Дуглас Престон - Гора Дракона
— Вам придется уйти. Тебе тоже, Розалинда. Я не могу открыть клетку, когда в помещении находится кто-то еще.
Ученый в ужасе наблюдал затем, как один глаз животного неожиданно выскочил из глазницы, из которой тут же хлынула кровь. Шимпанзе молча метался на полу, щелкал зубами и размахивал лапами.
— Что за черт? — пробормотал Карсон, оцепенев от ужаса.
— До свидания, — твердо сказал Филлсон и потянулся к шкафу за спиной.
— Пока, Боб, — ответила Брендон-Смит, и Карсон заметил, что у нее немного изменилась интонация, когда она обратилась к смотрителю.
Последнее, что увидел Карсон, когда они закрывали дверь, был шимпанзе, который сжался от боли и отчаянно хватал лапами свою изуродованную морду, а Филлсон заливал что-то из банки с распылителем в его клетку.
Женщина тяжело шагала по другому коридору и молчала.
— Скажите, что случилось с шимпанзе? — наконец спросил Карсон.
— Я думала, это очевидно, — ответила она. — Отек мозга.
— Чем он вызван?
Брендон-Смит повернулась и посмотрела на него. Ему показалось, что она удивилась.
— Вы что, действительно не знаете, Карсон?
— Нет. И с этих пор прошу, зовите меня Ги. Или доктор Карсон, если вам так больше нравится. Я не люблю, когда меня называют просто по фамилии.
Она немного помолчала, а потом ответила:
— Хорошо, Ги. Эти шимпанзе заражены вирусом Х-гриппа. Тот, которого вы видели, находился в третьей стадии болезни. Вирус стимулирует активную выработку спинномозговой жидкости. Со временем давление выходит за пределы мозга через большое затылочное отверстие. Те, кому повезет, умирают в этот момент. Некоторые держатся до тех пор, пока у них не вываливаются глаза.
— Х-грипп? — спросил Карсон.
Он чувствовал, как пот стекает у него по лбу и под мышками, пропитывая внутреннюю поверхность костюма.
Вдруг Брендон-Смит резко остановилась. Послышался шум статических помех, и ученый услышал ее голос:
— Сингер, ты можешь объяснить мне, почему этот шут ничего не знает про Х-грипп?
— Я еще не рассказал ему о проекте, — ответил директор. — Это следующий шаг.
— Мистер-задом-наперед в своем репертуаре, — сказала она и повернулась к Карсону. — Идем, Ги, прогулка окончена.
Она оставила Карсона у выходного люка. Он прошел в помещение химической обработки и подождал необходимые семь минут, пока раствор под высоким давлением поливал его костюм. Вскоре он вернулся в раздевалку. Его слегка разозлило, когда он увидел, что директор, спокойный и отдохнувший, сидит за столом и решает кроссворд из местной газеты.
— Понравилась экскурсия? — спросил Сингер, подняв от газеты голову.
— Нет, — ответил Карсон, который тяжело дышал и пытался прогнать гнетущее ощущение, возникшее у него внутри гриппозного отсека. — Эта ваша Брендон-Смит хуже удара горячей сковородой по голове.
Сингер рассмеялся и покачал головой.
— Отлично сказано. Она самый блестящий ученый из всех, что работают у нас в настоящий момент. Знаешь, если мы добьемся успеха в этом проекте, то все сказочно разбогатеем. Включая тебя. Достаточно уважительная причина, чтобы потерпеть выходки Розалинды Брендон-Смит, тебе так не кажется? На самом деле она испуганная маленькая девочка, которая прячется под горой жирной плоти.
Он помог Карсону снять костюм и показал, как следует его сложить и убрать обратно в ящик.
— Я думаю, пришло время узнать про ваш таинственный проект, — сказал Карсон, закрывая шкафчик.
— Разумеется. Давай пойдем в мой кабинет и выпьем чего-нибудь холодненького.
Карсон кивнул.
— Понимаете, там был шимпанзе, и у него…
Сингер поднял руку.
— Я знаю, что ты видел.
— И что, черт подери, это было?
Директор остановился.
— Грипп.
— Что? Грипп? — переспросил его Карсон.
Сингер кивнул.
— Я никогда не слышал про грипп, от которого из черепа вываливаются глаза.
— Это очень необычный вид гриппа, — сказал директор.
Схватив Карсона за локоть, он провел его по коридорам сверхсекретной лаборатории, и они снова оказались под приятными лучами солнца пустыни.
Ровно без двух минут три Чарльз Левайн открыл дверь своего кабинета и проводил молодую женщину в джинсах и свитере в приемную.
— Спасибо, мисс Филдс, — с улыбкой сказал он. — Мы вам сообщим, если на следующий семестр у нас появится вакансия.
Когда студентка направилась к двери, профессор взглянул на часы.
— Это все, Рэй? — проговорил он, повернувшись к своему секретарю.
Тот с усилием оторвал глаза от попки мисс Филдс, которая шла к двери, и открыл ежедневник, лежащий на столе.
Он пригладил свою безупречную стрижку, как у Бадди Холли,[8] и почесал мускулистую грудь под футболкой без рукавов.
— Да, доктор Левайн, — сказал он.
— Есть какие-нибудь сообщения? Нас вызывают в офис шерифа? Или кто-то предлагает руку и сердце?
Рэй ухмыльнулся и, прежде чем ответить, дождался, когда закроется входная дверь.
— «Борукки» звонила два раза. Очевидно, на эту фармацевтическую компанию из Литтл-Рок не произвела впечатления статья, вышедшая в прошлом месяце. Они подали на нас в суд за клевету.
— И сколько они требуют?
— Миллион, — пожав плечами, ответил секретарь.
— Скажи нашим друзьям юристам, чтобы предприняли обычные шаги. — Профессор отвернулся. — Я не хочу, чтобы мне мешали, Рэй.
— Понял.
Левайн закрыл дверь.
По мере того как росла его скандальная слава в качестве выразителя идей Фонда генетической политики, Левайн обнаружил, что ему становится все труднее вести обычную жизнь профессора теоретической генетики. Природа организации делала его чем-то вроде громоотвода для определенного типа студентов: одиноких идеалистов, которым необходима яркая идея, чтобы отдаться ей без остатка. Кроме того, деятельность фонда превращала самого Левайна и его офис в мишень яростного гнева деловых кругов.
Когда его предыдущий секретарь уволился после серии угрожающих звонков, Левайн в качестве меры предосторожности сделал две вещи. Заменил замок на двери своего офиса и нанял Рэя. Его способности секретаря оставляли желать лучшего. Но, будучи бывшим спецназовцем ВМС США, уволенным из армии из-за шумов в сердце, он мастерски умел поддерживать мир и порядок. Складывалось впечатление, что все свободное время Рэй гоняется за юбками, но на работе он с равнодушным спокойствием относился к любым формам устрашения, и благодаря этой черте профессор считал его незаменимым.
Тяжелый засов с приятным стуком встал на место, Левайн подергал дверную ручку и, довольный результатом, быстро прошел между горами студенческих курсовых работ, научных журналов и старых экземпляров «Генетической политики» к своему столу. Приветливая, добродушная манера, с которой он проводил собеседования, осталась за дверью. Одной рукой он расчистил центр стола и раскрыл ноутбук. Затем достал из кармана портфеля черный предмет размером с пачку сигарет, с тонким серым проводком сбоку. Потянувшись вперед на стуле, Левайн выключил телефон, вставил его шнур в черную коробочку, а серый провод в заднюю панель компьютера.
Еще до того, как он в одиночку отправился в крестовый поход против генной инженерии, сделавший его имя ругательством в дюжине ведущих лабораторий по всему миру, Левайн получил несколько уроков по теме безопасности. Черная коробочка была специальным криптографическим устройством для передачи компьютерных данных по телефонному кабелю. В ней использовались собственные открытые шифровальные коды, гораздо более сложные, чем принятые стандарты. Считалось, что их невозможно взломать даже при помощи правительственных суперкомпьютеров. Обладание таким прибором являлось сомнительным с точки зрения закона. Но Левайн был активным деятелем тайного студенческого антивоенного общества до того, как он окончил Калифорнийский университет Ирвайн в тысяча девятьсот семьдесят первом году, и потому отлично умел пользоваться нетрадиционными и даже нелегальными методами, чтобы добиться своих целей.
Левайн включил компьютер и принялся постукивать пальцами по столу, пока тот загружался. Затем он начал быстро печатать, подключась к коммуникационной программе, которая по телефонной линии соединила его с другим компьютером и другим пользователем. Очень непростым пользователем.
Он подождал, когда его вызов будет перенаправлен по междугородным линиям связи, двигаясь к цели по сложному маршруту, который невозможно отследить. Наконец послышалось шипение другого модема, что означало ответ на вызов. Раздался пронзительный писк, когда два компьютера установили контакт; затем на экране профессора появилась уже знакомая картинка: фигурка в костюме мима, балансирующая на земном шаре на кончике пальца. Почти сразу же она исчезла, и возникли слова, бесплотные, словно напечатанные призраком.
