Михаил Март - Сломанные побеги
К новому языку пришлось привыкать. Но он все делал сам. Лена умела жестко критиковать, подбрасывала идеи, они спорили, даже кричали, но потом опять начинали все заново.
Но что бы ни происходило, девушка уходила от него в полночь, не оставляя хрустальной туфельки. Сильная натура, ничего не скажешь. А он, сентиментальный слюнтяй, в нее влюбился. После ее ухода им овладевала хандра. Пить он боялся. Утро придет быстро, а с тяжелой головой работа не клеится.
Однажды он пошел в знакомый бар и привел в дом Полину. На сей раз душещипательных бесед не велось. Он сразу потащил ее в спальню и не просил переодеваться.
Полина пробыла с ним до утра.
— Мне кажется, тебе уже не нужен психоаналитик. Тебе нужна хорошая баба, а не шлюха. Я подумала и решила. В тебя может влюбиться молодая девка. Но не в того зануду, которого я видела в прошлый раз. Рискни. Но если промахнешься, потом уже не оправишься. Ты имеешь только один шанс. На второй у тебя не хватит сил. Превратишься в очередного непонятого гения со стаканом и бутылкой в руках.
— Думаю, что мы еще увидимся. Ты меня отрезвляешь, Полечка. Поддержка в твоем лице мне еще понадобится.
— Кто платит, тот и музыку заказывает.
— После ее ухода, он сел и написал лучшую главу книги. Когда вечером Лена прочла ее, замечаний не нашлось.
— Мне нравится, — тихо сказала она. — И как у тебя это получается? Непостижимо простым смертным. Поделись секретом.
— Тут нет секретов. Написание книги — процесс сомнамбулический и разъяснениям не поддается.
— Точно. Ты смахиваешь на лунатика. Ничего не видишь, не слышишь, весь в себе. Уплываешь от реальности.
— Меня беспокоит Акишин. Такого человека превратили в исчадие ада. Он же положительный герой!
— Твоему герою понравится его литературный образ. Плохие и хорошие — устаревшие понятия. Мир делится на живых и мертвых. Последние вызывают больший интерес.
— Мысль интересная, но с нашей идеологией несовместимая. Мы боремся с насилием на экране и в литературе. Добро должно побеждать.
— По этой причине на экранах сверкают лезвия ножей и звучат пулеметные очереди.
— Коммерческое американское кино. Им можно. Они не наши. А нам нельзя. Мы воспитываем новое поколение.
— Новое поколение предпочитает «пепси» и американские боевики. Нас оно не интересует. Мы работаем на другого читателя. И мы не в ответе за жизнь умершего композитора. Он дал тебе поручение, и ты должен выполнить последнюю волю друга.
Впервые Лена позволила себе прилечь на кушетку, поджав под себя ноги. Слишком увлеклась или наоборот расслабилась, не мог попять Павел. Она притягивала его, как магнит, а он пытался сопротивляться нахлынувшему желанию.
— Пора начинать писать второй вариант, — продолжала девушка, глядя в окно. — Черновик сносный и даже интересный. Заказчик утвердит твой роман и останется довольным, но в свет должна выйти другая книга. Та, которую покойник уже не прочтет.
— Я тебя не понимаю.
— Мало перца. Это не бомба. Салют по умершему другу. Поставленная цель не выполнена.
— Но почему же? Разоблачение его отца, измены его единственной жены, приключения и страсти в Париже, где трижды его признавали лучшим композитором. Участие в демонстрациях у советского посольства вместе с Ивом Монтаном и Симоной Синьоре. После чего прославленной парочке закрыли въезд в Советский Союз, а все пьесы Жана Поля Сартра убрали из репертуара наших театров. А они были его друзьями. Но Акишину ничего не сделали. Связь с диссидентами, пара убийств, в которых его подозревали. Хорошо закручено. И всегда он выходил сухим из воды и оставался на плаву. Пара кинороманов с актрисами. Музыка к фильмам, интриги, подставы. Чего еще не хватает?
— Бомбы. Я вот о чем подумала, Паша. Если ты уберешь из книги имя Аркадия Акишина и заменишь его на Васю Тапочкина, то мы получим твой очередной триллер, только с претензией на реальные события. Да и то из-за громких имен людей, которые уже не смогут дать опровержение. Драки с любовниками жены можно доказать при помощи живых свидетелей. Но они показывают лишь слабость героя, а не его силу. Рогоносец, он и есть рогоносец. Буйный импотент наш герой. Жалкий неудачник по жизни и неплохой композитор для публики. Интересно? Да. Для ограниченной аудитории. Это не бестселлер, а очередной том ЖЗЛ.
Критик хренов! Столько труда вложено, а теперь ты предлагаешь выбросить рукопись в корзину?
— Ну, почему же. Акишину она понравится. Тихоня будет в восторге от характеристик, ему приписываемых. Но я смотрю на книгу со стороны. А ты этого сделать не можешь. Беда в том, что тебе нравится все, что ты пишешь. Хороший совет тебе дали. Научись смотреть на себя со стороны.
— Как? Черт подери, советчики! Сами попробуйте.
— Не кричи на меня. Я тебе не жена и даже не любовница.
— А жаль!
Лена с удивлением посмотрела на партнера, словно он сделал открытие.
Он смутился. Его вопль выглядел очередной слабостью.
— Если это пойдет на пользу делу, то я могу лечь с тобой в постель.
— Не нуждаюсь в одолжении. И с чего ты решила, что я к этому стремлюсь? Ляпнул глупость, вот и все.
— Хорошо. Забыли.
Она криво усмехнулась и вновь перевела свой взор на деревья за окном.
У Павла выступили капельки пота на лбу. Он стиснул зубы. Опять остался в дураках.
— У тебя есть конкретные предложения? — спросил он после долгой паузы.
— Есть. Так вот, по поводу взгляда со стороны. Читателю непонятно, кто написал книгу об Акишине.
— Возьму новый псевдоним.
— Допустим. Но почему автору должны поверить? Кто он? Биограф композитора? Но почему его никто не знает?
— Акишин — скрытный человек. О себе ничего не рассказывал. Однако в книге полно фактов, которые многие могут подтвердить. И они описаны очень подробно.
— Отлично. Та книга, которую мы начнем сейчас, будет не многим отличаться от той, что написана. Только станет она более таинственной и притягательной.
— Таких приемов сотни, только сути они не меняют.
Лена продолжала, будто не слышала его.
— Повествование от первого лица. Значит, речь идет не о наблюдателе, а об участнике всех описанных событий.
— От лица женщины? Любовницы?
— От лица молодого мужчины Любовника
— Акишин — голубой?
— Еще не бомба, но детонатор к ней. Детей у Акишина нет, жена гуляла, а ему было наплевать. Тогда он уже не рогоносец. Любовнику должно быть сейчас лет тридцать пять. Их бурный роман начался, когда мальчику едва стукнуло пятнадцать. Акишин — скрытный человек? Все правильно. Он не афишировал своих отношений. К тому же в те времена такая связь, называемая мужеложством, преследовалась уголовным кодексом.
— Идея интересная. Но Акишину она не понравится.
— А он о ней ничего не узнает. Ты дашь ему на утверждение эту рукопись, новая выйдет в свет после его смерти. Откровения любовника знаменитого музыканта могут стать бомбой.
— В этом что-то есть. Но описывать страсти мужчин мне не под силу.
— Доверь мне эту задачу. Я лучше тебя знаю, как ведут себя мужчины в постели.
— Не сомневаюсь.
— Правильно делаешь. Твое дело интрига. Она должна стать еще острее. И еще ревность. Автор всю жизнь ревновал Акишина к другим мальчикам и не без повода. Может это и заставило его взяться за перо и написать воспоминания.
— Подумаем. Ключ подобран, остальное — дело техники. Но автор должен иметь лицо. Кто-то захочет задать ему вопросы. Где-то появятся его фотографии. Это должен быть живой человек, способный играть свою роль и уметь отвечать на каверзные вопросы.
— Таких марионеток пруд пруди. Я же сейчас работаю в отделе писем. Кое-что читаю. Пишет выпускник литературного института. Профессиональный литератор. Написал уже пять книг. Разумеется, гениальных. Но издатели не хотят ничего печатать. Сколько злобы, отчаяния, возмущения в его письмах. Бездарных баб, не способных связать два слова, печатают, а его нет. О знании материала вообще речи не идет. Приводит один пример:
«Она достала пистолет и высыпала из барабана на стол все десять пуль». И эта чушь выходит тиражом в триста тысяч экземпляров. В чем чушь, я не разобралась и потребовала объяснений. Жду его письма.
— Все правильно. Пишут женщины, читают тоже женщины и их не интересуют элементарные знания профессии, хотя повествование ведется от лица профессионалов. В одной фразе куча ошибок.
— И ты их знаешь?
— Конечно. Это же мой жанр. Ошибка первая. У пистолета есть обойма, а барабаны только у револьверов. Ошибка вторая. Револьверы бывают шести и семизарядные, но не десяти. Ошибка третья. Пуля — составная часть патрона. Сами по себе они не стреляют. Соответственно, на стол могли упасть только патроны. Но такие мелочи читательниц не интересуют. Издатели книги выпускают, но не читают. А редакторы — те же женщины и очень далеки от оружия. Но речь идет о другом, как я понял. Одного из таких авторов можно привлечь к нашей авантюре. Они жаждут славы.
