Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
– Фон Квист. – Голос был высоким, почти женским.
– Это София Цеттерлунд. Вы меня искали. Что вы хотели?
Прокурор Кеннет фон Квист коротко изложил свое дело: Карл Лундстрём получал лечение бензодиазепинами. Прокурора интересовало, какова в этом случае может быть картина в целом. – Более или менее все равно. Даже если Лундстрём дал показания под воздействием тяжелых препаратов, их все равно подтвердила его дочь. Сейчас важна она.
– Тяжелые препараты. – Прокурор фыркнул. – Вы знаете, для чего используют ксанор?
София услышала знакомую высокомерную интонацию “мужчина всегда прав” и начала закипать.
Она сделала над собой усилие и заговорила спокойно и размеренно, стараясь, чтобы ее голос звучал по-учительски, как при разговоре с ребенком:
– Широко известно, что у пациентов, получающих препарат длительного действия ксанор, развивается зависимость. Это следствие того, что препарат относится к классу наркотических. К сожалению, не все врачи учитывают эту информацию. – София подождала, но прокурор молчал, и она продолжила: – У многих из-за препарата возникают серьезные проблемы, ухудшается самочувствие. Абстинентный синдром протекает тяжело, и насколько хорошо больной чувствует себя после впрыскивания ксанора, настолько плохо он себя чувствует, когда препарат выводится из организма. Один мой клиент описывал ксанор как короткий путь между небесами и преисподней.
Она услышала, как прокурор тяжело вздыхает.
– Хорошо, хорошо. Я вижу, что вы учили уроки. – Он хохотнул, пытаясь сгладить впечатление. – Но я все равно не могу отделаться от мысли, что его слова о том, что он делал со своей дочерью, не соответствуют… – Тут он оборвал фразу.
– Вы хотите сказать, у меня есть причина не слишком доверять его высказываниям? – София сама услышала, что теперь ее голос звучит по-настоящему зло.
– Что-то в этом роде, да. – Прокурор замолчал.
– Я не просто думаю, что вы ошибаетесь. Я знаю, что вы ошибаетесь. – В памяти снова всплыл рассказ Линнеи.
– Что вы имеете в виду? У вас есть какие-то доказательства? Нечто большее, чем рассказ его дочери?
– Имя. У меня есть имя. Линнея рассказала о человеке по имени Вигго Дюрер.
Едва упомянув имя адвоката, София пожалела об этом.
Улица Гласбруксгренд
Букет желтых тюльпанов – вот что сразу привлекло взгляд Жанетт в шалаше Фредрики Грюневальд. Жанетт среагировала не только на цвет – на одном из стеблей была карточка.
Колокол на церкви Катарины глухо ударил шесть раз. Жанетт снова уязвила неспокойная совесть – она все еще на работе, а не дома с сыном.
Но после обнаружения Фредрики Грюневальд дальше надо было двигаться быстро. Вот почему они с Хуртигом стояли сейчас перед роскошной квартирой Сильвербергов. До этого они позвонили и условились о встрече.
Шарлотта Сильверберг открыла дверь и впустила их.
Пахло свежей краской, на полу все еще лежало защитное бумажное покрытие с пятнами краски. Жанетт поняла, что квартира подверглась полному ремонту, необходимому, если учесть, как она выглядела совсем недавно. Везде кровь, и изуродованное тело Пера-Улы Сильверберга.
“Почему она вообще все еще живет здесь?” – подумала Жанетт и кивнула женщине. Она знала, что они с Шарлоттой почти ровесницы, но благодаря беспроблемной жизни, здоровому питанию и некоторому хирургическому вмешательству Шарлотта выглядела значительно моложе.
– Полагаю, это касается Пера-Улы. – Голос женщины звучал почти требовательно.
– Да, можно и так сказать. – Жанетт оглядела прихожую.
Шарлотта Сильверберг жестом пригласила их в гостиную. Жанетт подошла к огромному панорамному окну, и у нее захватило дух – настолько прекрасен был вид на Стокгольм.
Прямо напротив – Национальный музей и “Гранд-отель”, направо – недорогая гостиница на паруснике “Аф Чапман”. Жанетт отметила, что с этой точки силуэт города безупречен. Оглянувшись, Жанетт увидела, что Хуртиг уселся в кресло, а женщина осталась стоять.
– Подозреваю, дело срочное. – Шарлотта встала рядом с другим креслом и обеими руками взялась за его спинку, словно чтобы удержать равновесие. – Поэтому, полагаю, вы ничего не хотите? Ну, кофе или вроде того.
Жанетт покачала головой. Она решила пока не упоминать о карточке со странной фразой. Если Шарлотта не захочет отвечать на их вопросы, можно будет достать этот туз из рукава. – Нет, нет, все нормально. – Жанетт изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал располагающе, чтобы женщина расслабилась и пошла им навстречу. Жанетт села на диван. – Для начала я хотела бы знать, почему вы не рассказали мне о вашей дочери. – Она произнесла это как бы между прочим, наклоняясь и беря в руки блокнот. – Или, точнее, приемной дочери.
Шарлотта дернулась, отпустила спинку кресла, обошла его и села.
– О Мадлен? А что с ней?
Значит, ее зовут Мадлен, подумала Жанетт.
– Почему вы не рассказали о ней в нашу последнюю встречу?
И о том, что она подала заявление на Пера-Улу?
Шарлотта ответила не раздумывая:
– Потому что она для меня – завершенная глава. Она опозорила себя, и теперь ее появление здесь нежелательно.
– Что вы имеете в виду?
– Перескажу коротко одну длинную историю. – Шарлотта перевела дыхание и продолжила: – Мадлен попала к нам сразу после рождения. Ее мать была очень юна и к тому же страдала тяжелым психическим заболеванием и поэтому не могла позаботиться о ребенке. Итак, девочка оказалась у нас, и мы любили ее, как свою собственную дочь. Любили, даже когда она начала подрастать и с ней стало нелегко. Она часто болела, ныла… Не знаю, сколько ночей я провела на ногах, когда она кричала без конца. Просто безутешно. – Вы никогда не пытались узнать, что с ней не так? – Хуртиг подался вперед и положил руки на столик перед диваном. – Что там было узнавать? Девочка была… ну, как говорится, порченый товар. – Шарлотта Сильверберг поджала губы, и Жанетт захотелось дать ей пощечину.
Порченый товар?
Так это называется? Когда ребенок настолько болен, что прибегает к единственной своей защите – крику?
Жанетт задержала взгляд на женщине, и от увиденного ей стало страшновато.
Шарлотта Сильверберг была не только скорбящей женой. Она была злым человеком.
– Ну вот, она подросла и пошла в школу. Папина дочка. Они с Пером-Улой очень много времени проводили вместе, и это была ошибка. Девочке нельзя иметь такие близкие отношения с отцом.
За столиком воцарилось молчание, и Жанетт поняла, что все они так или иначе думают об одном: девочка утверждала, что отец посягал на нее. Но прежде чем Жанетт успела что-нибудь сказать, Шарлотта продолжила:
– У нее развилась такая зависимость от него, что Пео почувствовал: пора поставить жесткие границы. Мадлен ощутила себя обделенной и в отместку втравила Пео в компрометирующую его ситуацию.
– Компрометирующую ситуацию? – Жанетт больше не могла сдерживать злости. – Да черт возьми, девочка сказала, что Пер-Ула изнасиловал ее.
– Я попросила бы вас следить за языком, разговаривая со мной. – Шарлотта воздела руки. – Я не хочу больше говорить об этом. End of discussion[107].
– К сожалению, мы еще не закончили. – Жанетт отложила блокнот. – Мадлен с высокой степенью вероятности подозревают в убийстве вашего мужа.
Только теперь Шарлотта Сильверберг, кажется, поняла всю серьезность разговора и молча кивнула.
– Вам известно, где она сейчас? – продолжала Жанетт. – Можете описать Мадлен? У нее есть какие-нибудь особые приметы?
Шарлотта покачала головой:
– Думаю, она все еще в Дании. Когда наши пути разошлись, ее взяла под опеку социальная служба и отправила в детскую психиатрическую клинику, а что с ней было потом, я не знаю. – Ладно. Что еще?
– Она уже взрослая, и… – Шарлотта выглядела теперь поразительно усталой, и Жанетт показалось, что она вот-вот заплачет. Однако Шарлотта собралась и продолжила: – У нее синие глаза и светлые волосы. Конечно, если она не перекрасилась. В детстве она была очень миленькой и, вполне вероятно, стала красивой молодой женщиной. Но этого я не могу знать наверняка… – Какие-то особые приметы?
Шарлотта энергично кивнула и пробормотала:
– Да, именно это. Именно это.
– Что именно? – Жанетт вопросительно взглянула на Хуртига, тот пожал плечами.
Женщина подняла взгляд:
– Она была амбидекстром.
Жанетт растерялась – она понятия не имела, что это значит, однако Хуртиг усмехнулся:
– Как интересно. Я тоже.
– Вы о чем? – Жанетт была раздосадована тем, что не может определить, насколько важна эта деталь.
– Управляется и правой, и левой рукой. – Хуртиг взял ручку и написал что-то в блокноте. Сначала правой, потом левой рукой. Вырвал листок и протянул Жанетт. – Джими Хендрикс тоже был амбидекстр. И Сигэру Миямото.
