Один лишний - Дмитрий Олегович Борисенко
К трем часам народ потихоньку начал рассасываться. Ко мне подошла Соня, одна из официанток, и кивнула в сторону столика, куда только что сел мужчина в костюме.
– Твой выход.
Собрав всю уверенность в кулак и крепко сжав блокнот, я направился к своему первому гостю.
– Здравствуйте, что будете заказывать? – подскочив к столу, спросил я.
Мужчина удивленно посмотрел на меня.
– Полный бизнес-ланч, пожалуйста, и зеленый чай.
Я кивнул и побежал к киперу пробивать заказ.
– Сначала выносишь напиток, потом салат и суп, и только после этого горячее, – напутствовала Соня.
– Помню-помню.
С этими словами я отправился делать чай. Наполнив чашку до краев горячей водой, я поставил ее на блюдце, рядом положил чайный пакетик и два кусочка сахара. Держать блюдце одной рукой, быстро идти и не расплескать воду оказалось задачей не из легких. Выйдя в зал, я пошел к своему столику, а вода уже стекала с краев чашки.
– Ваш чай, – проговорил я и трясущейся рукой поставил напиток перед гостем, разлив половину содержимого.
– Первый день? – улыбнулся мужчина.
– Извините, да, – пролепетал я.
– Ничего, бывает. Я раньше тоже работал офиком, знаю, какой это стресс. Не волнуйся, за неделю привыкнешь.
– Спасибо.
Я с благодарностью взглянул на мужчину. Такой гость – мечта любого официанта, вышедшего на работу в свой первый день. Мужчина не только меня поддержал, он еще и на чай оставил сто рублей!
Работа начинала мне нравиться.
20
Октябрь подходил к концу. Погода окончательно и беспросветно испортилась. Серые дождливые будни, противный холодный ветер и постоянный насморк. Деревья готовились к зиме, скидывая последние листья. А мне не мешало утеплиться. Зимние вещи я с собой не брал, а залезать в отложенную тридцатку не хотелось. Звонить отцу и просить, чтобы он выслал вещи, – такой вариант меня тоже не устраивал. Ехать в Тамбов – тем более. Поэтому пока приходилось мерзнуть в моей старенькой кожанке и теплом худи и ждать первую зарплату, которую должны были выплатить в ближайшие дни.
Настроение менялось вместе с погодой. Каждый следующий день делал меня все более раздражительным, любая мелочь могла вывести из себя. То ли погода на меня так влияла, то ли Москва, то ли работа, которую приходилось совмещать с учебой. После каждой смены я приползал домой, сбрасывал одежду и, обессиленный, падал в кровать.
Мое восхищение работой официанта улетучилось после двух трудовых недель. Вначале мне даже нравилось бегать вокруг столов, принимать заказы, в теле ощущалась приятная усталость, даже сон наладился. Но все это резко закончилось, когда я наконец осознал, что большинство гостей тебя ни во что не ставят и считают обслугой, которая должна прискакивать по их зову. Менеджерам среднего звена, которые приходят на ланч в пиджачках, кажется, будто они добились успеха в жизни, имея зарплату в двести тысяч, просиживая целыми днями в офисе и отращивая пузо. Меня начало тошнить от таких мудаков.
Я начинал беситься и нервничать. Переехав в Москву, я быстро привык к метро, научился сливаться с общей серой массой, вариться вместе со всеми в одном котле в час пик и не обращать на людей никакого внимания. В ушах наушники, в руках книга. Но в последнее время все изменилось. Мне хотелось срывать злость на каждом встречном.
Хотелось вмазать парню, который в этой давке, растопырив локти, играл в телефоне, мешая проходить пассажирам, а если кто-то случайно задевал его, толкал обидчика в ответ.
Вмазать мужчине в деловом костюме с всклокоченными волосами, который вцепился в свой кожаный кейс и прижал его к груди. Он постоянно озирался по сторонам, будто в чемодане у него лежит куча наличных и он тревожится, как бы его не ограбили. Было бы забавно выдернуть этот кейс из его дрожащих рук и кинуться к открывшимся дверям. Этого придурка, наверное, инфаркт хватил бы.
Хотелось наорать в лицо женщине, которая наступила каблуком мне на ногу и даже не соизволила извиниться, а продолжила стоять как ни в чем не бывало, залипая в телефоне.
Было сложно сдерживать нестерпимое желание научить этих ублюдков порядку. Врезать разок по напыщенной морде и сказать, что они не одни торопятся, не одни стоят в неудобной позе и можно было бы вести себя сдержаннее и аккуратнее. И чтобы мои слова дошли и запомнились надолго, отвесить хорошего пинка в придачу. Было бы прекрасно. От этих мыслей на моем лице растягивалась улыбка, больше походившая на оскал.
Все вокруг казалось бессмысленным, но я не видел причин этого настроения ни в учебе, ни в работе, ни в жизни в этом городе. Апатия – зло, которое приходит осенью.
С Вано я обменивался парой фраз за день: «привет», «как дела», «универ говно», «пока». С Ромой и Юлей почти не разговаривал. Ребята списывали мое поведение на пострабочий синдром.
– Санек, посмотри на себя! Пришел ты в универ нормальным человеком, работы у тебя не было, общительный был, веселый. А сейчас… – сокрушался Вано.
Каждый день, просиживая задницу за партой, я задавался вопросами. Что я здесь делаю? Зачем мне все это? Менеджмент? Кому это дерьмо вообще нужно? Я не находил ответов. Не знаю, что меня заставляло продолжать ходить в универ. Возможно, иллюзорная надежда увидеть Катю, встретиться с ней взглядами. А что дальше?
Некоторые преподаватели меня шокировали и ускоряли процесс отторжения и отвращения. Они пытались вдолбить нам в головы, что работа – главная составляющая нашей жизни, которая всегда должна стоять на первом месте. «Целеустремленность, амбиции, стремление к лидерству. Этими качествами должен обладать каждый наш студент, ведь вы – наше будущее», – талдычили нам преподы. Частенько они вздыхали и взмахивали руками, сетуя на то, что человек не машина. Их очень печалил тот факт, что люди испытывают эмоции. «Эмоции – главная помеха рабочему процессу. Искоренив эмоции, мы повысим нашу производительность в несколько раз. Вы должны оставлять все свои переживания, неудачи и семейные проблемы дома. Должны входить в двери офиса со светлым и чистым разумом, готовые покорять вершины. Тогда и только тогда ваше время не будет уходить впустую. Научитесь подавлять свои эмоции, забудьте о своих проблемах и чувствах. И всегда помните: время – деньги». И так изо дня в день нам пытались донести эту «великую мудрость», основу современного мира.
Однажды, после очередной порции ереси, раздраженный, я вышел из аудитории и чуть ли не бегом поспешил покинуть универ. На четвертом этаже напротив столовой стояли скамейки. Когда я пробегал мимо, время замедлилось, мое сердце подпрыгнуло, забилось в бешеном ритме, и я резко остановился. Катя сидела, поджав под себя босые ноги, ее кеды стояли на полу под скамейкой. В руках она держала книгу. Сэлинджер «Над пропастью во ржи». Я сразу узнал это произведение по обложке, точно такая же книженция лежала у меня на полке дома.
– Эй, ты чего застыл? Домой идешь? – спросил меня Рома.
Я стоял посреди коридора, вынуждая студентов обходить меня.
– Можем вместе на метро поехать, я сегодня сразу домой. Дела, знаешь ли…
– Ага. Иди, я догоню, – не поворачивая головы, проговорил я.
Опоссум в последнее время после пар тусил
