Кристофер Эйтс - Черный мел
— Ну да, в самом деле, — согласился Джолион.
— Получается пять, — подытожил Джек. — И зачем мы заявили шесть игроков?
— Не знаю, — ответил Чад. — Просто показалось, шесть — как раз нужное число. Может, вспомнился кубик?
— Значит, нужно найти еще одного, — вздохнул Джек.
Все замолчали и начали думать. Правда, Чад не подбирал кандидатуру шестого игрока, он думал об Эмилии, раскручивая в голове медленные и желанные сцены, его любимый сон наяву.
XII(v).С Эмилией они познакомились в очереди на медосмотр, первокурсники его проходили до начала семестра. Джолион, Чад и Джек стояли в очереди вместе. Из кабинета вышел Марк, когда он поравнялся с ними, Джек спросил, что там делают.
— А, ерунда, — ответил Марк. — Проверяют зрение, слушают, меряют давление манжеткой…
— Хочешь сказать, сфигмоманометром? — уточнил Джек.
Эмилия стояла впереди них, при этих словах она медленно повернулась и окинула Джека презрительным взглядом.
— Что такое? — вскинулся Джек. — Просто прибор так называется.
— А как называется существо вроде тебя? — спросила Эмилия.
— Может быть, придурок, который умеет пользоваться словарем?
Эмилия один раз моргнула своими большими зелеными глазами.
Джолион рассмеялся и сказал:
— Я Джолион, а это Чад. Это существо зовут Джеком. Поверь, он лучше, чем может показаться при первом знакомстве. А ты?..
— Эмилия.
— Что ты изучаешь?
— Психологию.
— Психология — замечательный предмет, — заметил Джолион. — Я только что закончил читать Фромма. Просто невероятно, до чего он злободневен. Настоящий гений.
— Значит, ты тоже психолог? А мне казалось, я знаю всех психологов-первокурсников.
— Нет, я правовед, — ответил Джолион. — Просто интересуюсь Фроммом.
Эмилия прищурилась и склонила голову набок, а потом вдруг сказала:
— Знаешь, ты один из немногих, кто, узнав, что я изучаю психологию, не просит: «Ну тогда скажи, о чем я сейчас думаю».
Джолион посмотрел на Эмилию в упор.
— В чем дело? — спросила она.
— Ни в чем. Просто… ты напомнила мне одну девушку, с которой я когда-то был знаком… совсем недолго.
— Надеюсь, девушка была хорошая, — сказала Эмилия.
Джолион на миг как будто куда-то уплыл, и над ними повисло неловкое молчание.
Чад поспешил заполнить паузу:
— Эмилия, почему ты выбрала психологию?
— Очень хороший вопрос, Чад.
Чад ощутил прилив знакомого жара к лицу.
— Сама не знаю, — продолжала Эмилия. — Надеюсь выяснить до того, как окончу курс.
XII(vi).Пока Джек барабанил пальцами по щеке, прикидывая, кого бы пригласить на шестое место, а Чад грезил об Эмилии, Джолион тоже думал об Эмилии. Во всяком случае, с Эмилии начались его воспоминания. Он вспоминал месяц, проведенный во Вьетнаме, американку с такими же светлыми, как у Эмилии, волосами и такими же глазами цвета морской волны. Сходство было поразительным. Они могли быть сестрами. И такие же коралловые губы.
XIII.Игры пробудили во мне неприятные воспоминания о разводе. Эти коробки — часть совместно нажитого имущества, их я забрал себе, когда четыре года назад ушел от Блэр. Я захватил даже детские игры, которые мы купили для ее племянниц и племянников. Моя бывшая жена решила не сражаться за «Змей и лестниц». Игры всегда становились у нас камнем преткновения. Я терпеть не мог проигрывать даже в самом невинном состязании. А Блэр заслуживала лучшего, она хотела только одного — помочь мне. Бедная Блэр!
Вчерашний день — ерунда, обыкновенная оплошность. Я разложил игры по пакетам вместе с мусором. Больше никаких легкомысленных затей. Кстати, сегодня мне лучше. Мой зарок нерушим, я понемногу прогрессирую. Я выполнил все пункты вечернего распорядка. Вечер — вещь в себе, китсовская осень, «пора туманов и плодоношенья»…
Чили и рис. Галочка. Маленький глоток виски. Галочка. Стакан воды. Галочка.
Раздеться, почистить зубы, принять лекарства. Одну розовую таблетку, одну желтую, одну голубую.
И ложка сахара — чтобы лекарства лучше подействовали. Жизнь — как качели. Вверх — вниз. Работа — игра. Бодрствование — сон. Стимулятор — наркотик.
Сворачиваюсь калачиком, мне уютно и хорошо. Что-то негромко пою себе под нос. Галочка.
XIV.Чад постучал в дверь. Он услышал скрип — Джолион подошел к двери. Чад невольно сжался. Может, не вовремя? Может, не стоило приходить? Нет, глупо бояться. Он пришел просто так, без повода. Захотелось побыть с Джолионом. Хорошо бы вместе пообедать в «Гербе Черчилля». А потом они зайдут в букинистический магазин, будут рыться в книгах… Или никуда не пойдут, примутся пить кофе и говорить об Игре. Так что, скорее всего, стеснение в груди не от страха, а от радостного предвкушения.
Открыв дверь, Джолион улыбнулся. Молча развернулся и зашагал к кровати, на ней была расстелена газета, накрывшая все одеяло, кроме небольшого кусочка, на который и уселся Джолион.
— Внизу, на лестнице, я встретил Проста, и он попросил тебе это передать, — начал Чад и помахал несколькими листами бумаги, исписанными от руки.
— Спасибо, — поблагодарил Джолион, — положи на стол.
— Зачем Просту понадобилось твое эссе по римскому праву?
Джолион слегка смутился. Взял газету, ткнул пальцем в первую полосу:
— Отлично написано… Скорее всего, Михаилу Горбачеву дадут Нобелевскую премию мира.
— Джолион, мне казалось, ты называл его… надеюсь, я правильно тебя понял… ты говорил, Прост — стопроцентный, первосортный козел.
Джолион вздохнул и пояснил:
— Слушай, вчера я дописал эссе и вдруг увидел его в библиотеке. Была полночь, и он не написал ничего, кроме нескольких разрозненных отрывков. Консультация у него сегодня, он трясся от страха. Поэтому я дал ему свое эссе… на время.
— Хотя он стопроцентный, первосортный козел?!
— Мне показалось, так будет правильно, — сказал Джолион.
— То есть тебе стало его жалко? — уточнил Чад.
Джолион еще больше смутился:
— При чем здесь жалость?
— Да ладно… — фыркнул Чад, положил эссе на письменный стол и устроился в кресле рядом с кофейным столиком.
Джолион вырвал из газеты статью о Горбачеве, отложил в сторону и переключился на Чада.
— Хочешь, я приготовлю завтрак? — спросил он.
Чад огляделся по сторонам и заметил тостер и электрический чайник.
— Тост? — спросил он.
— Нет, — ответил Джолион, — настоящий завтрак.
— Ну да, — с сомнением ответил Чад, — валяй!
Джолион широко улыбнулся и включил чайник. Достал из ящика письменного стола два яйца и скатерть. Чад молча следил за тем, как Джолион стелет скатерть на кофейный столик. Скатерть была круглая, из тонкого белого кружева.
— Ты как пьешь чай? — спросил Джолион.
— Как я… что? Как пью чай? Из чего, ты хочешь спросить? Из чашки.
— С молоком? С сахаром? Только не говори, что с лимоном.
— Я в жизни не пил чая, — признался Чад.
Джолион одобрительно кивнул:
— Отлично! Значит, тебе я сделаю как себе: крепкий, без сахара, с капелькой молока. Отлично!
Когда вода закипела, Джолион налил две трети в глазурованный керамический заварочный чайник, который извлек из-под кофейного столика. У электрочайника откинул крышку и половником положил в оставшуюся воду яйца. Закрыл крышку, засек время по часам. Из того же ящика, где были яйца, он достал два толстых куска белого хлеба и засунул их в тостер.
Пока готовился завтрак, Джолион рассказывал Чаду о только что прочитанной книге. Он очень заразительно рассказывал, Чаду тоже захотелось ее прочесть. Джолион снял томик с полки и протянул Чаду.
— Если понравится, оставь себе, — небрежно предложил он. Потом посмотрел на часы и сказал: — Ровно пять минут. — Щипцами он извлек из заварочного чайника два чайных пакетика, накрыл чайник специальным стеганым чехлом с вышитыми яркими колокольчиками и зелеными листьями. Потом включил тостер и продолжал: — Он был алкоголиком. Как и все лучшие американские писатели.
Чад посмотрел на книгу, ему стало стыдно, что он до сих пор не слыхал о Раймонде Карвере. Он прочел текст на задней стороне обложки. Карвера называли одним из величайших представителей американской литературы. И вот вам пожалуйста — он узнает о книге своего соотечественника от англичанина! Чад полистал страницы, прочел содержание. Названия рассказов показались ему простыми, но емкими.
Джолион сидел у чайника и смотрел на часы.
