Первый шедевр - Яков Калинин
Бойл оторопел и, скорее рефлекторно, попятился назад.
– Ваш голос… Ты… Сраный фотограф! – он сорвался на конки.
– Этот ваш говор. Вы так говорите, когда начинаете сильно нервничать. Вы выросли в Арчуэй, не в Восточном Лондоне, где распространен кокни. Знаете, кто так говорит? Фанаты «Миллуолла»…
– Ты ни хера не знаешь! Тебя здесь не должно быть!
– Тимоти Кук, которого ты называешь Куки – он тоже болельщик «Миллуолла»…
– Хулельщик!
– Как скажете, Грегори. Меня интересует лишь один вопрос…
– В жопу засунь свои вопросы, репортеришко!
– Неверный ответ, Грегори. И я не репортер. Я – детектив.
Бойл попытался уйти в зал, но Рэй перехватил его руку, держась другой за перила.
– Нет, Грегори, не так быстро. Скажи мне: где тело Тимоти Кука, которого ты убил?
– Я никого не убивал, коп! – он попытался вырвать руку, но Рэй держал крепкой хваткой.
– У меня есть свидетель, утверждающий обратное, Грегори.
– Твой свидетель – гребаный вор!
– А вот и первое признание. Где тело, Бойл?
– Что здесь происходит? – на балкон пришел Омович в сопровождении грозного телохранителя. – Грегори, этот человек Вам досаждает?
– Этот человек – говно подзалупное!
– Мистер, я не припомню, что приглашал Вас. Это закрытое мероприятие, – Омович сдержанно улыбнулся.
– А меня и не нужно приглашать, Юрий, я сам прихожу, – Рэй отпустил Бойла, который по инерции полетел в руки телохранителя.
– Борис, выпроводи на улицу непрошенного гостя, – распорядился Омович.
– В этом нет нужды, Юрий, – тихо произнес Рэй. – Я хоть и плохо хожу, но знаю, где тут выход. Не переживайте – я скоро сюда вернусь. Очень скоро.
Рэй отпустил перила и, взявшись за трость, поковылял к залу, но Борис перехватил его, крепко сжав хилый бицепс, и потащил через зал к выходу.
* * *Русский озадаченно посмотрел на Грегори.
– Что это был за человек? – спросил Омович.
– Вы мне скажите, – Грег все еще говорил на кокни. – Он назвал ваше имя.
– Этот коп работает с русским! Он сдал тебя, мудак! Сдал и схапает твои менструальные картинки!
– Грегори, я не знаю каждого человека на этом вечере – не я занимался организацией. Я также хотел напомнить, что до Вашего выхода осталось десять минут. Торги скоро начнутся.
Щелк. Мозг затуманен марихуаной, и она совсем не расслабила, даже напротив – спровоцировала панику, которая была, впрочем, вполне оправдана. Зубы казались мягкими, терлись друг об друга, ладони вспотели, одна лишь мысль, что ему нужно было еще и речь толкать приводила Грегори в ужас.
– Юрий, я не пойду. Я не буду произносить никаких речей…
– «Не хочу», «не буду», слова маленького засранца!
– Грегори, боюсь, без этого торги не смогут начаться. А если торги не начнутся – Ваши картины никто не купит.
– Но ты уже купил картины! – выпалил Грег.
– Грегори, это сложные юридические манипуляции, о которых Вам не нужно думать. Вы получите деньги в полном объеме. Все, что вам осталось – просто произнести речь. В любом виде. Импровизируйте, мычите, расскажите анекдот – просто раскройте рот и что-нибудь скажите. Ведущий объявит Вас и даст микрофон. А теперь я Вас оставлю.
Омович развернулся и вышел, оставив на балконе совершенно ошалевшего и потеющего Грегори. Во рту дико пересохло.
– Заходят в бар русский, художник-неудачник и коп, а бармен им говорит…
– Что ты несешь?
– Анекдот, тупица. Можешь выйти к публике и рассказать сраный анекдот, как посоветовал русский.
– Сдался мне твой чертов анекдот! Этот коп пришел за мной! Лучше расскажи, что мне, мать твою, делать?
– Разве я похож на тупую резиновую уточку, раздающую советы? Я могу рассказать анекдот. Будешь слушать?
– Иди на хер, Куки!
Грегори буквально влетел в зал и, перехватив у официанта фужер шампанского, и сразу его осушил. Жажду это особо не утолило, но сильно ударило в накуренную голову. Мир тревожно закружился, к горлу подкатила тошнота, а пот уже пропитал брови и разъедал глаза.
– Короче. Заходят в бар безумный русский, художник-неудачник и коп со шрамом, а бармен им говорит: вам, как всегда – по стопочке и на бутылку?
– Тупость, – сдерживая позывы, ответил Грег. – Мне нужно в уборную. Где здесь, мать твою, уборная?
