Ранульф Файнс - Профессионал
Родившийся в год окончания Второй мировой войны, Даррел был прирожденным бойцом. С малых лет он прокладывал себе дорогу кулаками, сначала в детском саду, затем в полудюжине школ, а потом, еще не достигнув совершеннолетия, стал чемпионом по боксу в Валлийской школе авиации. В 1962 году Даррел поступил на службу в королевские ВВС и вскоре сделался чемпионом КВВС и вспомогательных служб в среднем весе. Одно время он тренировался у Дейва Джеймса, и сам великий Эл Филлипс предлагал ему уйти в профессиональный бокс. Даррел остался уличным бойцом в боксерских перчатках: он слишком горячо любил авиацию, чтобы променять ее на профессиональный ринг.
Даррел говорил с мягким валлийским акцентом. Честность для него была религией, и, несмотря на дремлющую агрессивность, он редко выходил из себя. Снискав репутацию человека порядочного и справедливого, Даррел дослужился до звания сержанта. В шестидесятых ему пришлось побывать на Кипре, в Сингапуре, в Малайзии, Замбии и Южном Йемене, в арьергарде почетного отступления Британской империи из своих колоний.
В 1970 году, за два года до того как устроиться в «Роунтри», Даррел был принят в ряды 21-го территориального воздушно-десантного полка, а четыре года спустя его завербовал в «пушинки» Спайк Аллен, которому требовался очень мобильный местный на юго-западе страны.
На 18-й развилке Даррел свернул с М-5 на Хотуэлл-роуд. Он не вел торговые дела в Бристоле, однако на Юго-Западе почти не было крупных городов, с которыми он не был знаком достаточно хорошо. Оставив «эвенджер» на Истон-роуд, Даррел пересек улицу и вошел в паб «Пони из шахты».
Истон изобилует домами Викторианской эпохи и тускло освещенными улочками. В этническом плане здесь царит самая настоящая мешанина, по городу рассыпаны десятки убогих пивнушек, но «Пони из шахты» – совершенно другое дело. Паб был недавно отреставрирован, но хозяева сохранили первоначальную атмосферу популярного у рабочего класса заведения, куда можно без опаски пойти с женой, если только у нее достаточно большой запас слов. Декором служили развешенные по стенам бронзовые шахтерские лампы, конская упряжь, кирки, лопаты и прочие снасти углекопов. Помещение было разделено деревянными кабинками, в них стояли столы и скамьи.
Заказав две кружки «Гиннеса», Даррел направился прямиком в угловую кабинку, где его уже ждал Джо.
– Рад тебя видеть, друг мой.
Восточноевропейский акцент Джо никак не вязался с клетчатой рубашкой, галстуком в клетку и безукоризненно отутюженным твидовым костюмом. В четверть седьмого вечера зал еще оставался относительно пустым, но все же Даррел, поздоровавшись с Йозефом Хонгозо, бросил в щель стоящего рядом музыкального автомата несколько монеток, чтобы предстоящий разговор на какое-то время потонул в популярных мелодиях.
– Давненько мы не виделись, – сказал Даррел, пожимая венгру левую руку.
В 1956 году, во время восстания в Будапеште, советский танк оторвал Йозефу правую руку, однако он и сейчас, в свои сорок девять лет, побеждал в состязаниях по армрестлингу любого соперника.
Даррел передал Хонгозо досье на Сайминса, полученное от Спайка. Он понимал, что в папке вряд ли содержится информация, неизвестная венгру, поскольку Джо вот уже неделю следил за каждым шагом наркоторговца.
Подняв взгляд, коротышка-венгр сказал:
– Этот человек – исчадие ада, понимаешь! Он убивает в нашем городе молодежь и даже маленьких детей.
Джо терпеть не мог наркотики в любом виде, даже если речь шла о лекарствах. Торговцев «дурью» он люто ненавидел.
Только Даррелу и Спайку было известно о той помощи, которую Хонгозо оказывал «пушинкам». Даррел завербовал его два года назад, в Бристоле, после встречи в кафе на Стейплтон-роуд. Сам Даррел в течение трех часов дожидался там темноты, поглощая несчетные чашки черного кофе. У Джо, владельца кафе, особой работы не было, и он, будучи человеком общительным, решил развлечь одинокого клиента дружеской беседой. Слово за слово, и они разговорились.
В юности Джо, как и миллионы европейцев, хлебнул горя. Он родился в деревушке Келешалом на югославско-венгерской границе, и все детские годы его навязчиво преследовала тень Гитлера. Местные нацисты пометили деревья в деревне именами антифашистов. «Когда придет Гитлер, – злорадствовали они, – ты будешь болтаться вот здесь». Однажды в деревню нагрянула зондеркоманда, и многие жители были зверски убиты. Затем в 1945 году пришла Красная Армия, но ужасы не прекратились.
Джо примкнул к борцам за свободу и разделил с ними предсказуемое поражение. Через два года после восстания он бежал на Запад вместе со своей женой Марией. В феврале 1958 года он обосновался в Бристоле, где уже жила довольно многочисленная венгерская диаспора. Пять лет Джо работал на заводе посудомоечных машин, отказывая себе во всем. Ему удалось накопить денег на два подержанных грузовика, он получил контракты на транспортные перевозки и в 1965 году неплохо заработал на строительстве моста через Северн и аэропорта в Ковентри. Его бизнес процветал, и он снискал известность во всем иммигрантском сообществе, щедро жертвуя нуждающимся. Однако частые разъезды отрицательно сказались на семейной жизни, и он расстался с Марией. Именно тогда Джо купил кафе и стал добропорядочным британским гражданином.
Возможно, в Дарреле Джо увидел себя самого в дни борьбы за свободу. Какими бы ни были его побуждения, он стал опорой Даррела в преступной столице Юго-Запада.
Даррел один-единственный раз увидел искру гнева в глазах Джо, когда предложил оплатить его расходы. Ударив глиняной трубкой по каблуку, венгр покачал головой.
– Я буду помогать тебе защищать свободу, расправляться с грязными мерзавцами, которые ей вредят. Из-за них мне пришлось расстаться с любимым Будапештом. Теперь ты даешь мне возможность хоть как-то отомстить. Этого достаточно. Больше никогда не заводи разговор о деньгах.
«Пони из шахты» постепенно заполнялся мужчинами и женщинами в одинаковой одежде. Громогласный хохот, брань, сальные шутки.
– Чуть дальше по этой улице городской автовокзал, – объяснил Джо. – Водители приводят сюда своих кондукторш, перед тем как возвращаться домой, к женам.
Заметив высокого представительного мужчину с дорогой сумкой на плече, Даррел толкнул венгра в бок.
– А вот и он. Здесь этот парень бросается в глаза, словно голый член на свадьбе.
Подойдя к стойке, он угостил Дэвида Мейсона пивом. Прежде они никогда не встречались, но оба знали, что Спайк вряд ли подберет гнилое яблоко. Музыкальный автомат умолк, однако посетители стояли плечом к плечу, и сверхзвуковой «конкорд» мог бы незамеченным пролететь над самой улицей.
Мейсон порадовался тому, что взял напрокат дешевый «форд-эскорт». Его «порше» рисковал бы не только своей краской на стоянке перед пабом, где на низкой кирпичной ограде кучками сидели лоботрясы, преимущественно белые, ищущие неприятности и вообще готовые на все, чтобы развеять скуку.
– У нас есть два часа до половины девятого вечера, когда Сайминс отправится восвояси, – сказал Джо. – Он точен как часы. С минуты на минуту должен вернуться на так называемый «показательный суд». Затем домой. Вы увидите, как этот мерзавец обращается даже со своими людьми. И после этого, уверен, сегодня ночью уже не будете вести себя как изнеженные барышни.
– Он местный? – спросил Мейсон. – Я хочу сказать, он начинал свою преступную деятельность в Бристоле?
Досье, предоставленное Спайком, было крайне скудным.
Покачав головой, Джо снова раскурил трубку.
– Нет, не местный, – ответил он, – однако за те два года, что он здесь, успел отхватить солидный кусок рынка наркотиков.
У Даррела мелькнула мысль, что Джо растрачивает себя впустую, занимаясь кафе. Венгр обладал даром вынюхивать подробности – это умение сберегало Даррелу время и несколько раз вызволяло его из весьма щекотливых ситуаций. Сайминс, как сейчас рассказал Джо, почти всю свою молодость провел в Австралии, после того как его семья в середине пятидесятых уехала туда из Лондона. В конце шестидесятых, разбогатев на бурно растущем рынке наркотиков Сиднея, он стоил триста тысяч фунтов. Когда сиднейская полиция прижала наркоторговцев, Сайминс и ему подобные перебрались в Пакистан. Там он процветал до 1975 года, пока пакистанская полиция не обнаружила тонну конопли на борту принадлежащего ему судна.
Сайминс возвратился в Великобританию. Первая его попытка открыть «точку» на западе Лондона, в Айлуорте, окончилась разбитым в кровь носом – громил прислал уже обосновавшийся в этом районе торговец. Сайминс осторожно прощупал почву в других местах и в конце концов решил остановиться в Бристоле, где близкие родственники его подружки Дианы уже торговали наркотиками.
– Наш мистер Сайминс сперва действует медленно и осторожно, – объяснил Джо. – Он не повторяет ошибку многих своих коллег, которые стремительно врываются в чужую вотчину. Это самый быстрый путь на дно какого-нибудь пруда. Сайминс обосновался здесь со своей чернокожей сучкой и стал потихоньку вынюхивать, что к чему.
