Франк Тилье - Переломы
— Но… Что я там делала?
— Ах это… Жерар хотел отвезти тебя к врачу, ты отказалась. Жерар-то сразу подумал, что тебя изнасиловали. Женщина, одна, в таком состоянии, напуганная. Ты не хотела, чтобы к тебе прикасались. Просто в истерику впадала…
Алиса опускает ресницы, каждое слово этого человека действует на нее как удар хлыста. Восьмого… В понедельник восьмого, утром, она находилась в Исследовательском центре, потом — черная дыра, а восьмого вечером, судя по всему, она бродила по Кале.
Фред смотрит в глаза молодой женщины:
— Тебя обидели, а?
Алиса вспоминает окровавленную блузку.
— Я ничего не знаю. А что было потом?
— Я уложил тебя наверху, ты была измотана. Хотела остаться одна. Тебе было страшно, по глазам было видно. Я сказал, что ты можешь тут остаться на сколько захочешь.
Алиса не знает, должна ли она благодарить его. Слова, которые он говорит, ничего для нее не значат.
— И… И вы знаете, почему я не вернулась домой? У меня есть квартира.
Фред качает головой. В его жестах чувствуется что-то женственное, какая-то тонкость, обычно не присущая мужчинам.
— Нет-нет, о своей квартире ты мне не говорила. Просто сказала, что ты… живешь где-то, где всегда холодно. Что ты оттуда почти никогда не выходишь.
— Где именно?
— Не знаю.
Алиса потерянно оглядывается:
— Бред какой-то.
Фред садится напротив, упирается подбородком в сжатые руки.
— К сожалению, ты мне не очень-то много рассказала.
Алиса сжимает губы. Ее отвлекают шаги на лестнице. Появляется какой-то человек. Она поднимает светлые глаза. Сверху спускается парень лет двадцати, по виду — араб. Фред спрашивает по-английски, не побудет ли он наверху еще пару минут, и говорит, что позовет его есть суп.
Иностранец с тревогой смотрит на Алису, потом уходит. Фред кивает в сторону лестницы:
— И его тоже не помнишь?
— Ничего не помню. Кто это?
— Нет, это же просто невероятно!
— Вы нашли меня на набережной, привезли сюда. Что потом?
— Ты осталась в доме до следующего дня. Ты много разговаривала с Самсоном, вы хорошо поладили. Он мне даже сказал, что ты ему что-то оставила на память. А в среду, когда я вернулся, тебя уже не было. Ты сбежала.
Фред кидает перед ней листок бумаги.
— В твоей комнате, на кровати, я нашел вот это. Твой номер телефона… Поэтому я и позвонил, я хотел понять.
Алиса берет листок и внимательно изучает его. Это не ее почерк, она уверена. Она снимает очки и трет глаза. Фред внимательно наблюдает за всеми ее движениями.
— Тебе нехорошо?
Молодая женщина возвращается к разговору. Ей нужно узнать побольше.
— Я разговаривала с Самсоном? Это… тот, которого я видела?
— Нет. Это Хабиб, суннит из Ирака. Самсон из Эритреи, настоящий католик. И он… черный, если ты понимаешь, о чем я.
— И что я ему дала?
— Он мне не показывал. Он, знаешь ли, очень скромный.
— Я… Можно мне попить? Стакан воды, пожалуйста…
Фред берет кувшин:
— На, держи…
— Алиса… Меня зовут Алиса Дехане. Я вам не называла своего имени?
— Нет. Ты не хотела называться, мы звали тебя «брюнеточка».
Фред ласково улыбается:
— Алиса. Какое красивое имя.
Молодая женщина трет лоб и поправляет очки.
— Мне необходимо поговорить с Самсоном.
— А вот это будет нелегко. Он вчера вечером уехал и утром не вернулся. Может быть, ему удалось пройти.
— Пройти? Куда?
Фред снимает бандану. На плечи ему падает сверкающая копна светлых волос. Кольцо-пирсинг под левой бровью подчеркивает голубизну его глаз. Они еще светлее, чем у Алисы, но взгляд у него не такой пронзительный.
— Слушай, черт тебя побери, откуда ты такая взялась? Куда, по-твоему? В Англию. Ты новости смотришь?
Алиса опускает голову:
— Мой отец забрал меня из школы в шестнадцать лет, чтобы…
— Чтобы что?
— …чтобы — я помогала ему на ферме. И… он никогда не позволял мне смотреть телевизор, было слишком много работы, и потом, он был против… против той лжи, которую там показывали. И поэтому даже теперь, когда я живу одна, я его почти не смотрю. У меня нет ни мобильного, ни компьютера. Старая привычка.
— Ах вот оно что… Извини.
Алиса водит пальцем по клетчатой скатерти.
— Если бы только люди перестали говорить мне: «Извини».
— Ладно, я усвоил урок, больше извиняться не буду. Хорошо, если объяснять в двух словах, здесь странноприимный дом. Я принимаю беженцев, приезжающих из других стран, чтобы работать в Англии. Ну, то есть, я их не принимаю… Сейчас у нас октябрь, значит, с точки зрения закона через несколько дней я буду помогать людям, подвергающимся опасности. Это звучит лучше, а главное, это не позволит полиции сесть мне на хвост, и я получу свободу действий.
Алиса резко встает:
— Послушайте, я… Вы должны помочь мне найти Самсона. Мне необходимо понять, что произошло за эти два дня.
12
Даже здесь, в своем рабочем кабинете в клинике, Люк Грэхем не может не думать об Алисе. В последние недели в отделении психотерапии события развивались с необычайной скоростью. После занятий с Коринной, девушкой, испытывающей панический страх перед уколами и кровью, ему хотелось только одного: пробраться в сложно устроенный мозг своей молодой пациентки, проникнуться звуками ее голоса, понять, продвинуться дальше. Он садится на стул, закрывает глаза и включает маленький магнитофон, который хранит в ящике стола. Кассета номер четырнадцать.
— Перескажите мне свой повторяющийся страшный сон, Алиса.
— Я прижата к каменной стене, руки и ноги раскинуты. Я голая, я прикована цепями, на запястьях — железные кольца. Стена уходит в обе стороны, углов не видно. Это напоминает средневековую темницу. Мне холодно, я хочу есть. Мне хочется пить. На земле передо мной извивается большая змея. Она разевает пасть, она хочет впиться зубами в шрам у меня на животе. Я пытаюсь кричать, но изо рта у меня вылетают только пузырьки без слов, а мой отец давит их пальцами и улыбается. Отец как бы парит над землей, под двумя большими перекрещенными балками.
— Эти балки находятся в вашей камере или снаружи?
— Мне… мне кажется, внутри. Доротея стоит перед дверью с решеткой, она расставила руки и загораживает выход, и они с папой обмениваются улыбками, как сообщники. А где-то за ее правым плечом неподвижно стоит Мирабель.
— Вы можете описать Мирабель?
— Она живет далеко, за холмом.
— А вы бывали у нее дома?
— Нет. А зачем?
— Опишите мне Мирабель.
— Она рыжая, у нее кривые зубы и маленькие черные глазки. Она гладит по голове маленького мальчика, его зовут Николя, у него подсохшая ссадина на коленке, он застенчивый и пугливый. За ними с потолка спускается тень, распространяющаяся на всю стену. Это…
— Алиса? Все в порядке? Продолжайте…
— Это Берди. У него большие черные крылья, он сверкает глазами.
— А кто это такой?
— Это чудовище, он уносит детей, он похож на птицу. Он всегда там, всегда… Даже в других моих снах, в других кошмарах…
— Он причинил вам зло?
— Нет, но он меня пугает. Я так боюсь его! Все время.
— Продолжайте. Ваш кошмар…
— Мой пес, Дон Диего, громко лает. Его лай отдается эхом, я не знаю, откуда он исходит, но понимаю, что собаке страшно. Внезапно змея выскакивает у меня из живота и скрывается в кармане пальто моего отца. Доротея громко смеется. И тут изо рта у меня перестают вылетать пузырьки, я начинаю кричать и просыпаюсь.
Люк нажимает кнопку, в кабинете становится тихо. Кошмар… В нем-то все и дело… Решение… Однако он еще не собрал все элементы, все детали головоломки, которые позволили бы полностью понять эту последовательность образов. Например, почему Клод Дехане парит в воздухе, под перекрещенными балками? Алиса как-то рассказывала о двух перекрещенных балках в старом деревянном сарае на отцовской ферме, тут, безусловно, есть какая-то связь. Что же касается выскакивающей из живота змеи, речь, по всей видимости, идет о материализации аппендикса, который Алисе удалили в Перу, во время путешествия с отцом, когда ей было двенадцать лет. Эта операция оставила глубокий след в психике девочки.
Люк знает, что теперь разгадка совсем близка. Он со вздохом открывает ящик и кладет туда свой диктофон. Его взгляд падает на именинную свечку в форме цифры 8. Восемь лет… Он осторожно поднимает свечку, подносит к носу, от нее пахнет миндальным пирожным… Взрывы смеха, развевающиеся на ветру волосы, воздушные змеи высоко в небе… Люк вздрагивает и кладет свечку обратно. Прошлое и все, что в нем было, должно остаться далеко, далеко позади.
