Андреас Эшбах - Выжжено
Для Маркуса это был крюк в сто пятьдесят километров, но, пожалуй, лучше было последовать этому совету; мужчина, судя по всему, хорошо разбирался в ситуации.
– О'кей, – сказал он.
И они поехали.
– Я не мог вас бросить одного, – объяснил мужчина, когда останки машины, доверенной Маркусу Кейтом, скрылись из виду. – Надо же, остановиться просто на дороге! Можно подумать, вы последние месяцы провели в зимней спячке.
– А что? – спросил Маркус.
– А то вы не знаете, что творится? Не слышали про идиотов, которые считают, что всё можно взять при помощи ствола?
– Я жил на отшибе, в деревне, где даже телевизора не было, – сказал Маркус и подумал, что преподобный был, пожалуй, прав в своей тревоге: не прошло и дня в дороге, как он уже начал болтать про деревню. Он решил больше ничего не рассказывать и стал расспрашивать мужчину, что он-то делает в разъездах.
– Я техник, – ответил тот и указал на заднее сиденье, где стояли два больших ящика с инструментами и пластиковые боксы с запчастями. – Верчусь как заведённый. Уэйн П. Миллер, обслуживание принтеров и ксероксов. Начал уже чинить и факсы, сортировщики писем и тому подобное, а недавно привёл в действие даже автомат для подсчёта наличных денег. Грубо говоря, все приборы, которые так или иначе перемещают бумагу. Я бумажный фрик, чтоб вы знали. Бумага – это цивилизация, вот в чём я убеждён. Уберите бумагу, и наша культура исчезнет. Знаете, почему Китай в течение семисот лет опережал весь остальной мир? Потому что у них была бумага, а у всех остальных только этот идиотский, дорогой, неудобный пергамент. И только когда бумага распространилась, да ещё добавилось книгопечатание, всё поменялось местами.
Маркус вежливо кивал.
– В этом что-то есть.
– Но работать становится всё труднее, от недели к неделе, можно сказать, – продолжал Уэйн Миллер. Его пальцы были перепачканы чем-то чёрным; должно быть, принтерным порошком. – Всё труднее доставать запчасти. Их ведь самому не изготовить: современные машины слишком сложны для этого. Современный ксерокс, скажу я вам… Против него даже компьютер – тьфу. Вообще про Интернет можете забыть: всё мусор. Все эти речи про «Information Super Highway»[45] были всего лишь кампанией, чтобы продать побольше компьютеров. Но знание, увы, знание вы почерпнёте только из библиотеки. Из книг. Бумага, как я уже сказал…
Они миновали Бейкер-Сити и поехали по 84-й дороге, по долине, которая становилась всё более пустынной по мере того, как этот человек с обветренным морщинистым лицом рассказывал Маркусу, почему эта страна катится в пропасть:
– Потому что мы все – толпа придурков. Я не говорю о том, что вы можете закончить высшее учебное заведение и даже не знать ни одного иностранного языка. Это же стыдоба, но, как я понимаю, мы можем себе это позволить. Я говорю всего лишь о чтении. Свыше сорока миллионов американцев практически неграмотны. А те, что грамотны, не проводят за чтением книг и ста часов в год, зато почти две тысячи часов просиживают перед телевизором. А там только мусор и слабоумие. Так и выводят безмозглых зомби. Вы только посмотрите вокруг. В Калифорнии уже сколько лет подряд происходило отключение электросетей, а в Нью-Йорке нарушалось снабжение питьевой водой, и это было во времена, когда всё остальное ещё работало. И что было предпринято против этого? Ничего. И вас ещё удивляет, что Калифорния сидит без света, а в Нью-Йорке разразилась холера? Меня – нет. И лучше, скажу я вам, уже не будет. Я ведь вижу школы, куда я прихожу чинить технику. Они разваливаются на глазах. В некоторых половина классов заперты, уроки проводятся в спортзале. А библиотеки, если они ещё есть… У меня иной раз слёзы наворачиваются. Старые, растерзанные книги. Буквально липкие от грязи. Если вы приходите в библиотеку, а там нет даже справочника, в котором значится хотя бы предпоследний президент, чего можно ждать?
Дорога пошла под гору, открылся вид на обширную равнинную фермерскую землю.
– Посмотрите на меня. Я не учился в университете и не утверждаю, что я хоть в чём-то большое светило. Я всего лишь ремесленник, немного разбираюсь в множительной технике и в перемещении бумаги, ну, прочитал пару книг. Но этого было достаточно, чтобы сразу же понять, к чему всё приведёт, как только случился тот взрыв в Саудовской Аравии. Это было мне ясно, как дорожная карта. А в телевизоре сидели умники и рассуждали, что для такой нации, как мы, бла-бла-бла, эта проблема с нефтью вполне разрешима. У нас ведь и гигантские резервы в Техасе и Луизиане, так? Но если нефть во всём мире подходит к концу, зачем долго чесаться? Идиоты, ясное дело. И чего ждать от людей, которые работают на эти идиотские средства массовой информации, они и сами должны быть идиотами.
Маркус соглашался, крайне озадаченный тем зрелищем, который являли собой дороги и города.
– При том что здесь еще всё цело и невредимо, – горько воскликнул его собеседник. – А что творится в больших городах? И это только начало. Вот наступит следующая зима. Это будет катастрофа.
Навстречу им проехал грузовик, который вёз контейнер с китайскими надписями.
– Видите? Вот вам дар ясновидения Уэйна Прескотта Миллера. Ключевое слово: внешнеторговый баланс. – Он сокрушённо помотал головой. – Половина населения не может даже прочитать это слово по слогам. А другая половина, включая парней в Вашингтоне, считает это несущественной цифирью. – Он покосился на Маркуса. – А как обстоит с вами? Вы хоть знаете, что это такое?
– Соотношение экспортируемых и импортируемых товаров.
– Уже неплохо. Может быть, вам известно и то, что США уже лет тридцать имеет отрицательный внешнеторговый баланс?
– Да, об этом я слышал.
– И какие выводы о ходе кризиса можно было бы из этого сделать?
Маркус смотрел перед собой на обшарпанную приборную панель.
– Эм-м, понятия не имею.
Уэйн вздохнул.
– Может, я всё-таки гений? Итак. Отрицательный внешнеторговый баланс означает, что мы импортируем больше, чем продаём за границу. Если присмотреться, мы ввозим не только сырьё и нефть – это было бы даже хорошо для высокоразвитой страны, если закрыть глаза на то, что мы только воображаем себя таковой, – нет, мы ввозим товары повседневного спроса. Тряпки. Видеотехнику. Пластмассу. Продовольствие. Попросту все. Это значит, что вот уже тридцать лет мы потребляем больше, чем производим сами. Мы у всего мира покупаем то, что нам необходимо. И теперь я вас спрошу: как мы могли себе это позволить? Как мы всё это финансировали?
Маркус озадаченно смотрел на него. Такое положение дел он знал ещё со времён учёбы; это даже спрашивали на экзамене. Однако никому не приходило в голову задать такой простой вопрос.
– Эм-м, – опять повторил он. – Понятия не имею.
– Очень просто: в долг. Самое странное было то, что весь мир не только продавал нам свои товары, он и снабжал нас деньгами на покупку этих товаров. Вы не находите это странным? Я всегда находил. И всё это – на совершенно добровольной основе. Поскольку американская экономика пользовалась доброй славой, во всякий богоданный день где-нибудь в мире находились люди, которые решали инвестировать в США свои с трудом заработанные деньги, вложить их в государственные займы или в акции американских предприятий, причём в среднем по миллиарду долларов в день. По миллиарду, вы слышите? Инвестиции, кстати сказать, с которых они рассчитывали получить доходы. Но мы лишь радостно растрачивали эти деньги, полагаясь на то, что и на следующий день поступит очередной приход. Под конец мы вообще уже не производили ничего существенного, только доллары. Печатную бумагу, если угодно. – Он снова вздохнул. – Это и гложет меня больше всего.
До Маркуса постепенно дошло:
– И теперь это больше не работает. Потому что денег ни у кого больше не осталось.
– Вот именно. Поэтому всё рушится. Это было мне ясно с самого начала. Если мир затягивает пояс потуже, задыхаться начинаем мы. Вот только я не предусмотрел, что будет нехватка запчастей. – Он помотал головой. – Не знаю, как мы будем выбираться из этой мясорубки. Образования никакого, а печатные машины псу под хвост, так что и новых книг уже не напечатаешь… Это «штопор», если хотите знать моё мнение.
В конце концов они добрались до Пендльтона. Не доезжая до города, Уэйн не пожалел времени, чтобы свернуть на площадку для отдыха водителей и, таща за собой Маркуса, расспрашивал их, пока не передал его шофёру, который ехал на юг по автостраде 395 и не нашёл что возразить против двух канистр дизельного топлива.
Это был альбинос, излучающий радостную и спокойную уверенность. Он явно пытался отпустить бороду, но это привело лишь к светлому пушку, обрамляющему линию его подбородка.
– Вы чем-то подавлены, – заметил он через несколько миль, в течение которых он что-то напевал себе под нос, а Маркус обдумывал услышанное от Уэйна.
