Константин Образцов - Молот ведьм
— Не нужно врать, — строго сказал Инквизитор. — Хитрость мной не приветствуется.
Он подался вперед, вцепился в густые рыжие кудри и потянул, заставляя Терцию снова принять сидячее положение. Она открыла глаза и с ужасом уставилась на правую ногу, не узнавая ее: плоть вздулась, побагровела, пальцы раскорячились в судороге, а посередине набухающего кровоподтека истекала густой темной кровью широкая рваная рана.
— Вот как мы поступим, — Инквизитор, держа ее за волосы, развернул к себе лицом и приблизил. — Я буду задавать вопросы. На какие-то из них я знаю ответ, на какие-то нет. Ты станешь мне отвечать, но правдиво. Попробуешь снова солгать — начну отрезать пальцы. Ты поняла меня?
Жанна попыталась кивнуть, но не получилось: стальная хватка стянула волосы на затылке с такой силой, что еще, кажется, самую малость, и они оторвутся вместе с кожей.
— Поняла…я…
— Вот и славно, — Инквизитор отпустил ее волосы и снова схватился за ногу. — Сколько сейчас ведьм в ковене?
Терция пыталась думать: Лолита, Шанель — кто-то из них заговорил, это ясно, может быть, даже обе, хотя знали они очень немного… но число сестер было им точно известно.
— Семь, — просипела она. — Было одиннадцать, пока ты не нарисовался.
Где же Макс? Сколько уже прошло времени? И сколько еще у нее получится протянуть?
Инквизитор кивнул.
— Ответ принят. Назови мне ваши клички и прозвища.
Шанель и Лолита наверняка рассказали ему и об этом. Но черт возьми, она не хотела называть врагу, этому неудачнику, ничтожеству, лысому гаду их священные имена. Может быть, обойдется?..
— Никнивен, Моргана, Геката…
Удар пришелся почти в то же самое место: нож разорвал кожу и плоть рядом с раной и скользнул в нее, пробив ногу насквозь. Инквизитор крутанул рукоятку, проворачивая широкий клинок. Кости плюсны затрещали. Терция завизжала, упала, завыла на высокой, пронзительной ноте; вой раскатился по лесу и вернулся из мрака эхом, таким тоскливым и жутким, как будто его подхватила болотная нежить.
— Назови ваши прозвища!
Жанна стиснула зубы, дыша через нос. Перед глазами полыхали, вращаясь, черные звезды.
— Клички и прозвища!
Она почувствовала, как железные пальцы мучителя стиснули мизинец на правой ноге, вывернули до хруста в суставе, а потом ощутила прикосновение липкого от крови клинка.
— Прима! — выкрикнула она и разрыдалась. — Альтера! Терция! Кера! Лисса! Проксима! Инфанта!
— Ответ принят.
Жанна, всхлипывая, лежала, повернув голову к автомобилю. «Инфинити» стоял рядом, с распахнутой дверью, открытым багажником, освещенным неярким, мягким светом салоном: кожа знакомых сидений, вот тут небольшая вмятина на порожке — неловко припарковалась, под переднее кресло закатилась недопитая бутылка воды — надо же, а она не заметила… Машина была уютной, родной, безопасной, и ничего общего не имела с ночным лесом, болотом, болью, кровью, грязью и этим типом, который убьет ее, точно, убьет…
— Назови место проведения шабашей!
— Вилла… — начала она и в ужасе осеклась.
Проклятие! О Вилле Боргезе Инквизитор ничего не мог знать: Шанель и Лолита, как полагается, попадали туда только с повязками на глазах, а больше никто рассказать ему об этом месте не мог.
— Что за вилла? — быстро спросил Инквизитор.
— Загородный дом, — ответила Жанна. — Загородный дом нашей… Нет!!!
Нож полоснул по мизинцу, вгрызаясь в сустав у самой стопы. Инквизитор вывернул палец сильнее, налег, послышался хруст и скрип железа о кость.
— Дача! — заорала Жанна. — Дача за городом! Черт! Сука!
Последний нажим рассек лоскут кожи и мизинец упал на траву.
— Что за вилла?!
Слово «Боргезе» уже готово было вырваться из ее сведенного криком горла, но вокруг неожиданно посветлело. Два мощных луча рассеяли темноту, послышался рокот мотора. Из-за поворота на просеку выехал автомобиль.
Инквизитор рывком развернулся и сунул руку в раскрытый портфель.
* * *— Витя, вот этот поворот. Заезжай, только аккуратно, что еще за проселок тут, неизвестно. И дальний свет включи.
— Изольда Тристановна, может быть, остальных подождем?
Изольда поморщилась. За два дня стажер Витя, парень со стальными мускулами и цельнометаллическим мозгом, так и не запомнил, что по имени и отчеству называть ее не надо. В сочетании с именем отца, который в свое время стал жертвой родительской увлеченности рыцарскими романами, а потом сам, повинуясь странному безотчетному импульсу, решил усложнить жизнь единственной дочери, ее собственное имя звучало как издевка в квадрате. Нет, конечно, никто не издевался, даже и легких шуток на тему ее имени не позволял, в последние десять лет так уж точно. В школе, впрочем, тоже не особо доставали: отчасти из-за отца, который, даром что Тристан, служил полковником уголовного розыска и по праздникам часто бывал приглашаем на общешкольные мероприятия для тематических бесед; отчасти потому, что главными насмешниками в любой школе выступают мальчишки, а с ними Изольда дружила, ибо была пацанкой, гоняла в футбол, откликалась на «Изя» и обладала отличным ударом с правой. Пять лет назад, когда она пришла в уголовный розыск ОМВД родного города Кировска, коллеги поначалу немного посмеивались, конечно: девушка в УР это в принципе нонсенс, а еще с таким именем… Но очень быстро перестали смеяться: отчасти, конечно, из-за отца, к тому времени дослужившегося до генерала и благополучно переехавшего в Москву, но в большей степени из-за железной хватки, упорства, ну и из-за отличного удара с правой, конечно. Изей, правда, ее никто в отделе не называл. Зато вот стажера, атлетичного Витю, подсунули именно ей: Изольда попыталась отправить его на оперативный учет или в отдел оперативно-розыскной информации, но парень хотел практики в уголовном розыске, и третий день она терпела обращение по имени-отчеству, почти смирившись и стараясь не раздражаться.
— Некогда остальных ждать, — сказала она. — Поезжай.
Видавший лучшие времена корейский автомобиль съехал с трассы, и, переваливаясь, стал пробираться по просеке, будто по узкому коридору меж черных стен из густых кустов и деревьев. Лучи фар выхватывали судорожные переплетенья голых ветвей, искривленных худосочных стволов и заросли высокой мертвой травы. Витя вцепился в руль и уставился вперед, поджав губы. Боится, что ли?
Когда в одиннадцать вечера в отделение позвонил оперативник из Петербурга, ни Изольды, ни Вити на месте не было: прошла информация, что недалеко от дорожной развязки у моста через Неву видели угнанный днем раньше автомобиль. Машину они не нашли, зато оказались ближе всех к тому месту, о котором буквально прокричал дежурному питерский сыщик. Толком никто ничего не понял, но достаточно было того, что прозвучало слово «Инквизитор». В сочетании с указанным местом, где, как все знали, две недели назад нашли очередную жертву самого разыскиваемого в настоящее время преступника, это побуждало к действиям немедленным и решительным. Два экипажа патрульных выехали буквально через минуту, но сейчас они, вероятно, только переезжали мост, а шустрый Витя, которого Изольда посадила за руль своего пожилого седана, уже домчал их до места.
И вот теперь дурацкий вопрос, а не подождать ли нам остальных. Нет, правда, может, боится?
Первый вопль донесся из леса минут через десять — как будто бы прокричала тоскливо какая-то жутковатая птица.
— Изольда Тристановна, слышите?
Она слышала. Как и следующий крик, и его уже нельзя было спутать со звуками ночного леса: в нем кроме раздирающей боли различались слова человеческого языка.
— Ну-ка, Витя, нажми!
Стажер нажал. Автомобиль повело по весенней грязи. Просека резко свернула налево. Впереди она чуть расширялась, образуя подобие поляны, и едва выехав к ее краю, Витя затормозил. Метрах в пятнадцати впереди стоял серебристый «Инфинити» с открытыми дверцами; рядом с ним на земле дергалась человеческая фигура — руки за спиной, ноги обмотаны какими-то белыми тряпками. Над фигурой горбатым стервятником нависал другой человек и в руке его блестел нож.
Витя ойкнул. Изольда чертыхнулась и рванула застежку куртки, добираясь до плечевой кобуры. Человек с ножом развернулся, выхватил что-то из стоящего рядом портфеля и встал.
— Берегись! — закричала Изольда.
Полыхнуло пламя и грянул грохот. Машина вздрогнула, зазвенело стекло и один яркий луч света потух. Витя резко рванул ручку переключения передачи и нажал на педаль; автомобиль, воя, как раненый зверь, резко сдал задом, чуть не въехав в кусты, но выровнялся и спрятался за поворотом.
— Хорошо, молодец, — пробормотала Изольда, сжимая в руке рукоять табельного пистолета. — Теперь стой, а потом медленно подавай вперед. У нас еще одна фара есть, машиной прикроемся и…Да стой, я тебе говорю! Витя! Слышишь меня?
