Борис Терехов - Помойник
На площади перед магазином располагался мини-базарчик, на котором несколько скучающих теток торговали овощами и солениями. На меня они воззрились с великим любопытством, собираясь подозвать к себе и показать свой товар. Но я быстро прошагал мимо.
К фасаду магазина была приставлена деревянная лестница. На лестнице стояла рыжеволосая девица в тулупе, одетым поверх белого халата, и старательно протирала тряпицей каменный барельеф.
— Э-э, — протянул я.
— Вы ко мне? — обернувшись, спросила девица.
— По всей вероятности.
— Я сейчас, минуточку. Заходите, пожалуйста, в магазин. Но ничего там не воруйте.
— Конечно, — пообещал я, — у меня и мешка-то с собой нет.
— Почем я знаю, — парировала она. — Может быть, у вас карманы как мешки.
Я поднялся по трем низким ступеням, открыл, помогая себе плечом, массивную тяжелую дверь на упругой пружине. Миновал маленький темный коридор, отворил еще одну дверь и очутился в пустом помещении магазина.
Почти сразу за мной появилась продавщица и, снимая на ходу тулуп, прошла за прилавок. Это была простоватой наружности девица лет двадцати пяти. С натуральными рыжими волосами, что доказывали веснушки возле ее вздернутого носа и болотного цвета глаза. На левой груди продавщицы вздымалась, благодаря тесному бюстгальтеру, табличка с надписью от руки «Юля». Табличка предназначалась мне и мне подобным. Поскольку местные жители, разумеется, знали не только имя продавщицы, но и всю ее подноготную вплоть до седьмого колена.
— Я совсем ничего не воровал, — сказал я.
— Верю-верю. Ваша одежда нигде не оттопыривается. Да и щеки не надуты.
— Но привет, Юля! — поздоровался я. — И в вашем лице всем парижским коммунарам!
— Доброе утро! — ответила продавщица, расцветая в улыбке и показывая золотой верхний передний зуб. Очевидно, она обрадовалась появившейся возможности поболтать с неизвестным человеком. — Но, к сожалению, я не представляю никаких коммунаров. Мне они глубоко до лампочки.
— Какое совпадение. Мне тоже.
— Что желаете? Я вся к вашим услугам.
— Очень надеюсь, — со значением произнес я. — Но для начала я осмотрюсь.
Поселковый магазин поражал обилием своего ассортимента. Казалось, здесь было все что угодно. Но в нем царил подлинный хаос. Такой же, как в памятном мне подсобном помещении травматологического отделения больницы. Но очень поражало, что, например, жестяные банки с эмалью соседствовали с ящиком копченой рыбы. Или совковые лопаты — с коробкой DVD-дисков.
Удивили меня и цены. Они были на порядок ниже, чем на самом дешевом московском оптовом рынке. Они представлялись просто чисто символическими.
— Выбрали чего-нибудь? — подбоченившись, поинтересовалась рыжеволосая продавщица.
— Пока еще нет. Глаза прямо разбегаются. Что-то у вас все тут дико перемешано.
— Что есть, то есть. Помойник не любит порядка.
— Какой Помойник? — спросил я. И вспомнил, что Шура тоже говорила о нем, когда навещала меня в больнице.
— Это у нас в поселке бытует такая присказка.
— Понятно, местный фольклор.
— Во-во, типа того.
— Помойник не Помойник, но у вас все тут дико перемешано. Это я вот к чему. Вы, Юля, можете запросто взвесить мне вместо мармелада, скажем, мелких гвоздей.
— Ну, что вы, милый покупатель! Не волнуйтесь ради бога! Я не ошибусь! Обещаю, что кушать гвозди вместо мармелада вы не будете. Равно как и болты с шурупами, — хихикнула она.
— Спасибо, это обнадеживает. Посоветуйте мне тогда что-либо на свое усмотрение, — попросил я. — Естественно, то, что пригодно в пищу.
— Обижаете, у нас все продукты пригодны в пищу. Отравы мы принципиально не держим.
— Однако, к слову, у того изделия не слишком свежий и аппетитный вид, — показал я на батон заветренной колбасы за стеклом витрины.
— Разве? — удивленно вскинула брови Юля. — Но это же сущие пустяки! Перед употреблением это колбаску следует только сварить или поджарить. Делов-то на пять минут. И все болезнетворные микробы и бактерии мигом передохнут. Без остатка. И вы насладитесь настоящим колбасно-чесночным вкусом.
— Ваши сосиски-сардельки из той же серии? — спросил я.
— Как котлеты и пельмени, — ответила она.
— Признаться, по натуре я не экспериментатор. Судьбу испытывать я не буду. Поэтому придется мне ограничиться консервами, — сказал я, взял с прилавка банку тушенки и повертел ее в руках. Банка выглядела крайне подозрительно. У нее были деформированы бока и оборвана этикетка. К тому же, уже год как истек срок ее годности.
— М-да, — протянул я, возвращая банку на место. — А как у вас вон та селедка, плавающая в бочке?
— Прелесть, а не селедочка. С тонким ароматным душком. Любимая закуска всех наших здешних мужиков.
— С душком? Выходит, что протухшая?
— Ну, не совсем, есть можно. Пока ею никто еще не травился.
— Отрадно слышать, что обходится без жертв. Геройский, однако, у вас народ, — заметил я. — Юля, вы не подумайте, что я чересчур привередливый человек. Но я попробую вашу селедку как-нибудь в другой раз. А как насчет обычного хлеба?
— Свежий хлеб нам не привозили уже неделю, — сказала Юля. — У нас есть пшеничная мука. Только ее нужно хорошенько просеять.
— Ага, ясно. Ну а крупы у вас имеются?
— Пожалуйста. В самом широком ассортименте. Попадаются нормальные пакеты, попадаются — с малюсенькими червячками и жучками. Но это ерунда. Переберите крупу перед готовкой.
— Что у вас все продукты такие не качественные?
— Как же иначе, если почти все они со свалки, — невозмутимо произнесла Юля.
— Вы хотите сказать…
Я не договорил, потому что в магазине появилось новое лицо. Краснощекая тетка с крупным мясистым носом, одетая в изящное пальто с шикарным воротником из чернобурки. Она поздоровалась зычным голосом и окинула меня заинтересованным взглядом. Потом, в мучительных колебаниях, постояла у прилавка и купила несколько осклизлых куриных окорочков, пачку маргарина, пакет чая и еще какую-то мелочь.
Видно было, что тетка была не прочь потолковать с продавщицей. Но не решилась делать этого при постороннем. С ухмылкой кивнула нам, шмыгнула носом и, семеня ногами, вышла на улицу.
— Так, Юля, ты говоришь, что ваши продукты с городской свалки? — спросил я, невольно переходя на «ты». Юля относилась к той категории людей, которые с трудом располагают к иной форме общения.
— Конечно, Володя. С нее родной.
— Ты меня знаешь? — удивился я.
— А то, как же! Ты недооцениваешь наших местных жителей. Тебя сейчас не знают у нас в поселке разве что грудные младенцы. Да и они знают. Только сказать не могут. Ведь ты племянник покойного Виктора Бугримова, — улыбнувшись, произнесла рыжеволосая продавщица.
— Точно, племянник, — согласился я.
— Ну а то, что в нашем магазине почти все продукты со свалки, мы не скрываем. Откуда бы у нас тогда взялись такие низкие цены? Нет, мы пробовали раньше торговать непросроченными товарами. Но их не брали — дорого. Эти же — пожалуйста. С великой радостью. Скажу больше, к нам приезжают отовариваться со всех окрестных деревень.
— И не травятся люди?
— От грибов гораздо чаще. Мы что вредители, чтоб травить наш собственный трудовой народ? Заведомое гнилье мы в магазине никогда не предлагаем.
— Но мне любопытно, как на это смотрят контролирующие органы? — спросил я. — Та же торговая инспекция, к примеру?
— В контролирующих органах не люди работают, что ли? Им что есть не нужно? Честное слово, ты будто из Америки приехал. Не знаешь, как это у нас делается.
— Стало быть, даете взятки?
— Угу, взятки, — хмыкнула она. — Володя, ты надолго в наши края?
— Наверное. Но будущее покажет.
— Не сомневаюсь. Ничего, постепенно привыкнешь к нашей пище.
— Разумеется, привыкну, — кивнул я. — Сейчас же посоветуй, что мне у вас купить.
— Ну, возьми куриные окорочка, итальянскую лапшу и еще красную рыбу. Если желаешь, возьми ананас. Найду тебе с совсем маленьким лежалым бочком, — пообещала она.
— Отлично, беру. Потом, мне бы хотелось чего-нибудь выпить. Исключительно в целях подстраховки от болезнетворных микробов. Лучше всего подойдет водка. Средство испытанное.
— Понимаю. Но помнишь, я говорила, что у нас почти все со свалки? Под словом «почти» я имела ввиду в том числе и водку. Она хоть и не со свалки, но паленая.
— Тогда не надо, — отказался я. — А как ваше вино?
— Вина у нас море разливанное. И красное, и белое, и розовое. Но все оно кислое и с осадком, — состроила соответствующую гримасу Юля. — Но выход есть. Выход есть всегда. По-моему, ты живешь по-соседству с Мареком. Он у нас, так сказать, местный умелец и гонит приличный самогон. Но в основном, как утверждает, для личного употребления. Попроси, возможно, он продаст тебе бутылку, а то и ящик.
