Анна Чилверс - Падение сквозь облака
Дорри ему улыбается и ставит свой стакан рядом. Перед тем как сесть, она опрокидывает в рот порцию виски.
Марк выглядит подавленным. Он любит принимать решения. Смотрит на Бертрана и Дорри, сидящих тесно прижавшись друг к другу и хихикающих. Гевин гадает, затеет ли Марк ссору. Но он садится рядом с Дорри с другой стороны. Гевин и девицы занимают места с противоположной стороны стола. Гевин решает извлечь максимум пользы из этого и садится между девицами.
Через некоторое время Гевин и Марк отправляются к бару возобновить запас напитков, девицы же идут танцевать. Болтая с Марком, Гевин наблюдает за ними. Марк — уличный художник, который зарабатывает деньги, рисуя мелом для туристов картины на мостовой. Он не бедствует. Гевин спрашивает, как идут у него дела.
— Неплохо. Зимой всегда хуже, но я готовлю заделы сейчас. Один из них на Южном берегу приносит хорошие бабки.
Ева и Тэбби танцуют вместе. Дорри — одна, и в середине танца она вдруг призывно проводит руками вдоль тела и бросает искоса взгляды на Бертрана. Гевин гадает, для кого это она старается. Марк стоит спиной к танцполу и не видит ее. Один раз ее взгляд устремился мимо Бертрана и встретился со взглядом Гевина, но она быстро отводит глаза.
Они проводят в клубе два или три часа. Продолжают возлияние красным вином. На поверхности стола множатся пустые бутылки. Марк и Спайдер сосредоточились на игровых аппаратах, их локти дергаются в оранжевых огнях. Час назад Спайдер выиграл пятьдесят фунтов, но потом все спустил. Ева и Тэбби танцуют. Дорри и Бертран молчаливо сидят за столом, уставившись в свои стаканы. Дорри выглядит так, словно в любую минуту может свалиться в изнеможении. Они приняли большую дозу алкоголя, но Гевин понимает, что одни напитки Дорри не удовлетворят. Гевин пошатывается, когда встает, чтобы сходить в туалет. Он приводит себя в равновесие тем, что кладет руку на плечо Дорри. Та глядит на него и улыбается.
Когда он выходит из туалета, она караулит его в узком проходе внизу лестницы. Обхватывает его шею руками и прижимается головой к его голове:
— Гевин, — шепчет она.
Он пытается оторвать от себя ее руки, но она прижимается теснее:
— Гевин, поцелуй меня.
— Нет, Дорри. Нет, здесь Марк.
Она целует его в шею, короткими легкими поцелуями движется к уху.
— Пойдем, Гевин. Зачем ты вернулся, если не для этого?
Она расстегивает его ширинку и запускает туда руку.
— Ну вот, не говори мне, что ты не хочешь этого.
— Дело не в этом…
Гевин замечает легкое движение в коридоре, перед тем как Дорри закрывает ему поле зрения. Она целует его, рукою лаская пенис. Через полминуты его язык осязает виски у нее во рту, и тут ее грубо отталкивают, а появившийся Марк наносит ему удар кулаком в лицо.
— Ублюдок!
Марк снова бьет Гевина, и тот, раскачиваясь из стороны в сторону, пытается в моменты равновесия застегнуть ширинку. Затем его бьют ногами. Более одной пары. Это ноги Марка, Спайдера и Дорри в шпильках с острыми носками. Он прикрывает голову руками, но все замирает.
— Уходите, парни. Здесь это не положено.
Гевин услышал голос швейцара, говорящего со шведским акцентом. Затем его поднимают и частью толкают, частью волочат вверх по лестнице во тьму наружу. Марк и Спайдер держат его под руки, Дорри семенит позади.
— Это не первый раз, — жалуется она Марку. — Он сексуальный маньяк. Всегда пытается это делать, когда тебя нет.
— Заткнись, сука.
Они бросают Гевина в проходе и принимаются снова бить его ногами. Он пытается свернуться калачиком, но удар Марка ботинком в лицо отбрасывает его в прежнее положение. Острая боль заставляет Гевина предположить, что у него сломана челюсть. Удары ботинками сыплются снова, и кровь заливает глаза Гевина.
— Ублюдок! Тварь!
С каждым ударом Марк прибавляет новое ругательство. Гевин защищает лицо руками. Он чувствует, как ботинок Слайдера бьет его по заднице, Дорри же останавливается.
— Оставь его, Марк. Ты его изуродуешь.
Ее замечание еще более распаляет Марка. Он наносит удары по шее и плечам Гевина. Кровь его ослепляет.
— Бросьте это!
Голос звучит резко и повелительно. Удары прекращаются, и слышится топот убегающих ног. Гевин чувствует, что кто-то переворачивает его и стирает кровь с глаз. Это Бертран.
— Как ты себя чувствуешь?
— Живой.
— Ты пользовал его подружку?
— Только раз.
— Кретин!
Они оба смеются, но боль пронзает скулу Гевина и заставляет его хрипло дышать. Бертран подхватывает его под руки и ставит на ноги:
— Пойдем. Возьмем такси до моего дома, почистишься. Раскупорим бутылку виски.
Глава 9
Обыкновенная комната, пустая. Пол бетонный, жесткий и холодный.
Гевин видит, что Бертран наблюдает за охранником.
Охранник пересекает комнату и ставит миску с едой на пол рядом с Бертраном. Рис с горохом. Такая же миска ставится на пол рядом с Гевином.
Охранник удалил кляп изо рта Гевина и развязал его руки, связанные за спиной. Он делал это старательно, заменив веревку наручниками, которые поочередно защелкивал на одном и другом запястье. Теперь руки Гевина оказались перед ним, связанные цепочкой шесть дюймов длиной. Его подмышки и плечи в крови, мышцы приспосабливаются к новому положению рук и болят. За дверью еще один охранник. Гевин видит мысок его ботинка и ствол ружья.
Теперь он может говорить, если есть что сказать.
Охранник развязывает веревку на запястьях Бертрана. Его плечо дергается, а руки устремляются вперед. Возможно, это непроизвольное движение, но охранник не оставляет никаких шансов. Он крепко держит запястья Бертрана и защелкивает на них наручники. Кроме того, он пинает Бертрана в бедро тяжелым ботинком. Бертран не реагирует.
Лицо и голова охранника скрыты черным шарфом. Открыты только глаза. Бертран внимательно смотрит на него. Охранник не встречается с ним взглядом. Только когда надеты наручники, он вытаскивает кляп изо рта Бертрана. Гевин ждет, что Бертран что-нибудь скажет или даже плюнет в сторону охранника. Но тот ничего не предпринимает. Охранник покидает комнату, захлопнув дверь толчком ноги и одновременно выключив свет.
Они снова оказались во тьме.
В замке повернулся ключ.
Остановилось два такси. Но их водители, взглянув на окровавленного Гевина, уехали. Другие проезжали не останавливаясь. Гевин и Бертран побрели по набережной до Иглы Клеопатры. Они прислонились к парапету и смотрят на воду. Темза испещрена отражениями оранжевых и светлых огней, пляшущих на поверхности водной массы, которая течет в море. У берега на приколе стоят несколько лодок, но они неподвижны.
В своем воображении Гевин представляет реку скелетом города, который всегда на месте, не меняется, очерчен в своих формах, в то время как здания и люди являются его мышцами и сухожилиями, порой сильными и энергичными, порой слабыми, атрофированными, никчемными. Река тянется далеко за пределы города, подобно костям в могиле, свидетельствующим о теле, которое давно разложилось. Странно, что река состоит из такой текучей субстанции, как вода. Гевин полагает, что в этом должен быть глубокий смысл, в этой текучести и долговечности, но его мозг слишком разжижен пивом и пострадал от ударов ботинок, чтобы мыслить дальше.
— Это смоет кровь, — говорит Бертран, слегка толкая Гевина и указывая на реку.
— Я не буду туда прыгать, — рассмеялся Гевин. — Там чертовски холодно.
— Я тебя заставлю.
Гевин смотрит на Бертрана и понимает, что тот не шутит. Он уже стягивает с него куртку.
— Сейчас только март. Знаешь, как там холодно? И грязно. Ты не представляешь, сколько дерьма сбрасывают в эту реку.
— Ты трусишь?
Бертран снимает туфли и носки. Сует туфли под скамейку. Затем снимает брюки, аккуратно складывает их на куртку Гевина. Когда он стягивает рубашку, Гевин видит его гусиную кожу. Бертран, обхватывает себя руками, прыгает с одной ноги на другую.
— Ну, идешь, что ли?
Так холодно, что можно получить переохлаждение организма. А выпивка дезориентирует. Не узнаешь, насколько замерз, пока не будет слишком поздно. Вода грязная, полная отходов топлива с речных судов, химикатов, стоков канализации, мусора, бог знает чего.
Гевин тоже почти раздевается. Он бросает одежду комом на скамью. Мартовской ночью они стоят почти голыми у Темзы в центре Лондона.
— Так-так. Не удалось купить билеты на самолет.
Гевин кивает.
На счет три они оба бросаются в воду.
Первое впечатление от холода было таково, будто с тебя срезают кожу, обнажая плоть. Шок пробуждает в Гевине желание свернуться калачиком, влечет погрузиться туда, где нет холода. Но инстинкт сильнее, и Гевин хороший пловец. Он вытягивает конечности, заставляет их двигаться, старается не думать о воде, которая плещется вокруг лица, проникая в рот, когда он поворачивает голову, чтобы сделать вдох на каждый четвертый взмах руками. Руки совершают над головой маховые движения, ноги отчаянно двигаются. Раз — два — три — вдох. Он снова в школе, снова на уроке плавания с преподавателем, выкрикивающим команды на краю бассейна. Все пловцы выполняют их в унисон. Раз — два — три — вдох. Сосредоточенность гонит его вперед, отгоняет холод. Когда конечности подчиняются ритму, они не могут оцепенеть от холода.
