Театр кошмаров - Таня Свон
В первый раз Ви не смог спалить «Юстину» дотла. Он умер прежде, чем пламя вышло за пределы зрительного зала. Потом Ви, прикованный к месту своей смерти, боялся все-таки взять спички. Он страшился, что действительно сможет устроить пожар, и это уничтожит здание, которое хоть и было ненавистным, но все же привлекало в логово Ви людей. И пусть они его забывали, пусть он вскоре вообще перестал показываться и следил за гостями из тени, их присутствие давало иллюзию – Ви не одинок. У него была слабая надежда, что однажды в театр придет кто-то, кто запомнит его лицо и имя.
А если бы он все-таки сжег театр, то лишился бы этой надежды навсегда. Призрак, прикованный к пепелищу на краю города, – печальная участь.
Но теперь все иначе.
– Ви, мне страшно.
Как бы он ни злился на Этель за попытку предательства, он все-таки любил ее. Все эти годы он жил во мраке одиночества, но Этель стала его солнцем, которое он поклялся сберечь во что бы то ни стало.
– Иди ко мне, – он обернулся и протянул ей руку.
Цепь звякнула, когда девушка приблизилась. Этот звук больно царапнул Ви, но он отмахнулся от желания снять оковы. Пока им обоим придется потерпеть. Этель отвратительна мысль о перестройке мира, но Ви не отступит от цели.
Этель просто не понимает. Сад станет лучше, если выдрать все сорняки с корнем. Со временем она примет это и простит Ви. Она взглянет на мир, в котором больше не останется никого, кто мог бы ей навредить, и улыбнется, широко и искренне.
– Чего ты боишься? Меня? – Ви спрятал ладонь Этель между своих и ласково погладил большим пальцем ее бледное запястье.
– Их, – Этель обернулась, и Ви проследил за ее взглядом.
На его губах расцвела хищная волчья ухмылка.
– Они безобидны, – Ви притянул Этель к себе, заставляя ее отвернуться от движущихся теней. – Ты же видела их раньше. Это мои старые друзья, и тебя они не тронут.
Несмотря на то что Изнанка исказила суть и черты, Ви прекрасно знал, кто перед ним. Прошло больше века, но он до сих пор отчетливо помнил каждого уродца театра Мадам. Диковинные птички в клетке. Они были узниками по собственной воле, узниками и остались после смерти.
Ви прогонял от себя их Изнанки, как приставучих мух. Смотреть на эти искалеченные души было невыносимо. Они оставили след в Изнанке театра, потому и продолжали существовать. Но мать Ви, которая тоже умерла здесь, была лишь крохотным штрихом в истории этого места. А потому ее Изнанка растаяла, ускользнув из мира.
Он скучал по Амелии, но никогда не жалел, что ее искаженный призрак не бродит где-то рядом. Ви был счастлив, что его мать ушла целиком, после смерти не оставив ни капли своей души, что могла бы просочиться сквозь разлом в этом проклятом и оскверненном месте.
– Пойдем, – Ви обнял Этель за плечи и повел ее прочь.
Ему самому было тошно от театра. Стены сочились чем-то черным, а дверные косяки отрастили желтые острые зубы.
Ви не хотел задерживаться здесь ни секунды, а значит, все должно получиться с первого раза, чтобы не пришлось возвращаться. За годы своего существования Ви хорошо изучил театр и точно знал, что на первом этаже есть комната, заваленная досками и старыми креслами. Они быстро вспыхнут, а оттуда пламя легко перекинется дальше.
Они шли молча. Рука в руке. Под ногами хрустело битое стекло, стонали прогнившие половицы. Снаружи слышались вопли тех, кого в клочья рвала Изнанка, и крики отчаявшихся, что не могли смириться с происходящим.
– Все еще хочешь избавиться от меня? – Вопрос вырвался сам собой. – Жалеешь, что не смогла забросить кольцо в разлом?
Голос Ви звучал почти беззаботно, но между слов притаилась тревога. Его страх под маской безразличия – иголка, спрятанная в конфету. Любовь Этель к нему – желанный леденец, в карамели которого стынет лезвие.
– Об этом не жалею.
– А о чем же?
Ее пальцы чуть дрогнули, а потом безвольно обмякли в руке Ви.
– О том, что не смогла остановить тебя, и из-за этого теперь, возможно, умрут все, кто мне дорог, – сломленно шепнула она.
– Если так, то…
– Не заслужили, – перебила Этель, с легкостью прочитав, что хотел сказать Ви. – Они этого не заслужили, Ви. Многие погибнут, потому что запутались в себе, а ты отнял у них шанс это исправить. Какая-нибудь девочка, которая до слез ненавидит себя и свое тело из-за веса, умрет. Скорбящий, раздавленный горем, умрет. Но зато безумный убийца, считающий, что его руками руководят высшие силы, выживет и продолжит творить зло! Ви, я понимаю, почему ты это делаешь. Но и ты пойми – твой метод неправильный. Ты ошибаешься.
Он стиснул челюсти и ощутил на языке мелкую жесткую крошку. Ну конечно. Ви и забыл, что его лицо – маска, сотканная из Изнанки. На самом деле, он уродливый мертвец.
Это разозлило его больше, чем слова Этель, и Ви вспылил:
– Если ты хотела меня остановить, нужно было лучше стараться отнять кольцо!
Он зашел в комнату, заваленную досками и мебелью, и дернул за цепь. Этель влетела следом. В ее глазах дрожали слезы, и Ви скривился от боли. Он думал, что Этель плачет из-за его грубости, но все оказалось куда сложнее.
– А знаешь, может, я и не хотела стараться! – выкрикнула она. – Я не такая, как ты, Вильгельм. Я знаю, что человек может измениться. И я верю, что ты хороший и достоин счастья, просто…
– Хватит, – он отвернулся, больше не выдержав смотреть на слезы любимой. – Ты не изменишь меня, Этель. Я такой, какой я есть. Если моя любовь тебе противна, только скажи.
Тяжело дыша, он застыл посреди небольшой комнаты, погруженной во мрак и заваленной хламом. Ви жалел о своих словах. Нервно крутил давно украденную зажигалку, так и не решаясь высечь пламя. Ви боялся, что он действительно не нужен Этель. Он не хотел снова нырять в одиночество. До дрожи страшился потерять свое солнце.
– Мне страшно любить тебя.
Она призналась ему в этом уже в третий раз, но слова все же звучали по-новому.
– Почему? – Зажигалка щелкнула, но Ви не позволил огоньку перекинуться на доски. Он просто смотрел на крохотную искру и думал о том, что никакой костер никогда не заменит солнце.
– Потому что я не понимаю этих чувств. Я ненавижу то, что ты делаешь, но не тебя, Ви. Я хотела бы, чтобы мы никогда не встречались,
