Джон Гришэм - Время прощать
– Не учите меня, Джейк! – сердито рявкнул судья Этли. – Верховный суд еще никогда не менял моих решений. Никогда!
Джейк сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться:
– Прошу прощения.
Энсил говорил пятьдесят восемь минут. Закончив, он вытер увлажнившиеся глаза, заявил, что очень устал, не может продолжать, и вышел из комнаты. Люсьен поблагодарил Джареда Волковича за сотрудничество. Он не сообщал адвокату о том, что Энсил в бегах.
Возвращаясь в отель, они увидели нескольких полицейских, топтавшихся на углу, и решили зайти в кофейню, где укрылись в отдельной кабинке и попытались болтать ни о чем. Люсьен все еще находился под ошеломляющим впечатлением от рассказа Энсила, но продолжать эту тему не хотел.
– Номер в отеле оплачен еще за два дня, – сказал Люсьен. – Он в вашем распоряжении. Я уезжаю прямо сейчас. Вы можете пользоваться одеждой, зубной пастой – всем, что там есть. В шкафу висят старые защитные брюки с тремястами долларами в кармане. Они ваши.
– Спасибо, Люсьен.
– Каковы ваши планы?
– Не знаю. Я действительно не хочу в тюрьму, так что, наверное, как всегда, слиняю из города. Просто исчезну. Эти хлыщи меня не поймают. Для меня в этом нет ничего нового.
– И куда поедете?
– Ну, я мог бы податься и в Миссисипи, раз уж мой дорогой старший братец так высоко меня оценил. Когда я смогу получить свою долю наследства?
– Кто знает… Сейчас, когда мы с вами тут беседуем, там идет битва за него. Может, через месяц, а может, через пять лет. У вас есть мой телефон. Позвоните через несколько недель, глядишь, что-то и прояснится.
– Позвоню.
Люсьен расплатился, и они вышли через боковую дверь. Там, в переулке, и попрощались. Люсьен поспешил в аэропорт, Энсил – в отель. Когда он до него дошел, его уже ждал детектив.
В битком набитом зале, затихшем, ошеломленном, Фриц Пикеринг изложил свою историю со всеми сокрушительными подробностями. Летти сидела совершенно убитая, с опущенной головой, уставившись в пол, а потом и вовсе закрыла глаза. Время от времени она качала головой, как бы не соглашаясь, но никто в зале ей не верил.
Ложь, ложь, ложь…
Фриц продемонстрировал копию завещания своей матери. Джейк возражал против его приобщения к вещественным доказательствам на том основании, что невозможно было подтвердить подлинность почерка Айрин Пикеринг, но судья Этли почти не слышал его. Все было очевидно.
Уэйд Ланье попросил своего свидетеля зачитать пункт четвертый, тот, в котором говорилось, что Летти Лэнг завещано пятьдесят тысяч. Пикеринг прочел его медленно и громко. Два-три человека в ложе присяжных покачали головой, словно не могли в это поверить.
– Итак, мистер Пикеринг, – Уэйд Ланье продолжал вколачивать гвозди, – вы с сестрой усадили Летти Лэнг за кухонный стол и показали ей завещание вашей матери, так?
– Так.
– И если ранее в своих показаниях она заявила, что никогда не видела ничьего завещания, значит, она солгала?
– Наверное.
– Протестую, – подал голос Джейк.
– Отклоняется, – прорычал судья.
Было очевидно, во всяком случае Джейку, что отныне судья Этли – враг. Он видел в Летти лгунью, а в его мире нет порока хуже. За долгие годы он отправил в тюрьму несколько истцов и ответчиков, уличенных во лжи, но почти всегда это были дела о разводах. Ночь, проведенная в камере, творила чудеса обращения лжецов в правдолюбцев.
Летти тюрьма не грозила, хотя она была куда предпочтительнее того, что ее ждало на самом деле. В этот ужасный момент, когда присяжные нервно ерзали, озираясь, ей грозила потеря двадцати четырех миллионов плюс-минус, до вычета налогов, разумеется.
Когда свидетель говорит правду и эта правда болезненна, адвокатам ничего не остается, кроме как подвергнуть сомнению надежность свидетеля. Джейк сидел с каменным лицом, словно ожидал, что Фриц скажет именно то, что он сейчас говорил, но мысленно он лихорадочно искал уязвимое место в показаниях. Какая выгода Фрицу в этом свидетельстве? Зачем он теряет здесь время?
– Мистер Брайгенс? – произнес судья Этли, когда Ланье передал свидетеля для перекрестного допроса.
Джейк быстро встал и постарался изобразить уверенность. Первое правило любого выступающего в суде адвоката: никогда не задавать вопросов, ответы на которые вам неизвестны. Но если стоишь перед лицом неминуемого поражения, к черту все правила. Стреляя с ходу от бедра, Джейк сказал:
– Мистер Пикеринг, сколько вам заплатили, чтобы вы выступили сегодня с показаниями?
Пуля вошла прямо между глаз. Пикеринг дернулся, у него отвисла челюсть, и он беспомощно посмотрел на Ланье. Тот пожал плечами и кивнул. Вперед, мол, подумаешь делов-то.
– Семь с половиной тысяч долларов, – ответил Фриц.
– И кто вам заплатил? – потребовал ответа Джейк.
– Чек пришел из офиса мистера Ланье.
– И какая дата стоит на чеке?
– Я точно не помню… Что-то около месяца назад.
– Значит, месяц тому назад дело было фактически закрыто. Вы согласились прийти сюда, дать показания, и мистер Ланье послал вам деньги, так?
– Да, так.
– А вы не требовали больше семи с половиной тысяч? – спросил Джейк, стреляя наугад, не имея понятия об истинных фактах. Но интуиция его не подводила.
– Ну да, я просил больше.
– Вы хотели минимум десять тысяч, не правда ли?
– Ну, вроде того, – признался Фриц и снова посмотрел на Ланье.
Джейк читал его мысли.
– И вы сказали мистеру Ланье, что не будете свидетельствовать, если вам не заплатят, так?
– В то время я разговаривал не с мистером Ланье. Это был один из его сыщиков. Мистера Ланье я впервые увидел только сегодня утром.
– Не важно. Вы не собирались давать показания бесплатно, правильно?
– Правильно.
– Когда вы приехали из Шривпорта?
– Вчера во второй половине дня.
– И когда уезжаете из Клэнтона?
– Как только смогу.
– Значит, короткий бросок – скажем, двадцать четыре часа?
– Что-то вроде того.
– Семь с половиной тысяч за двадцать четыре часа. Вы весьма дорогой свидетель.
– Это вопрос?
Джейку стало намного легче, но он знал, что это не продлится долго. Посмотрел в свои записи, на каракули, которые сам не мог прочесть, и сменил тему:
– Мистер Пикеринг, разве Летти Лэнг не объяснила вам, что не имела никакого отношения к составлению завещания вашей матери?
Джейк знать не знал, что в действительности сделала Летти, разговор с ней впереди, быть может, уже во время ближайшего перерыва. И это будет пренеприятнейший разговор.
– Так она говорила, – ответил Фриц.
– И разве она не объяснила вам, что ваша мать никогда ни словом не обмолвилась с ней об этом завещании?
– Да, так она говорила.
– Где вы взяли копию завещания?
– Я ее сохранил.
На самом деле она пришла по почте от анонимного корреспондента, но кто теперь мог докопаться до этого?
– У меня больше нет вопросов, – сказал Джейк и сел.
– Перерыв до половины второго! – провозгласил судья Этли.
44
Джейк и Гарри Рекс сбежали из города. Джейк вел машину быстро, и они все дальше углублялись в сельскую местность, увеличивая расстояние между собой и кошмаром, случившимся в зале суда. Они не хотели рисковать столкнуться с Летти или Порцией, с другими адвокатами или с кем бы то ни было, кто стал свидетелем этого кровопускания.
Гарри Рекс был вечным «противником». Если день в суде проходил гладко, он не находил в нем ничего, кроме сплошного негатива. А в плохие дни мог неожиданно проявить неправдоподобный оптимизм в преддверии дня следующего. Пока сидящий за рулем Джейк кипел, Гарри терпеливо ждал, стараясь придумать что-нибудь, что могло поднять настроение приятелю – единственному защитнику своего окопа.
В голову пришло следующее:
– Вы бы лучше слезли со своей белой лошади и заключили сделку с этим сукиным сыном.
Джейк ответил только через милю пути:
– А почему вы думаете, что Уэйд Ланье пойдет на сделку? Он только что выиграл дело. Жюри теперь не даст Летти и пятидесяти долларов на поход в бакалейную лавку. Вы же видели их лица.
– Вы знаете, что в этом самое плохое, Джейк?
– В этом все «самое плохое». Хуже, чем плохое.
– Самое плохое, вы начали сомневаться во всем, что касается Летти. Я ни минуты не верил, что она, манипулируя Сетом, заставила его переписать завещание. Она не настолько хитра, а он был не настолько глуп. Но теперь вдруг, когда выяснилось, что она проделывала это и раньше, вы говорите: «Так-так, уж не привычное ли это для нее дело? Может, старушка смыслит в законах о завещаниях и наследовании больше, чем мы думаем?» И это вас бесит.
– Но почему она скрыла? Черт, я уверен, она никогда не рассказывала ни Порции, ни кому-то еще о том, что случилось с ней у Пикерингов. Наверное, мне нужно было еще полгода назад спросить: «Летти, а раньше вы никого не уговаривали изменить завещание, чтобы добавить в него выгодный для вас пунктик?»
