Чарльз Холдефер - Наемник
Затем Бетани добавляет:
– И не говори мне, что не можешь ничего рассказать по соображениям секретности. Ты изменился и стал таким еще до приезда сюда.
Надвигается ссора, но я не собираюсь ее допускать. Нет. Я хочу, чтобы мы с Бетани тоже обменялись ракушками. Я сажусь рядом и обнимаю ее за плечи, целую в щеку. Она колеблется секунду-другую, потом отвечает на поцелуй. Ее рука плавно ложится мне на шею.
– Извини, – говорю я. – Я хочу как лучше.
Она кивает:
– Я тоже. Неужели на этом дурацком острове совершенно некуда больше пойти? Чтобы только вдвоем, ты и я. Нам нужно сориентироваться. Определиться.
– Конечно есть. Мы можем перебраться на другую сторону каньона и посмотреть, как солнце садится в скалы. А за детьми попросим кого-нибудь присмотреть. Что скажешь?
– Ну хорошо, – говорит она. (Принимая мою ракушку.)
Но голос ее звучит немного растерянно. И я внезапно понимаю, о чем она думает. Мы вместе уже достаточно лет, чтобы время от времени читать мысли друг друга. Это своего рода телепатия – ты не то чтобы слышишь мысль, а скорее ощущаешь ее, как аромат свежего печенья из соседней комнаты. Определиться, сказала она. Она не собиралась специально напоминать о прошлом, но так получилось, и через мгновение до нее дошло – а затем и до меня. Мы оба вспомнили одну жутко холодную ночь на североамериканском нагорье, много лет назад. Мы тогда вывалились из бара после закрытия, последние посетители, и на засыпанной снегом парковке Бетани пыталась убедить меня в том, что мы запросто доберемся домой. Нам надо только держать на Полярную звезду.
– Она там! – сказала она тогда, указывая на небо. – Нет, там! Должно быть, это вон та звезда.
– Подожди секунду, – сказал я. – Разве не эта? – Я придвинулся ближе, ухватил ее за кисть и направил в нужное место. – Там.
Затем была попытка устроить астрономическую дискуссию, от нашего дыхания в холодном воздухе поднимался пар, мы хихикали, когда я всем телом потерся об нее сзади. Я не застегнул до конца свое тяжелое шерстяное пальто и теперь обнял ее и завернул в пальто, как в одеяло.
– Зачем это? – спросила она, плотно прижимаясь ко мне задом и ритмично двигаясь, будто пытаясь что-то перемолоть. – Скажи мне!
– Это указывает на Полярную звезду.
Она засмеялась:
– Ты так думаешь, да? – и продолжала перемалывать.
– Я знаю.
Так все началось. Мы были пьяны, рядом никого не случилось, что, конечно, повлияло на наше поведение, но в целом мы прекрасно сознавали, что делаем. Все, что произошло в ту ночь на заснеженной парковке, делалось сознательно. Моя рука потянула за пуговицу на ее джинсах, и ее рука помогла мне, затем я опустил руку и расстегнул свои брюки. Я поддернул пальто, пытаясь удержать тепло и не дать тяжелой ткани соскользнуть с нас; после того как я проник в нее, мы продолжали говорить о созвездиях – это была своего рода игра, как будто ничего больше не происходило; но вскоре мы опустились на колени, так было удобнее, спустили ее трусики еще ниже, и я снова скользнул внутрь. Теперь мы могли двигаться свободнее; мы перестали разговаривать и слышали только ритмичные звуки нашего движения под огромным черным небом; нам было тепло, мы вместе раскачивались взад и вперед, пока она вдруг не подалась плечами вперед из-под пальто и не подставила руки, чтобы уберечь себя от падения. Мы продолжали двигаться с резкими влажными хлопками, неостановимо, все быстрее и быстрее, изо всех сил. Холод не имел никакого значения. Желтый свет фонаря в одном из углов парковки заставлял ягодицы Бетани – большие, чудесные, округлые – призрачно светиться. Я откинулся назад, чтобы лучше видеть ее, потом заставил себя замедлить движение, потом остановился. Я вытянул член практически полностью и тем же движением погрузил его обратно. Мы проделали это несколько раз, сначала медленно, затем резко и внезапно; и я заметил, что от нас поднимается настоящий пар; жар наших чресел, каждое проникновение вызывало к жизни маленькое облачко пара. Как наше дыхание, слившееся воедино в морозном воздухе. Я завороженно наблюдал. Истинная Полярная звезда – вот что такое это отверстие, затягивающее меня все глубже… глубже… глубже. Она снова задвигалась быстрее, и мгновением позже я понял, что она кончает – с низким горловым стоном. Принимая меня, она вращала задом, покрывая все возможные направления. Затем замедлилась, остановилась. Замерла. Стараясь удержаться в ней, я снова подтянул пальто, наклонился ближе и обнял ее.
Через некоторое время она пробормотала невнятно:
– Нам лучше подняться.
Мы разделились и с трудом поднялись на ноги. Ее волосы были спутаны. Она взяла брюки за пояс и с трудом, покачивая из стороны в сторону, натянула их обратно на бедра. Она посмотрела на меня:
– У тебя все в порядке?
Я не кончил, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы запихнуть напряженный член в штаны. Я думал о нашем общем дыхании; этот образ никак не оставлял меня. Из-за этого и эрекция была необычайно сильной. Я чувствовал себя странно и опять был пьян. Я поднял взгляд к небесам. Найдись там в тот момент черная дыра, Джордж был в полной готовности трахнуть и ее.
– Все в порядке? – повторила она.
Делать вид, что все в порядке, и засовывать член на его законное место в штанах было бесполезно; я начал работать руками.
– Помоги мне с этим.
– Что?
– Помоги мне.
– Джордж, у меня страшно замерзли руки. Должна предупредить тебя. Не знаю, куда делись варежки.
– Не важно. Давай, ну пожалуйста!
Она рассмеялась и схватила меня, ожидая, что я подскочу от холодного прикосновения. Но мой петушок был настолько напряженным, что прикосновение ледяной ладошки принесло лишь новые необычные ощущения. Я убрал руки; она взяла мое естество в свои и подняла глаза на мое лицо; один вопросительный взгляд, и снова вниз, на руки и на то, что там происходит. Постепенно процесс заинтересовал ее. Она положила голову мне на плечо; я закрыл глаза и вдохнул аромат ее волос. Когда я миновал грань, она перестала поглаживать и сильно стиснула руку: ее ладонь теперь была теплой, мой член пульсировал в ней, извергая семя куда-то в темноту, в зимнюю морозную ночь. Она снова засмеялась и возобновила поглаживание.
– Вот это да, – сказала она. – Давай работай как следует!
Она дала мне закончить. Потом, пока я стоял, слабо соображая, двинулась вперед и потянула меня за собой. Мне ничего не оставалось, как только следовать за ней.
– Давай сунем его вон туда. Что скажешь?
Стена сугроба неумолимо приближалась.
– Нет! – завопил я, обнимая ее одной рукой и поднимая на воздух, потому что иначе остановить ее было невозможно. – Нет!!!
В те дни мы, кажется, были открыты для любых идей. Разумеется, по большей части это была всего лишь игра. Но игра хорошая! По правде говоря, именно она в значительной степени заставила меня подумать: на этой, пожалуй, стоит жениться.
Но теперь мы, похоже, потеряли представление о правилах игры; потеряли направление и никак не можем определиться. Поэтому ее случайное замечание так болезненно напомнило о прошлом. Голая правда состоит в том, что за годы совместной жизни мы с Бетани разучились играть. У этой проблемы много лиц, но самым очевидным, пожалуй, можно назвать тот факт, что мы не занимались сексом уже шесть месяцев. Или восемь?
Пару раз мы пытались, но у нас больше не получается. Дело преимущественно во мне – у меня не встает, что само по себе достаточно плохо; но еще сильнее меня угнетает тот факт, что на нее, кажется, мои неудачи не производят никакого впечатления. Совершенно никакого. Раньше проблемы такого рода казались мне надуманными и раздутыми на пустом месте – как содержание статьи какого-то глянцевого журнала, пролистанного от нечего делать в приемной врача. Только теперь я почему-то не в состоянии выбросить эту проблему из головы, когда подходит моя очередь; я не могу, выходя от врача в реальный мир, отодвинуть ее в сторону и забыть. Может быть, ад – не столько конкретное место, сколько бесконечная череда таких приемных, двери из которых никуда не ведут.
В последний раз, когда мы пробовали заняться любовью и ничего не добились, я сделал попытку поговорить об этом. Взглянуть в лицо ситуации.
– Извини, – сказал я. – Должно быть, это бесконечные переезды. Новая работа. Но со временем…
– Брось, все в порядке, – не дослушала она. – Я не страдаю из-за этого бессонницей.
Она перекатилась на другой бок и подтянула повыше одеяло.
В ту ночь я не мог заснуть несколько часов. По крайней мере, она сказала правду: я слышал ее ровное дыхание. Она действительно не страдала из-за этого бессонницей. Как мы дошли до такой жизни? Правда ли у нас по-прежнему единые ориентиры? И что ждет нас в будущем? Я согласился на этот контракт и переезд на остров, рассчитывая упрочить семью, но теперь семейная стабильность представлялась мне столь же неуловимой, как… как… это. (В темноте я положил руки на пенис и начал поглаживать его, экспериментируя, надеясь ухватить суть. Результат был жалкий. Никакой прочной опоры. Никаких указаний на то, в какой стороне находится наш Истинный Север.)
