Джон Катценбах - Фатальная ошибка
— Ты и сама прекрасно знаешь ответ. Не было ничего такого. Может быть, ты сама что-нибудь заметила?
— Я не такой уж крупный специалист по психологии молодых женщин, — заявила Хоуп.
— А почему ты думаешь, что я крупный специалист? — спросила Салли.
Хоуп пожала плечами. Весь этот разговор складывался у них как-то не так, и она не понимала, виновата ли в этом она сама. Посмотрев через стол на Салли, она подумала, что в отношениях между ними есть какая-то напряженность, хотя ее природу трудно было определить. Словно разглядываешь иероглифы, вырезанные на камне. Они что-то означают, но ты не можешь их прочитать.
— Значит, и в последний раз, когда Эшли останавливалась у нас, ты не заметила в ней ничего необычного? — спросила она Салли.
Ожидая ответа, она вспоминала, как это было. Эшли влетала к ним со своей обычной шумной непоседливостью, апломбом и тысячей планов, каждый из которых надо было осуществлять немедленно. Иногда рядом с ней возникало ощущение, что пытаешься ухватиться за ствол пальмы во время урагана. Она от природы была заряжена неуемной кинетической энергией.
Салли покачала головой и улыбнулась:
— Не знаю. У нее была куча дел, она встречалась со школьными друзьями, которых не видела несколько лет. Она просто не могла найти момента, чтобы пообщаться со своей старенькой скучной мамой. Как и со старенькой скучной маминой партнершей. Да и со стареньким скучным папой, наверное, тоже.
Хоуп кивнула.
Салли отодвинулась от стола:
— Давай подождем и посмотрим, как будут развиваться события. Если у Эшли действительно что-то не в порядке, то она, скорее всего, позвонит и спросит совета или попросит помощи. Не стоит воображать несуществующие проблемы, согласна? Я даже жалею, что заговорила об этом. Если бы Скотт не был так расстроен… Точнее, не расстроен, а обеспокоен. Боюсь, у него в характере появляются параноидальные черты — сказывается возраст. В общем-то, как и у всех нас, не правда ли? А Эшли… из нее ключом бьет энергия. Лучше всего не мешать ей — пусть сама найдет свою дорогу.
— Слышу речь разумной матери, — кивнула Хоуп.
Она стала собирать тарелки, но, когда хотела взять бокал, тонкая ножка сломалась у нее в руке, бокал со звоном упал на пол. На кончике указательного пальца выступила кровь. Она смотрела, как капли крови набухают и стекают на ладонь в такт ударам ее сердца.
Они немного посидели у телевизора, затем Салли сказала, что идет спать. Это было объявление, но не приглашение, и даже дежурного поцелуя в щеку не последовало. Хоуп села проверять школьные сочинения и, не глядя на уходившую Салли, спросила ее, не собирается ли она в ближайшее время прийти на стадион посмотреть игру. Салли ответила уклончиво и поднялась по лестнице в их общую спальню на втором этаже.
Хоуп, устроившись на диване, посмотрела на Потеряшку, который тут же потащился к ней. Услышав, что в ванной наверху побежала вода, она похлопала ладонью рядом с собой. Она никогда не приглашала пса на диван в присутствии Салли, которая не одобряла его бесцеремонного обращения с мебелью. Та считала, что у каждого должна быть своя роль и свое место: у людей на стульях, у собак на полу. Всякой путаницы и неразберихи следует избегать. Сказывалась адвокатская выучка. Салли привыкла разбираться в конфликтах и запутанных ситуациях и вносить в них смысл и порядок. Создавать правила, определять роль и место каждой вещи и намечать курс действий.
Хоуп считала, что слишком большая организованность препятствует свободе человека. Ей нравилось, когда в ее жизни возникал некоторый беспорядок, — в этом находил выход бунтарский дух, который, по ее мнению, был в какой-то мере ей присущ.
Она рассеянно погладила Потеряшку. Тот стукнул пару раз хвостом и блаженно закатил глаза. Она слышала, как Салли ходит наверху; затем отблеск света, падавший на лестницу из спальни, исчез.
Откинув голову на спинку дивана, Хоуп подумала, что в их отношениях наступил, пожалуй, даже более глубокий кризис, чем ей представлялось, хотя причина была ей неясна. Ей казалось, что весь последний год Салли пребывала в каком-то ином мире, ее мысли блуждали где-то далеко. Хоуп задумалась о том, может ли любовь пройти так же быстро, как она возникла между ними когда-то. Вздохнув, она переменила позу и переключилась с тревог, связанных со своей партнершей, на переживания по поводу Эшли.
Она плохо знала Скотта и за все пятнадцать лет говорила с ним всего раз пять-шесть, что было, как она сама признавала, довольно странно; информацию о нем она черпала в основном из разговоров с Салли и Эшли. Однако она не считала его человеком, способным сойти с катушек без серьезной причины, тем более из-за такой банальной вещи, как анонимное любовное письмо. Как тренеру и как школьному консультанту, ей приходилось видеть столько странных и чреватых опасностью связей, что она поневоле тревожилась.
Хоуп опять погладила Потеряшку, но пес почти не шевельнулся.
Она подумала, что было бы глупо относиться с подозрением ко всем мужчинам из-за своей сексуальной ориентации. Но, с другой стороны, она слишком хорошо знала, что вышедшая из-под контроля страсть может наделать много бед, особенно если речь идет о молодом человеке.
Она подняла глаза к потолку, словно пытаясь прочесть мысли Салли сквозь перекрытия и перегородки. Та с трудом засыпала в последнее время, а когда это ей наконец удавалось, она ерзала и переворачивалась с боку на бок, словно и сон не приносил ей покоя.
«Интересно, — подумала Хоуп, — не испытывает ли Эшли таких же проблем со сном?» Не мешало бы, наверное, это выяснить. Но как это сделать, было не совсем ясно.
Хоуп, конечно, не могла знать, что Скотта в данный момент волнует аналогичный вопрос.
* * *Бостон умеет менять внешний вид, подобно хамелеону, причем делает это не так, как большинство других городов. Солнечным летним утром он бурлит энергией и идеями. Он весь — учение и образованность, история и надежность. В нем царит оживленная атмосфера, насыщенная возможностями. Но стоит пройтись по тем же улицам, когда в них заползает туман из гавани, под ногами снег вперемешку с грязью, а в воздухе леденящая промозглость, — и Бостон поворачивается к вам своей теневой стороной, становится холодным и скрипучим, резким и острым как бритва.
Я смотрел, как вечерние тени медленно пересекают Дартмут-стрит, и чувствовал поток теплого воздуха, поднимающегося от Чарльза. Сама река с этого места не была видна, но я знал, что она в двух кварталах от меня. Рядом была Ньюбери-стрит с ее модными лавками и высокохудожественными галереями, а также Музыкальный колледж Беркли, который наводнял окрестные улицы молодыми амбициозными музыкантами всевозможных направлений: многообещающими панк-рокерами, исполнителями народных песен, пианистами, мечтающими о сольных концертах. Длинные волосы, петушиные гребни, крашенные в разные цвета пряди. В тени переулка прислонился к стене бездомный, который что-то бормотал себе под нос, покачиваясь взад и вперед то ли на волнах доносящихся до него голосов, то ли в такт какой-то собственной страстной мольбе. Проезжавший мимо «БМВ» посигналил студентам, перебегавшим улицу на красный свет, и, взвизгнув тормозами, стал снова набирать скорость.
Я подумал, что уникальность Бостона заключается в его способности сочетать множество различных течений. В Бостоне можно быть кем угодно, и неудивительно, что Майкл О’Коннел прижился здесь.
Я знал его еще недостаточно, но чувствовал, что кое-что начинаю в нем понимать.
То же самое, конечно, можно было сказать и об Эшли.
6
Первые намеки на то, что грядет
Эшли не находила в себе сил подняться с постели до самого полудня, пока комната не наполнилась солнечным светом и успокаивающим уличным шумом. Несколько мгновений она смотрела в окно, словно хотела убедиться, что начинается обычный день, который не принесет никаких неприятностей. Она провожала взглядом людей, проходивших мимо ее дома. Эшли не знала никого из них, и вместе с тем они выглядели знакомо, их нетрудно было отнести к той или иной категории. Бизнесмен. Студент. Официантка. Все целеустремленно спешили по своим делам. В мире, отделенном от нее оконным стеклом, были цель и смысл.
Эшли ощущала себя в этом мире одиноким островом. Она вдруг пожалела, что рядом с ней нет близкой подруги, что она не снимает квартиру на двоих с какой-нибудь девушкой. В Бостоне у нее было много приятельниц, но ни одной подруги, которая села бы с другой стороны кровати с чашкой чая, готовая по любому поводу посмеяться вместе с ней, поплакать, выразить сочувствие. А главное, не было никого, с кем она могла бы поделиться своими проблемами, особенно такими, как Майкл О’Коннел. У нее была добрая сотня друзей, но ни одного настоящего друга. Эшли подошла к письменному столу, где рядом с ноутбуком были навалены журналы и книги по истории искусства, ее собственные незаконченные работы и компакт-диски. Порывшись в этом хаосе, она нашла клочок бумаги с цифрами.
