами комнаты из-под пальм рядом с павильоном, мужчина достал из кармана нож и открыл его.
Он держал инструмент перед собой, так что лунный свет коснулся руки и зловеще блеснул на семидюймовом лезвии.
Нож был очень острым.
Он много времени провел за заточкой.
Мужчина провел пальцем по лезвию.
Прекрасно.
Оно выполнит свою работу.
Когда придет время.
Скоро.
Глава 6
– Вот он, "Дом ястреба"!
Билл Петерсон старался перекричать рев мотора "Леди Джейн", указывая пальцем на строение, в то время как другая рука лежала на руле.
Соня прикрыла глаза ладонью от блеска полуденного солнца и внимательно смотрела на старый, темный дом, который мрачно нависал над бухтой. Окна были похожи на черные, слепые глаза, портики и балконы – на нездоровые образования, разросшиеся на влажной стене. На самом деле во многом дом походил на "Морской страж", но если тот выглядел приветливым и уютным, то "Дом ястреба" казался заброшенным и холодным. В нем чувствовалось что-то недоброе, как будто связанное с плохими предчувствиями, обуревавшими Соню. Странно, но так.
Выведя катер в относительно спокойные воды, в открытое море, Петерсон приглушил мотор.
– Мистер Доггерти хотел бы его купить для того, чтобы перестроить и использовать как гостевой домик – может быть, как жилище для друзей и деловых партнеров, – пояснил Билл.
– Мы собираемся высаживаться на берег? – спросила Соня.
– Зачем?
– Я думала, что мы могли бы познакомиться с соседями.
Выражение его лица мгновенно изменилось: оно потемнело, глаза сузились до узких щелочек, и Билл сказал:
– Вы не захотите с ними знакомиться.
– Неужели они действительно настолько неприятные люди?
– Они примут вас так холодно и грубо, как только можно себе представить. После разговора с Блендуэллами я всегда ухожу с сосульками на носу и бровях.
Соня рассмеялась.
– На самом деле, – продолжал он, – семью Доггерти и их служащих не особенно жалуют в "Доме ястреба".
Когда они подошли ко входу в маленькую бухту и пересекали ее устье, Соня заметила высокого, темноволосого, очень загорелого молодого человека, на вид ровесника Петерсона, одетого в белые брюки и белую рубашку; он стоял на маленьком причале в глубине бухты. Казалось, единственной целью, ради которой он сюда пришел, было наблюдение за тем, как они совершают путешествие вокруг острова.
– Кто это? – спросила она.
– Где?
Соня показала пальцем.
Ей показалось, что Петерсон напрягся, увидев темную, неподвижно стоявшую фигуру, но полной уверенности не было.
– Это Кеннет Блендуэлл.
– Внук?
– Да.
В этот самый момент, будто он подслушивал разговор, несмотря на расстояние в двести ярдов, разделявшее их, и непрерывный рев моторов "Леди Джейн", молодой человек поднял к глазам бинокль, чтобы получше разглядеть катер. На линзах бинокля сверкало солнце.
Смутившись, Соня быстро отвернулась.
– Ублюдок, – с чувством рявкнул Билл Петерсон, как будто думал, что Блендуэлл действительно их слышит.
– Собственно говоря, – заметила Соня, – здесь шпионим именно мы. Полагаю, у него есть вполне законное право стоять на своем собственном причале и смотреть, кто проплывает мимо.
– Он уже знает, кто мы такие, – ответил Петерсон.
– Меня он не знает.
– Теперь уже знает.
Петерсон ускорил ход, заставив маленький катерок развить всю доступную ему скорость, постепенно выходя в открытое море; однако песчаные мели не давали ему возможности окончательно исчезнуть из вида, как он, возможно, хотел.
Когда они достигли дальней границы белейшего песка, усыпавшего бухту, которая должна была скрыть катер от глаз Блендуэлла, Соня украдкой бросила быстрый прощальный взгляд на таинственного соседа.
Издали возникало ощущение, что линзы его бинокля нацелены прямо в глаза девушки. В результате ей показалось, что их разделяет всего несколько дюймов, как будто они вместе стояли на причале. Их глаза застыли в необъяснимом, гипнотическом трансе, не в силах оторваться друг от друга.
Вздымающийся ввысь холм и пышная группа сосен скрыли Соню от неподвижного взгляда Кеннета Блендуэлла; она резко очнулась, как ребенок, сбросивший с себя дремоту, чувствуя себя при этом неуютно, испуганной тем, что на нее нашло.
– Это его мать отправили в... в сумасшедший дом? – спросила она Билла Петерсона.
– Да. И если вас интересует мое мнение, то, по-моему, безумие перешло от матери по наследству к сыну.
– Почему вы так говорите?
Петерсон нахмурился, глядя на ярко-синее море с подветренной стороны от Дистингью, но не слишком сильные волны были причиной такой перемены. Он сказал:
– Это трудно объяснить. Такое чувство... не знаю, чем это объяснить... что он только с виду человек, что внутри у него абсолютно пусто.
– Понимаю.
Она повернулась к прекрасному берегу и больше не задавала вопросов. Девушке не хотелось слышать никаких ответов, ничего больше до тех пор, пока не удастся немного прийти в себя.
* * *Позднее тем же утром, когда они плавали на виду "Морского стража", поставив катер на якорь, Соня испытала сразу два противоположных чувства, вызванные новым окружением: радость и ужасное предчувствие беды.
