Дин Кунц - Черные реки сердца
Бонни спросила:
— И что теперь?
— Давайте еще немного проедем вперед, — сказал Гарри. Он протянул руки к печке и сидел, не двигаясь. Он никак не мог согреться. — Поезжай вперед, пока я все обдумаю.
Они уже до этого катались пятнадцать минут, пока Гарри рассказывал им о мужчине, обратившемся к нему, когда Гарри вышел на прогулку. Потом он рассказал им о втором незнакомце, встреченном в мужском туалете, и о рыжеволосой женщине в зеленом пальто.
Даже до того, как они увидели телевизионные автобусы, они серьезно отнеслись к предупреждению женщины. События последних дней уже убедили их в чрезвычайном положении. Они хотели быстро проехать мимо дома и незаметно высадить Бонни и Мартина, чтобы те собрали одежду, которую Ондина и Вилла купили в магазине, и жалкие пожитки, которые удалось привезти к Дариусу Джессике и девочкам в субботу. Через десять минут автобус бы снова оказался у дома, и Бонни с Мартином присоединились бы к остальным. Но их прогулка кончилась тем, что они подъехали к дому с другой стороны и увидели автобусы с телевизионными командами новостей. Тогда они поняли, что дело очень серьезно и предупреждение было сделано вовремя.
Дариус поехал к бульвару Уилшир и далее двинулся на запад, к морю, в направлении Санта-Моники.
— Если меня обвиняют в преднамеренном убийстве семи человек, включая трех детей, — вслух рассуждал Гарри, — то осудят за убийство первой степени при отягчающих обстоятельствах. Это так же точно, как и то, что Бог создал маленькие зеленые яблоки.
Дариус заметил:
— Тебя не выпустят под залог. Тут нет никаких сомнений. Будет заявлено, что риск слишком велик.
Сидя рядом с Мартином, Джессика сказала:
— Если бы даже позволили внести залог, у нас нет возможности достать столько денег.
— Суды завалены делами, — заметил Дариус. — Сейчас много новых законов. Каждый год из Конгресса поступает семьдесят тысяч страниц новых законов. Плюс еще апелляции, выступления защиты. Многие дела обрушиваются на суд, как лавины. Боже мой, Гарри, тебе придется просидеть в тюрьме год или два, чтобы дождаться своей очереди в суде, когда станут рассматривать твое дело…
— Это время будет потеряно навечно, — сердито сказала Джессика. — Даже если его оправдают.
На сей раз заплакали обе девочки — Ондина и Вилла.
Гарри вспомнил приступы клаустрофобии в камере.
— Я не выдержу ни полугода, даже ни одного месяца там.
Колеся по городу, где миллионы ярких огней не могли разогнать темноту, они снова и снова обсуждали все варианты. В конце концов все поняли, что выбора у них нет. Гарри нужно бежать. Но без денег и удостоверения личности он мог убежать очень недалеко, и его скоро бы поймали. Оставалась надежда только на таинственную группу, к которой принадлежала рыжеволосая женщина в зеленом пальто и двое незнакомых мужчин. Гарри почти ничего не знал о них, и ему было страшно вверять им свое будущее.
Джессика, Ондина и Вилла не желали с ним разлучаться. Они боялись, что расстаются навсегда, и поэтому решили бежать с ним. Гарри был уверен, что они правы.
Он не сомневался, что, оставшись без него, они станут следующими жертвами насилия.
Гарри взглянул назад в затемненное нутро автобуса. Он видел там понурые лица своих детей, лицо невестки, потом встретил взгляд жены. Она сидела рядом с Мартином.
— Так не должно было случиться.
— Неважно, самое главное, что мы будем вместе.
— Нам так трудно все доставалось, и вот…
— У нас уже все отобрали.
— …но начинать все сначала в сорок четыре года…
— Лучше, чем умереть в сорок четыре года, — заметила Джессика.
— Ты — настоящий боец, — с любовью сказал он.
Джессика улыбнулась:
— Ведь могло случиться землетрясение, и дом пропал бы, и вместе с ним погибли бы и мы.
Гарри перевел взгляд на Ондину и Виллу. Девочки перестали плакать, но все еще всхлипывали. В глазах у них светилась решимость.
Он сказал:
— Вам придется оставить всех ребят в школе…
— Подумаешь, ребята. — Ондина старалась не показать, что ей будет трудно расставаться со своими друзьями. Подросткам всегда трудно терять друзей. — Это всего лишь ребята, глупые и несмышленые, вот и все!
Вилла добавила:
— А ты — наш отец.
В первый раз, после того как начался этот кошмар, Гарри прослезился.
— Тогда все решено, — объявила Джессика. — Дариус, нам нужно найти платный телефон.
Они нашли его перед пиццерией, рядом с торговым центром.
Гарри пришлось попросить у Дариуса мелочь для автомата. Он вышел из автобуса и один пошел к телефону. Сквозь окна пиццерии он видел людей, которые ели пиццу, пили пиво, разговаривали, смеялись. За большим столом сидела веселая компания, было видно, что они прекрасно проводят время. Они так смеялись, что заглушали музыку, льющуюся из музыкального автомата. Никому из них не приходило в голову, что мир вывернут наизнанку и летит в тартарары!
Гарри позавидовал им так сильно, ему хотелось разбить витрины, влететь в ресторан, перевернуть все столы, и отобрать у людей их еду, и выплеснуть пиво из кружек. Ему хотелось кричать и трясти посетителей, пока, наконец, их иллюзии нормальной и безопасной жизни не рассыпятся в прах, как это случилось у него. Он был настолько озлоблен, что сделал бы это, мог бы сделать, если бы у него не было жены и двух дочерей. Ему следовало позаботиться о них. Он не мог начинать новую жизнь один. Он завидовал не только счастью этих людей — нет, это была зависть их благословенному незнанию. Гарри так хотелось вернуть себе это блаженное состояние.
К сожалению, было ясно, что если ты что-то узнал, то это уже останется с тобой навсегда.
Он опустил монетки и поднял трубку. Какое-то жуткое мгновение он не мог вспомнить номер телефона, который ему дали. Он слышал гудки и пытался представить цифры, написанные на бумажке, которую держала в руках рыжеволосая женщина. Потом он неожиданно все вспомнил и начал нажимать кнопки. Его рука так дрожала, что он боялся набрать не тот номер.
После третьего гудка мужской голос сказал:
— Алло?
— Мне нужна помощь, — сказал Гарри. Потом он понял, что не представился. — Простите. Я… мое имя… Дескоте, Гарри Дескоте. Один из ваших людей, я, правда, не знаю, кто вы… она сказала, чтобы я позвонил по этому номеру, что вы мне можете помочь, что вы готовы оказать помощь.
Было ясно, что человек колеблется, потом он произнес:
— Если вы получили этот номер в нормальных условиях, тогда вы должны помнить, что существуют определенные правила.
— Правила?
Мужчина молчал.
Гарри вдруг испугался, что он повесит трубку, и уйдет от этого телефона навсегда, и с ним будет невозможно связаться. Он не понимал, чего от него ждут, но потом вспомнил три слова, которые были напечатаны на бумажке под номером телефона. Женщина в зеленом сказала, что он должен запомнить и эти слова тоже. Он произнес:
— Фазаны и драконы.
У двери флигеля Спенсер набрал несколько цифр на панели сигнального устройства, и оно отключилось. Дресмундам было приказано не менять код, чтобы у владельца не возникло сложностей, если вдруг он решит вернуться в их отсутствие. Когда Спенсер нажал последнюю цифру, надпись на светящемся табло изменилась. Вместо «Включено и находится под охраной» появилось «Готов к включению охраны».
Спенсер принес с собой фонарик из пикапа и осветил стену слева.
— Там находится туалет и раковина, — сказал он Элли. Рядом с туалетом была еще дверь. — Здесь — небольшая кладовка. — В конце коридора огонек высветил третью дверь. — А здесь он устроил галерею. Ее посещали только самые богатые коллекционеры. Из галереи на второй этаж ведет лестница. Там была его студия. — Спенсер перевел луч на правую сторону коридора. Там располагалась только одна дверь. Она была приоткрыта. — В этой комнате хранились документы и нужные бумаги.
Он мог бы зажечь лампы дневного света, укрепленные на потолке. Но шестнадцать лет назад он вошел в полумрак. Единственным освещением тогда служили зеленые буквы на панели сигнальной системы. Интуиция подсказывала Спенсеру, что, только воссоздав обстановку той ночи, ему удастся вспомнить, что же мучило его все эти годы. Тогда во флигеле работал кондиционер. Сейчас он согревал воздух, и слабое тепло напоминало мягкую июльскую ночь.
Резкий свет дневных ламп над головой изменил бы полностью восприятие. Спенсер понимал, что, если он желает хотя бы в общих чертах воскресить свое настроение той ночью, даже свет фонарика чересчур ярок, но у него не хватило духа двигаться в полной темноте, как тогда, в четырнадцать лет.
Рокки визжал и царапал дверь, которую Элли закрыла за собой. Он дрожал и был очень расстроен.
Спенсер не мог понять почему, но Рокки больше всего боялся темноты на улице. Как правило, он не трусил, когда дома было темно, но иногда приходилось включать настольную лампу, чтобы он перестал визжать и трястись.
