Эндрю Пайпер - Проклятые
– Они пришли в полночь… – снова сказала Уилла.
Двое. «Их имена известны властям» – как потом написала об этом местная газета. Наркодилеры и изготовители метамфитаминов. Их продукцию, сильнодействующее средство, клиенты называли «супермен» за силу, которую оно придавало. Принявшему это зелье казалось, что он может летать и его нельзя убить.
Дом Уиллы они выбрали именно потому, что знали, где живет Грег. Тот самый коп, который «повязал» их три года назад и дал убийственные показания в суде. Когда зачитали приговор и осужденных начали выводить из зала суда, Грег видел, какими глазами они смотрели на него. Отсидев, они вновь принялись за старое, не представляя, чем еще можно заниматься, да и не умея больше ничего делать. Однако «супермен» подсказал им идею. Они убьют копа, засадившего их за решетку, и обставят дело так, чтобы со стороны казалось, будто это была кража со взломом, но у преступников что-то пошло не так. Однако они-то сделают все так, как надо, а им ничего не будет, поскольку наркотик породил чувство неуязвимости.
– Даже несмотря на то, что они уже были мертвецами, понимаешь, о чем я? – сказала Уилла. – Наркоманы забрались через окно в подвале и поднялись в темный дом. В дом, где за ночь до этого мы занимались любовью.
Пока Уилла рассказывала, я почти физически ощущал, как под весом преступников поскрипывают ступени лестницы. Слышал их возбужденное дыхание. Она прежде всего услышала именно эти звуки.
– Не знаю, почему я не разбудила Грега, – сказала она. – Ему надо было рано вставать, поэтому, думаю, я хотела дать ему выспаться. Глупо, правда? Посторонние в доме, в коридоре напротив нашей комнаты, рядом с комнатой сына, а для меня самое важное – не разбудить копа, лежащего со мной в постели. О чем я думала? Да я вообще не думала. Я не отдавала себе отчета в происходящем.
У них в доме хранилось оружие в ячейке с кодовым замком, на верхней полке во встроенном шкафу для одежды. Маленький полуавтоматический «браунинг». Грег брал ее пару раз на стрельбище, учил, как правильно держать пистолет, чтобы не поранить себя, как целиться и стрелять. Они называли это «на всякий случай». Уилла никогда не думала, что ей придется вставать на цыпочки, чтобы дотянуться до этой ячейки, набирать код, который вспомнился без усилий, брать оружие в руки. Она никогда не предполагала, что будет настолько быстро двигаться, а в ее голове будут только мысли об Эдди. Спящем сыне, в комнате которого находятся чужие люди. Эдди необходимо было увести куда-нибудь, и она под влиянием страха и паники совершенно осознанно взяла пистолет на изготовку и открыла дверь своей спальни.
В коридоре она увидела три фигуры. И единственную полоску света, которая падала на них от ночника, включенного в комнате Эдди. Свет окутывал их желтым, словно дым, облаком.
Двое мужчин. И мальчик. Ее мальчик.
Один из преступников небрежно положил руку на спину Эдди, будто они были приятелями, словно старший брат по-отечески поощряет мальчика за удачный бросок в кольцо. Другой мужчина стоял ближе к Уилле. Старший. И у них обоих тоже имелось оружие. Первый держал его приставленным к голове ребенка, а второй навел свой пистолет на Уиллу, насколько она успела заметить.
Наверное, должны были прозвучать какие-то слова, состояться какие-то переговоры. По крайней мере, судя по внезапно поглупевшему выражению их лиц и изумленно расширившимся глазам, они ожидали чего-то подобного.
Вместо этого Уилла подняла пистолет и спустила курок.
Голова «старшего брата» отдернулась назад, и на какое-то мгновение показалось, что ничего не произошло. Но в ту же секунду на обои позади него брызнули капли крови и осколки черепа. На его лице не появилось гримасы боли, а лишь возникло выражение огромного недоумения. Наркотик давал ему ощущение, что он еще жив, и мужчина попытался выстрелить. Он стоял, и смерть читалась в его глазах; пуля вынесла ему тот участок мозга, который отвечал за движения, и пистолет просто дергался в его руках, как пойманная рыба.
Эдди бросился прочь от бандита. Тот опустился на колени, а потом опрокинулся навзничь, и остатки содержимого черепной коробки вывалились на деревянный пол.
Только тогда Уилла услышала, что Грег встает с постели у нее за спиной. С этого момента события начали развиваться с удвоенной скоростью.
Уилла повернулась, чтобы прицелиться во второго бандита. Однако тот отпрыгнул к одной стене коридора, затем к другой, потом неуклюже подпрыгнул и наклонился, словно в детской игре в классики. И все это время он стрелял. Ей показалось, что он промахнулся, но тут она услышала, как у нее за спиной кто-то то ли икнул, то ли закашлялся. Она обернулась и увидела, что наркоман попал в Грега. Ее муж оседал вниз, хватаясь руками за горло.
Когда она вновь посмотрела на стрелявшего, тот спокойно ухмылялся. Он уже не прыгал и не уворачивался.
Уилла сделала одновременно две вещи.
Она постаралась повторить то же самое, что делал убийца секунду назад, и дернулась, уходя с линии огня, увидев, что он стреляет.
А еще она крикнула Эдди, вернее, постаралась крикнуть, но уже не могла ничего произнести, однако мальчик прочитал по губам матери, что она крикнула ему:
– Беги!
Следующее, что она запомнила, – день, такой же, как многие другие в предыдущие годы. Это был абсолютно такой же день, как тот, который она однажды уже прожила.
Уилла вытирала сковороду после того, как приготовила тосты Грегу и Эдди. Грег ушел мгновение назад, и аромат его пены для бритья еще стоял в воздухе, смешиваясь с запахом бекона. Эдди играл со своим автомобильчиком Бэтмена на ковре в гостиной. День только начинался. Первые часы, после которых наступит время обеда. Она вознаградит себя за ожидание бокалом вина, и они втроем вновь соберутся за одним столом. День как день, ничего примечательного – ни вечеринки, ни приглашений по случаю вручения мужу очередной награды, ни сборов для поездки в отпуск. День, который она провела вместе с сыном, когда тот уже собирался пойти в школу. Солнце в каждое окно посылало обещание, что все будет прекрасно.
Таким для Уиллы стало «ПОСЛЕ».
Когда Эдди спросил, можно ли включить телевизор, она предложила ему лучше погулять.
– А куда мы пойдем? – спросил он.
– Не знаю. Может, просто, куда глаза глядят. Или наши носы поведут.
Эдди встал. Вытянулся и повернулся так, чтобы его носишко смотрел в сторону двери, после чего промаршировал в том направлении и поинтересовался:
– Вот так?
– Именно! Именно так.
Через пару месяцев Эдди должно было исполниться пять лет. Уилла называла этот период возрастом «Я-тебя-съем». Ее любовь к сыну была такой страстной, такой ненасытной, что ей хотелось беспрестанно целовать его гладкие ножки, прыскать в его животик, пока мальчуган не зальется счастливым смехом, целовать его щеки. Он был такой аппетитный! И Уилла знала, что и сын испытывает те же чувства по отношению к ней. Ненасытная страсть быть рядом. О днях, которые им, матери и сыну, предстояло провести вместе, она не могла думать иначе, как о самом совершенном круговороте бытия. Они оба знали без слов, чего хочет другой, и знали, как реализовать это желание.
Впрочем, иногда Уилла испытывала чувство вины за то, что Эдди не участвовал в разных программах, которые реализовывали в их городке тощие мамаши, водившие огромные внедорожники и зацикленные на всяких развивающих играх и курсах для начинающих. Уилла могла вечерами напролет мурлыкать с ребенком или сидеть за швейной машинкой вместо того, чтобы валять дурака на курсах йоги или тенниса. Правда заключалась в том, что она не хотела тратить ни одной минуты из того времени, которое могла провести с ребенком.
Ничем таким особенным они не занимались, когда бывали вместе. Уилла могла считаться обычной мамашей вроде тех, что катают детишек по городу в колясках, оставляют на детском сиденье в автомобиле на парковке, пока сами совершают покупки в бакалейной лавке, и отчаянно вопят, если дитя лезет к качелям.
День, который она прожила в своем «ПОСЛЕ», был ровно о том же. Самый счастливый день ее жизни.
После завтрака они направились в городской парк Маркелласа, где в эти дни проводилась осенняя ярмарка. Несколько столов с овощами и фруктами местных фермеров, небольшая аллея аттракционов. На карусели Эдди выбрал для себя дракона, а Уилла рядом оседлала крылатого единорога.
– Интересно, что, теперь уже не делают на каруселях обычных лошадок? – поинтересовалась она у сына, однако тот не услышал ее вопроса, поскольку в эту самую минуту «изрыгал пламя», как и положено дракону. Он занимался этим настолько усердно, что ей пришлось вытирать ему подбородок от капелек слюны.
Она принесла с собой бутерброды, однако яркое октябрьское солнце вскружило им головы, и они вместо ленча купили хот-доги. И оба пришли к выводу, что это были самые вкусные хот-доги, которые они когда-либо пробовали в своей жизни. Белая сдоба, сладкая, словно пончик, яркая полоска горчицы и восхитительная свежесть осеннего дня. А может, ей запомнилось удовольствие, которое она испытывала от того, что Эдди прижался к ней, когда они сели на холмике за аллеей и их руки переплелись. Уилла почему-то чувствовала себя так, будто у них «свидание», только не романтическое, а совершенно невинное.
