Уилл Мюррей - Призраки войны
– А как их зовут, Фонг? Вы помните их имена?
– Одно имя – Бойетт, еще одно – Понд. Еще там Коллетта, Маккейн и Уэнтворт. И еще один человек – большой, черный, как вы, зовут Янгблад.
Римо, который к этому времени уже оставил попытки через головы аудитории рассмотреть, что происходит на сцене, неожиданно выпрямился на стуле.
– Я знал во Вьетнаме парня по имени Янгблад. Негра. – Голос Римо звучал странно.
– Фьюти-фьюти-фьюти, – отозвался Чиун, начавший испытывать некоторое раздражение. Копра Инисфри уже несколько минут не говорила ничего смешного.
– И как давно вы встретили этих людей? – спросила Копра Фонга.
– Два года. Меня послали в этот лагерь, потому что я немного знаю по-английски. Начальник лагеря, капитан Дай, он хотел меня шпионить за американцы. Если они захотят убегать, я должен сказать. Я это не делал. Капитан Дай очень сердился. Сказал: он меня сломает, но я упрямый. Не сдавался. Он бросил меня в домик, там жили американцы. Они стали мои друзья, и я тоже стал их друг.
– И все изменилось около месяца назад, так? – спросила Копра.
– Да. Капитан Дай разбудил нас ночью. Лагерь переехал. Мы не знали, что случилось. Нас сунул контей… такой железный ящик, потом увез на грузовик. Американцы думали: они умрут, но я знал по-другому. Я с ними договорился. Я убежал. Обещал приехать в Америку, рассказать миру и найти помощь.
– Ну, а как мы убедимся, что вы говорите правду?
– Есть доказательство, – ответил Фонг.
– И вот мы подходим к самому главному! То, что вы сейчас увидите, – это не особый вьетнамский стриптиз, но самое настоящее, подлинное доказательство того, что американские солдаты против своей воли удерживаются во Вьетнаме. Покажите нам, Фонг.
Фонг встал и вежливо поклонился аудитории. Потом снял пиджак и повесил его на спинку стула. Расстегнул манжеты рубашки и снял ее.
– Итак, вы готовы? – возгласила Копра. – Оператор, готовьтесь снимать крупным планом. Мы в прямом эфире, друзья. Сейчас вы увидите ход самой истории. Ну, вперед, Фонг, дружище!
Фонг начал поворачиваться спиной к публике.
– Это полный разврат, – проворчал Чиун. – Они что, последний стыд потеряли? Как можно заставлять нас смотреть такую гнусную порнографию?
– Тише, папочка, – прервал его Римо. Он был необычайно серьезен. – Я хочу это увидеть.
Вдруг в первом ряду какой-то человек вскочил со своего места.
– Умри, предатель! – выкрикнул он по-вьетнамски и вскинул руку.
Раздалась короткая очередь. Фонг с выражением крайнего удивления на лице резко дернулся, будто прикоснулся к оголенному проводу. В его груди появилось с десяток маленьких отверстий. Задник сцены внезапно окрасился в красный цвет.
Время словно замерло. Несколько мгновений, а может, целую вечность Фонг простоял на подгибающихся ногах, потом не удержался и рухнул на пол.
Зрители разом охнули, когда их взорам предстало красное месиво, некогда бывшее спиной Фонга.
Потом все повскакали со своих мест и бросились к выходу. Студию наполнили возбужденные крики на английском и вьетнамском. Но все шумы перекрывал вой, подобный вою раненого буйвола. Крик Копры Инисфри.
Римо вскочил с места.
– Чиун, догони этого парня! Задержи его, а я позабочусь о Фонге.
Мастеру Синанджу не надо было давать указаний. Он уже давно вскочил со своего места и скакал в направлении выхода, ступая обутыми в сандалии ногами по головам и плечам публики. В развевающемся кимоно он парил над зрителями, стараясь при этом, чтобы под ноги ему попадались только вьетнамские головы.
Видя, в какое возбуждение пришла публика, Римо высоко подпрыгнул и ухватился за потолочную балку. Потом по-обезьяньи скакнул туда, где, как экзотические фрукты, висели софиты. Еще три прыжка – и вот он уже на сцене. При этом Римо тщательно следил за тем, чтобы его лицо не попало в поле зрения телекамер. Не хватало еще стать телезвездой общенационального масштаба!
Римо опустился на колени перед распростертым на полу Фонгом. Вьетнамец бился в предсмертных судорогах. Римо знал, что это конец. Вся спина Фонга была в дырках – пули прошли навылет. Римо приподнял голову Фонга и осторожно перевернул его на спину.
На груди Фонга вздувались и лопались красные пузыри. Пули пробили легкие. Римо тысячи раз видел такие ранения во Вьетнаме. Он печально покачал головой.
– Я… обещал… Янгблад… – с трудом выговорил Фонг, булькая горлом. – Кто-нибудь… туда… Помогите освободить американцев.
– Я это сделаю, – тихо сказал Римо. – Я обещаю.
На губах Фонга выступила кровавая пена, он в последний раз всхлипнул и закрыл глаза.
Римо опустил голову Фонга на доски сцены и опять перевернул его на живот. Вся спина Фонга была залита кровью. Но чуть пониже, почти у самого копчика, Римо увидел, что из-под крови проступает какая-то надпись.
Римо аккуратно стер кровь. Всего две строчки: имя – Дик Янгблад, и девиз по латыни: “Семпер Фи”.
– Дик, – тихо произнес Римо.
Рядом, на полу, раскинув руки, как раненая птица, валялась Копра Инисфри. Римо стряхнул с себя минутное оцепенение и подошел к ней.
– Я ранена! Меня убили, – стонала Копра Инисфри. – Подумать только, какой нас ждет рейтинг!
– С вами все в порядке, – заверил ее Римо.
– Посмотрите на мою грудь. Кровь!
– Это не ваша кровь. Это кровь Фонга. Давайте я помогу вам встать.
Копра шлепнула его по руке.
– Не прикасайтесь ко мне своими кровавыми руками! На мне платье от самого Холстейна. Ну-ка дайте мне лучше микрофон.
Римо нахмурился, но поднял с пола микрофон и передал Копре.
Копра поднесла микрофон к губам и, глядя в потолок, заученным тоном произнесла:
– Мы вернемся после рекламной паузы. Потом микрофон выпал у нее из руки, и она зарыдала. Римо с отвращением покачал головой и сошел со сцены. Студию уже очистили от публики. Операторы сидели за камерами с равнодушным видом, словно все, что они только что засняли, происходило в муравейнике, а не в человеческом сообществе. Режиссер программы пришел в себя и, увидев неподвижно распростертую на полу тушу Копры Инисфри, затравленно воскликнул:
– Нет, только не это – только не Копра!
Закрыв лицо руками, чтобы не попасть в объективы телекамер, Римо выскользнул через запасной выход и принялся искать Чиуна. Мастер Синанджу был в вестибюле. Чиун попирал ногами судорожно дергающегося вьетнамца с тоненькими усиками. Вьетнамец изрыгал проклятия, и Чиуну пришлось усмирить его шлепком сандалией. В руках у Чиуна были целые гроздья вьетнамцев, которых он держал своими тонкими изящными пальцами с длинными ногтями за воротники рубашек.
– Ну, вот, – горько заметил Чиун, – опять ты взвалил на меня самую грязную работу.
Римо без слов поднял залитые кровью руки.
– Я допускаю, – продолжал Чиун, – что бывают работы и погрязнее, чем ловля кишащих вшами вьетнамцев. – И выпустил своих пленников.
– Который из них нам нужен? – спросил Римо.
– Откуда мне знать? – пожал плечами Чиун. – У всех вьетнамцев лица похожи на подгоревшее печенье. Как можно отличить одно печенье от другого?
– Я не видел лица убийцы. А ты?
– Нет. Я преследовал его до этого самого места, но со спины они все друг на друга похожи.
– На нем была голубая рубашка, – сказал Римо, внимательно разглядывая вьетнамцев, пойманных Чиуном. В голубую рубашку был одет только один из них.
– Ты, – обратился к нему Римо. – Вот ты-то нам и нужен.
– Нет! – запротестовал вьетнамец. – Я не стрелял. Я американец. Натурализованный.
Римо схватил вьетнамца за запястья и легонько сжал их, пальцы у того разжались, а кисти безвольно повисли. В руках ничего не было. Римо наклонился и понюхал ладони.
– Порохом не пахнет. Давай обнюхаем остальных. – И Римо учинил тотальную проверку. Ничьи ладони не пахли порохом – а обоняние у Римо было так хорошо развито, что он учуял бы этот запах и спустя несколько часов после стрельбы. На всякий случай он обыскал всех вьетнамцев. Ни один из них не был вооружен.
Чиун расхаживал туда-сюда по спине вьетнамца, распростертого на полу.
– Этот тоже не вооружен, – сообщил Чиун.
– Ты упустил его, – упрекнул Римо.
– Я старался. Но как можно было ожидать, что в одном месте окажется сразу так много вьетнамцев? Может быть, нам надо одному из этих негодяев оторвать голову и принести ее Императору Смиту? Кто сумеет заметить подмену?
– Мы сами, – ответил Римо. – Ладно, пошли. У нас есть важные дела.
– Да? – удивился Мастер Синанджу и сошел со своего вьетнамского пленника. Выходя из здания, Чиун вытер ноги о коврик у дверей.
– Какие дела? – поинтересовался Чиун, заметив решительное выражение лица Римо.
– Там, в студии, я дал обещание. И теперь Смит должен помочь мне его исполнить.
Глава 7
Римо нервно расхаживал по номеру “люкс” в отеле “Центральный парк”. Он уже смыл кровь с рук и переоделся. Вместо белой майки и коричневых брюк на нем теперь была черная майка и серые джинсы.
