Белобров-Попов - Красный Бубен

– Иди ко мне, – сказала она.

– Стой! Стой! – закричала Ирина.

Мешалкин вздрогнул, и словно опять проснулся.

– Стой, Юра! Это ловушка! Это не твоя семья! Это монстры! Они хотят завладеть шкатулкой и выпить твою кровь!

И тут Юра увидел, что у его жены и детей лица покойников, глаза, как алюминиевые заклепки, изо ртов торчат клыки, а по телам ползают червяки и мокрицы, и от них воняет гнилью.

Татьяна зашипела и двинулась на Мешалкина.

– Не слуш-шай ее! Не слуш-шай эту проститутку! Я – твоя законная жена. И это твои законные дети! Ты должен быть заодно с семьей! Ты должен! – Она потянула руку к шкатулке.

Мешалкина вырвало, как из пушки, прямо на эту ужасную загробную руку. Он попятился.

– Не трогай меня! Не трогай меня, ведьма! – После того как его вырвало, Юра окончательно пришел в себя. Он поднял свободную руку и перекрестил вампира.

Татьяна остановилась, зашаталась, но снова двинулась на Мешалкина. Крестное знамение на нее подействовало слабо. С флангов Мешалкина обходили дети.

– Ш-шкатулку! Отдай ш-шкатулку! – шипели они.

Юра растерялся. Путь к отступлению был отрезан. Юра сунул шкатулку за пазуху. Но что делать дальше, он не знал. Сейчас монстры набросятся на него, выпьют кровь и отнимут шкатулку.

– Юра, держи! – крикнула Ирина и бросила Мешалкину осиновый кол.

Кол пролетел над головами монстров, Юра подпрыгнул и схватил его. Он замахнулся колом на Татьяну.

И опять увидел перед собой девушку, с которой танцевал когда-то на студенческой вечеринке и которую выбрал в подруги художника. Юра замер.

– Ну что же ты стоишь?! – закричала Ирина. – Воткни в нее! Чтоб не мучилась!

Но Мешалкин не мог воткнуть. Он не мог проткнуть осиновым колом молодую симпатичную скромную девушку… свою жену… подругу художника… мать его детей… Он не мог… Одна часть его мозга понимала, что его дурят, что перед ним никакая не жена… И все-таки он не мог… На глазах у Мешалкина навернулись слезы.

А Верочка и Игорек подошли к нему вплотную, и Игорек уже вцепился в Юрину рубашку, чтобы вытряхнуть из-под нее шкатулку.

И тут заговорил автомат Коновалова.

– А-а-а! – закричал Мишка. – Получайте, гады-черти!

Игорек и Верочка отлетели назад и вспыхнули. Серебряная пуля, сразившая Игорька, обожгла Мешалкину бок. Он вздрогнул и снова очнулся. Очнулся и, уже не думая, всадил кол в грудь бывшей жены.

Татьяна хрюкнула, завизжала и вспыхнула.

Часть монстров двинулась на Юру, а другая часть – на Коновалова.

– Бежим! Бежим, Юра! – Ирина захромала к церкви.

– Там же Мишка остался! – Мешалкин рванул в сторону Коновалова, размахивая колом и отгоняя от себя нечисть.

Но вампиров было столько, что пробиться было нелегко.

– Мишка, держись!

– Я им живым не дамся! – Мишка вскинул автомат и нажал на курок. Чик – щелкнул автомат, вместо выстрела. – Щелк… щелк… щелк… Коновалов похолодел. Патронов в автомате больше не осталось. А убежать он не мог – у него были переломаны ноги. Во всяком случае, всё, что было ниже пояса, болело и не двигалось.

Кольцо монстров сужалось. Мишке стало так жутко… но он решил про себя, что не покажет гадам этого… Он перехватил автомат за ствол и врезал ближайшему монстру прикладом по голове с такой силой, что голова у того оторвалась от туловища и отлетела в сторону.

– Юрка, береги Иринку! – крикнул он и врезал прикладом по еще одной голове. А в следующее мгновение Коновалов исчез под горой навалившихся на него живых трупов.

Глава девятая

ДРОЗДОВ В ВОЗДУХЕ

Я хватаю палку и выбиваю крокодилу зубы…

1

Семен Абатуров очнулся, поднял голову и стукнулся о дверь, которая нависла над ним, как крышка. В который раз, — подумал дед Семен, – Господь уберег меня и не дал дьяволу зашибить дверью… Он вылез наружу и перекрестился. Ветер задувал с улицы и раскачивал лампады. Вокруг никого не было. Дед Семен направился к выходу, но тут в церковь вбежали Ирина и Юра. Ира прихрамывала.

Юра прислонился спиной к стене.

– Мишку убили, – он заплакал.

– Как?!. – Абатуров вздрогнул. – Как убили?!.

– Он мне жизнь спас… – он вытащил из-за пазухи шкатулку, – и шкатулку сберег… А они, сволочи, накинулись и… – Юра закрыл лицо ладонями и зарыдал.

На улице толпились монстры. Они заглядывали сквозь дверной проем в церковь, но заходить не решались. Святая церковь оставалась святой и без двери.

Но без двери было как-то психологически беспокойно.

– Надо бы поставить, – Абатуров подошел к двери и попробовал ее приподнять. – А то… как-то не то… Тяжелая… А где Леонид-то?

– Мы его не видели, – ответила Ирина и огляделась.

Кто-то застонал под лестницей…

2

Григорий Дроздов в полку был самым старым летчиком. Ему было уже за сорок. Но крепкое здоровье позволяло Дроздову до сих пор проходить ежегодные медкомиссии и летать. Конечно, перегрузки легче переносить, когда тебе за двадцать, а не сорок, и всё же… Всё же Дроздов летал и собирался летать еще лет пять, как минимум. Он любил свое дело – дело, которому посвятил жизнь. Не в высоком смысле посвятил, а просто посвятил всю жизнь. Как поступил после школы в летное училище, так всю жизнь потом и летал, и до сих пор летает. И дальше хотел бы летать. Это во-первых… А во-вторых, Дроздов не представлял себе, чем он будет заниматься, когда его спишут. Думать об этом было хуже всего. Когда Григорий видел, как люди его поколения и профессии, ряженные в дурацкий камуфляж, охраняют сраные киоски, ему делалось дурно. Неужели и он, Григорий Дроздов, дойдет до такой жизни?! Нет уж! Лучше разбиться, испытывая самолеты, чем дожить до такого… Лучше смерть, чем бесчестие. Лучше вообще про такое и не думать даже. Лучше летать, пока летаешь, и ни о чем не думать… О плохом-то, само собой, лучше не думать… а вот о том, как сделать так, чтобы плохого не случилось, вот об этом, конечно, надо думать… и не только даже думать, но и делать… что-то… в этом направлении… И Дроздов делал. Не только думал, но и делал. Он старался поддерживать себя в хорошей физической форме, чтобы не дать себя списать по состоянию здоровья. Он не пил, не курил, занимался спортом, каждое утро делал силовую гимнастику, бегал вокруг гарнизона пятнадцать километров, зимой моржевал и не ел продукты с повышенным содержанием холестерина. В армрейслинге, в боксе и восточных единоборствах Дроздову равных в полку не было. Бегал и плавал он быстрее всех. Подтягивался на турнике. И хоть он никогда не хвастал, но, по-хорошему, палок бабам мог накидать побольше многих. Дроздов, как другие, не болтал на каждом углу, кого он трахнул и сколько раз. А трахнул-то он за свою жизнь много кого. Григорий любил это делать и умел, и этим доказывал себе, что он всегда в отличной форме. Женщины чувствовали это и тянулись к нему сами. Сами с волосами… Ха!.. В этом полку Дроздов служил уже седьмой год, и у него было множество секретов. Никто, кроме него, не знал, сколько чужих офицерских жен разделили с ним постель. Почти никто не ушел от него. Даже жена Вани Киселева, которого они теперь разыскивали, не устояла. А жену Вани Киселева многие офицеры пытались уговорить, и никому она не дала, потому что такая… принципиальная. Вот только перед Дроздовым и не устояла. И то всего один раз. Хорошая женщина. Всем бы такую жену. Григорию стало неудобно, что вот Ваня пропал, и он его теперь разыскивает, а сам еще его жену напялил. Как-то не вяжется одно с другим. Дроздов дал себе слово больше с Юлей не связываться, и стал думать дальше уже другие мысли про других женщин… Даже жена Иншакова, которая была на пять лет старше Дроздова, и та не устояла. И как-то так у Григория это всё тактично выходило, что ни одна баба не догадывалась, что она у него не одна. Даже его собственная жена за столько лет совместной жизни ни разу ничего не заподозрила. Дроздов относил это не только на счет умелой конспирации, но и на счет своих мощных сексуальных возможностей, – вернувшись от любовницы, он мог, как ни в чем не бывало, всю ночь заниматься сексом с женой, а утром забежать к соседке и вставить ей пистон на завтрак. Дроздов, в целом, чувствовал себя молодцом и считал, что живет правильно, как положено жить мужчине. И еще одна мысль давала ему надежду на будущее. Дроздов считал, что с его подготовкой и возможностями он может запросто устроиться после отставки в гражданскую авиацию. Конечно, это не совсем то, что летать на истребителях, но все-таки в тысячу раз лучше, чем охранять пивные ларьки. Конечно, теперь не так просто, как раньше, устроиться гражданским летчиком, но у Дроздова было много друзей, и он знал, что друзья ему помогут. Тот же Иншаков, у которого в Москве связи, обязательно порекомендует Григория в какой-нибудь авиаотряд. А рекомендация Германа Васильевича дорогого стоит. Мало кто в авиации не знает, кто такой Иншаков. В последнее время Дроздов очень тактично свел на нет интимные встречи с его женой. Так, на всякий случай. Зачем нарываться? Как будто других женщин нету! Два дня назад она ему позвонила и предложила встретиться на квартире у подруги, а он под уважительным предлогом отказался. Потом положил трубку, подошел к зеркалу, посмотрел на себя и сказал: