Эрик ван Ластбадер - Завет
Раздался резкий звук — звук выстрела, и албанец увидел, как вытекает кровь из раны на его груди. Он не чувствовал боли, не чувствовал ничего, совершенно ничего, словно находился под действием анестетика. Он не ослабил своей хватки на горле стража. Ее лицо было залито кровью, так что кожа казалась почти черной, глаза судорожно вращались. Он услышал, как кто-то почти бесшумно подошел сзади. Немного подождал, чувствуя, как пульсирует сердце, как медленно входит воздух в поврежденные легкие. Боли по-прежнему не было. В самый последний момент он скрутился в талии и выбил свободной рукой оружие из рук Камиллы Мюльманн. Вот теперь накатила боль, мучительная, слепящая боль. Не обращая внимания, он вцепился в Камиллу, сбил ее с ног, ухмыляясь еще шире. Две пташки одним махом. Повезло. Он отпустил горло стража, сжал пальцы в кулак, замахнулся… Раздался тихий щелчок. Узкое лезвие сверкнуло на солнце. Камилла вонзила нож в его горло, и он забился на траве, как выброшенная на берег рыба.
Глаза у Дженни слезились, она задыхалась, кровь албанца заливала лицо. Сознание уплывало, и она с трудом понимала, что происходит. Потом она увидела Камиллу с пистолетом в руках. Как удачно, что «витнесс» остался у нее! Но албанец был настолько силен, настолько свиреп, что даже ранение его не остановило. Дженни наблюдала за ним с нарастающим ужасом. Он чуть было не прикончил ее, она чувствовала, что смерть подошла совсем близко… Когда албанец отпустил ее и вцепился в Камиллу, Дженни приподнялась на локтях, собираясь ударить его по открывшейся точке на шее, где располагался нервный узел. И тут Камилла замахнулась ножом… Дженни увидела лезвие — так близко, прямо перед глазами… Ошибки быть не могло. Точная копия ее собственного ножа, которым перерезали горло отца Мосто. В одно мгновение все встало на свои места. Вот почему ей так не нравилась общая картина… вот почему Рюль промолчал, когда она сказала, что рыцари следят за Браво другим способом! Вот кто ударил ее в висок в коридоре церкви Сан-Николо, а потом перерезал горло священнику…
Дженни подняла глаза на Камиллу и увидела, что та смотрит на нее со странным выражением на лице. Она явно все поняла.
— Камилла…
Слишком поздно. Камилла молниеносно наклонилась, и лезвие фальшивого ножа вошло в грудь Дженни.
Браво поднимался по извилистой тропе все выше, прислушиваясь к журчанию священного источника православных греков. Сквозь густые деревья, заросли крокусов, анемонов и подснежников проглядывали развалины старинных каменных построек и остатки покрытых искусной резьбой мраморных колонн.
Он подошел к краю узкой лощины. Вход в пещеру находился среди скал на другой стороне. Вокруг громоздились отвесные скалы. В воздухе носились птицы, громко щебеча, то и дело ныряя с высоты в погоне за насекомыми. Над цветущими растениями суетились, прилежно выполняя свое предназначение, мохнатые пчелы. Раскаленное солнце достигло зенита, и в этот час даже здесь, высоко в горах, стояла невыносимая жара. Ни дымки, ни легкого облачка в бездонной, пронзительной голубизне неба, кажущегося тонким, словно яичная скорлупа, как это бывает только на большой высоте.
Спустившись вниз, Браво услышал далеко позади выстрел. Эхо заметалось среди скал. Он остановился в нерешительности и почти повернул назад, но вспомнил последнее письмо отца, вспомнил собственную клятву и свою миссию — защищать орден ценой любых жертв. С тяжелым сердцем он заставил себя выкинуть из головы мысли о Дженни и Камилле и торопливо пересек остававшийся плоский участок земли.
Прямо над ним зиял вход в одну из многих пещер, обрамленный двумя кипарисами. Именно так ее и описывал отец. Вскарабкавшись наверх, Браво ступил под сумрачные своды. Опустившись на корточки, он осторожно выглянул наружу, осматривая заросшую буйной растительностью лощину. Сначала он не замечал ничего, кроме птиц и насекомых. Солнце уже начинало медленно клониться к западу; среди удлиняющихся теней что-то мелькнуло. Браво увидел, как на мгновение выдвинулось из-за ствола дерева плечо, мощное, как круп оленя, и круглая голова. Темно-карие глаза на суровом лице молниеносно обежали лощину цепким взглядом. Русский, догадался Браво. Он поднялся на ноги. Рыцарь мгновенно перевел взгляд на темный провал, уловив слабое движение в устье пещеры, еле заметное перемещение теней. Браво неслышно отступил. Русский направился к нему, лишь на долю секунды оказавшись в поле видимости, после чего снова исчез в зарослях.
«Скоро он доберется до пещеры, — подумал Браво. — И я не в силах этому помешать».
Дженни открыла глаза, увидела пробивающийся сквозь густую листву солнечный свет. Мимо стремительно пронесся стриж, его пронзительный крик окончательно привел ее в сознание. Несколько мгновений она безуспешно пыталась вспомнить, что произошло. Чувствуя, как накатывает леденящий страх, Дженни приподнялась и села. Бок пронзила острая боль, и она мгновенно вспомнила все: стычку с албанцем, выстрел Камиллы… нож с перламутровой рукоятью, близнец ее ножа. Камилла ударила им сначала албанца, а потом ее… Дженни приложила руки к животу, почувствовала теплую кровь на пальцах. Нож скользнул по ребру, рана не была смертельной, но рано или поздно она может просто свалиться от потери крови. Оторвав от блузки широкую полосу ткани, она перетянула рану как можно туже.
Где Камилла? Дженни оглянулась. Никого. Она была совершенно одна в этом лесу, в компании окровавленного трупа.
— О черт!
Она с трудом поднялась на ноги, опираясь на поваленное дерево. Голова кружилась, содержимое желудка рвалось наружу. Чувствуя, как бешено заколотилось сердце, Дженни с усилием несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
Оттолкнувшись от ствола дерева, она принялась осматривать землю в поисках пистолета. Его нигде не было. Плохо. Значит, Камилла подобрала «витнесс» и вооружена. Дженни остро пожалела, что у нее нет телефона, чтобы позвонить Браво и предупредить его…
Но она может забрать оружие мертвого албанца. У него был пистолет, Дженни видела дуло, торчащее из-под распростертого тела. Нужно только перевернуть труп и вытащить ствол. Ее руки сомкнулись вокруг его талии, она собралась с силами.
— Так-так, — произнес у нее за спиной по-английски голос с сильным немецким акцентом. — Ну-ка, отойди от него.
Дженни бросила взгляд через плечо. Крайст, боевой рыцарь. Она читала его досье и видела его фотографии…
— Я ранена, — заявила она, указывая на самодельный бандаж, через который уже проступала кровь. — Я не могу двигаться.
— Ты что, не слышала? — рявкнул Крайст. — Я сказал, отойди от него! Живо!
Дженни сделала несколько нарочито шумных глотков воздуха.
— Несколько секунд, прошу, всего несколько секунд! — Пальцы одной руки сжали рукоять пистолета. — У меня так кружится голова!
Крайст шагнул вперед.
— Я повторять не буду!
Мысленно молясь всем святым, вслух Дженни произнесла:
— Хорошо, хорошо, я сейчас встану! Только не стреляйте!
Крайст сплюнул на землю.
— Какого дьявола ты там возишься, сучка!
Дженни начала медленно подниматься на ноги, намеренно демонстрируя обнаженный живот. Рыцарь невольно перевел глаза. Собрав все оставшиеся силы, Дженни рванула пистолет из-под массивного тела, развернулась и спустила взведенный курок. Крайст, не успевший даже понять, что произошло, пошатнулся. Дженни, вспомнив албанца, выстрелила еще раз, и еще, она стреляла без остановки, пока не выпустила в него четыре пули. Рыцарь упал на землю, глядя в небо неподвижными, остекленевшими глазами.
Не оглядываясь, Дженни побежала, пренебрегая жестокой пульсирующей болью в боку, не обращая внимания на сочащуюся сквозь повязку кровь. Через какое-то время она без сил рухнула на колени, опустив голову, задыхаясь. В голове зазвучал голос Браво, и она заставила себя встать, сделать шаг, другой, третий… быстрее, быстрее!..
Идти нужно на северо-восток. В километре отсюда находится пещера…
Сокровищница была спрятана под полукруглым каменным алтарем богини Афродиты. Жертвенник давным-давно разграбили, никаких украшений не осталось. Если бы отец не снабдил Браво предельно точными указаниями, Браво просто-напросто не нашел бы алтарь. У него был с собой довольно сильный фонарь, но здесь и так было достаточно светло. Эта часть пещеры представляла собой хитросплетение переходов, небольших ответвлений и расщелин, часто сквозных, так что сверху сочился слабый зеленоватый свет. Ветер, заблудившийся в разломах скалы, насвистывал печальную мелодию, словно где-то поблизости играл на гигантской свирели невидимый менестрель.
Браво остановился перед алтарем, где язычники приносили в жертву ритуальных животных до того, как этих берегов достигла весть о Деве Марии, а может быть, и после, — Афродита занимала особенное место в сердцах греков. Кто хотя бы единожды не нуждался в ее помощи?
