Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
Захватанный разлинованный лист из большой тетради, полностью покрытый буквами в завитушках.
– Хочешь, чтобы я прочитала это прямо сейчас?
Линнея кивнула, и София взяла письмо в руки.
Красивый, но трудночитаемый почерк. Письмо написано в самолете, попавшем в зону сильной турбулентности. В уголке значилось: “Ницца – Стокгольм, 3 апреля 2008 г.”. Из того, что рассказал Карл Лундстрём, София заключила, что он был на Французской Ривьере по делам. Значит, письмо написано всего за несколько недель до того, как Карла Лундстрёма арестовали.
Сначала сплошное пустословие. Потом текст становился все более фрагментарным и бессвязным.
Талант – это терпение и страх поражений. Ты наделена тем и другим, Линнея, так что у тебя есть все предпосылки для удачи, даже если сейчас ты этого не чувствуешь.
Но для меня все уже в прошлом. Раны, подобно проказе, разъедают душу.
Нет, я должен искать тени! Здоровые и полные жизни, проходят они рядом, следуют за трепещущими и делают их дорогими, я ищу дом в доме теней.
София узнала это выражение. Во время их встречи в Худдинге Карл Лундстрём говорил о доме теней. Он объяснял, что это – метафора некого тайного, запретного места.
София взглянула на Линнею поверх листа.
Неуверенно улыбнувшись, девочка опустила взгляд в пол, и София продолжила читать.
Все написано здесь, в книге, которая у меня с собой. В ней говорится обо мне и о тебе.
В ней говорится, что то единственное, что мне нужно в жизни, было тысячи и даже миллионы раз сделано до меня, что все мои деяния освящены историей. Корень моих желаний – не в моей совести, а во взаимодействии с другими. С желаниями других.
Я просто делаю, как другие, и совесть здесь ни при чем.
И все же совесть говорит: что-то неправильно! Не понимаю! Я мог бы спросить Дельфийского оракула – пифию, женщину, которая никогда не лжет.
Благодаря ей Сократ понял: мудрый знает, что ничего не знает. Невежда думает, что знает что-то о том, с чем не знаком, и потому он невежда вдвойне – ему невдомек, что он не знает! Но я знаю, что ничего не знаю! Значит ли это, что я мудрец?
Потом шли несколько нечитаемых строк, а также большое темно-красное пятно, которое София определила как пятно от красного вина. Она снова подняла глаза на Линнею и вопросительно вскинула бровь.
– Я знаю, – сказала девочка. – Он как будто немного не в себе – он же был пьяный.
София молча стала читать дальше:
Подобно Сократу, я преступник, обвиненный в растлении юношества. Но Сократ был педерастом. Что, если обвинители были правы? Общество славит своих богов, а нас, других, обвиняют в том, что мы поклоняемся демонам.
Сократ был таким же, как я! Разве мы ошибались? Обо всем написано в этой книге! Кстати, ты знаешь, что произошло в Кристианстаде, когда ты была маленькой? О Вигго и Генриетте? О них написано в этой книге!
Вигго и Генриетта Дюрер, подумала София. Аннет Лундстрём говорила, что на разных рисунках Линнея изображала то чету Дюреров, то Вигго.
София узнала амбивалентное отношение Карла Лундстрёма к правильному и неправильному – оно уже звучало в Худдинге. Фрагменты головоломки начинали вставать на свои места. София читала дальше, хотя письмо болезненно задевало ее.
Этот великий сон. И образность. Аннет слепа, и Генриетта слепа, как подобает девочкам из Сигтуны.
Школа в Сигтуне, подумала София. Генриетта? Кто это? Она отложила письмо. Кое-что не давало ей покоя.
София поняла, что Генриетта Дюрер была одноклассницей Аннет Лундстрём. На ней тоже была маска свиньи, она хрюкала и смеялась. У нее тогда была другая фамилия, что-то обыденное – Андерссон, Юханссон? Но она была среди тех, в масках и слепых.
И она вышла замуж за Вигго Дюрера.
Это уже слишком. София ощутила, как свело желудок.
Ее мысли прервала Линнея:
– Папа сказал, вы его поняли. Я подумала – он говорил о письме с кем-нибудь вроде вас, с пифией, его словами… хотя он такой странный.
– Что ты помнишь о Вигго Дюрере? О Генриетте?
Линнея, не отвечая, сгорбилась на стуле. Взгляд сделался пустым.
– О какой книге он упоминает?
Линнея снова вздохнула:
– Не знаю… Он так много читал. Но он часто говорил о рукописи, которая называется “Подсказки пифии”.
– “Подсказки пифии”?
– Да, хотя он никогда мне ее не показывал.
– А когда упоминает Кристианстад, что ты в этот момент думаешь? – Не знаю.
Меньше чем за неделю София успела поговорить с двумя девушками, которых сломал человек с одним и тем же именем. Карл Лундстрём мертв, а его жертвы нуждаются в реабилитации.
Что есть слабость? Быть жертвой? Женщиной? Использованной?
Нет. Слабость – не обернуть все это себе на пользу.
– Я помогу тебе вспомнить, – сказала София.
Линнея посмотрела на нее:
– Правда?
– Я уверена.
София выдвинула ящик стола и достала рисунки, которые Линнея сделала, когда ей было пять, девять и десять лет.
Пещера Св. Юханнеса
Имя Юханнес, Иоанн, – еврейское и означает “милость Божья”. С 1100 года девиз ордена иоаннитов – “Помощь бедным и страждущим”.
Так, по логике провидения, пещера под церковью Святого Юханнеса в стокгольмском Норрмальме функционировала как убежище для бедных и отверженных.
На двери, ведущей в пещеру, красовалась истрепанная наклейка такого вида, будто кто-то по ошибке приклеил сюда датский флаг. На самом деле она означала знамя иоаннитов – перевернутые, сведенные в одной точке мечи, образующие белый крест на красном поле. Кто-то наклеил его, чтобы показать: кто бы ты ни был, здесь ты в безопасности.
Однако логика провидения оборачивалась издевательским, не сразу видным смыслом: иногда обещание безопасности отдава лось фальшивым эхом. Бесполезно кричать “помогите!” здесь, среди стен-скал, в подземном склепе.
Телефонный звонок разбудил Жанетт Чильберг в половине седьмого утра. Начальник участка Деннис Биллинг приказывал немедленно ехать в город: в пещере Святого Юханнеса обнаружена мертвая женщина.
Жанетт быстро набросала записку Юхану и положила ее на кухонный стол вместе с сотенной купюрой, потом как можно тише выскользнула из дому и села в машину.
Оттуда она позвонила Хуртигу. Ему уже звонили из диспетчерской. Если поток транспорта будет не слишком плотным, он окажется на месте через пятнадцать минут. Из слов Хуртига следовало, что в пещере он будет как раз в обед, и они договорились встретиться на поверхности.
У грузовика в туннеле Сёдерлед лопнула шина, и поток машин практически встал. Жанетт поняла, что опоздает, перезвонила Хуртигу и сказала, чтобы спускался, не дожидаясь ее.
На Центральном мосту машины снова двинулись, и через пять минут Жанетт уже сворачивала в туннель Клара; потом она выехала на Свеавэген и проскочила мимо Концертного зала. Каммакаргатан была частично односторонней; Жанетт поехала по Теньергатан, после чего свернула направо, на Дёбельнсгатан.
Дорогу ей преградила группка людей. Жанетт въехала на тротуар, припарковалась и вышла из машины.
Вход в пещеру охраняли три патрульные машины с включенными мигалками и с десяток полицейских.
Жанетт подошла к Олунду и тут же увидела Шварца – тот стоял поодаль, перед массивной железной дверью. – Как тут? – Ей пришлось кричать, чтобы ее услышали.
– Бардак. – Олунд пожал плечами. – Мы очистили место от людей, вышло почти пятьдесят человек. Сама видишь… – Он махнул рукой. – Черт, да им просто некуда пойти.
– В Городскую миссию[106] звонили? – Жанетт отступила в сторону, пропуская полицейского, направляющегося задержать самых агрессивных.
– Разумеется, но у них все забито, и они не могут помочь прямо сейчас.
Олунд выжидательно смотрел на нее, и Жанетт, поразмыслив, продолжила:
– Сделаем так. Позвони в Стокгольмскую транспортную компанию, скажи, чтобы как можно быстрее прислали сюда автобус. В автобусе люди согреются, и тогда мы сможем поговорить с теми, кому есть что рассказать. Но, подозреваю, из большинства мы не много информации добудем. Им такое непривычно.
Олунд кивнул и достал рацию.
– Я спущусь, посмотрю, что произошло. Будем надеяться, что скоро они смогут вернуться по домам.
Жанетт подошла к железной двери. Шварц остановил ее и протянул медицинскую маску:
– По-моему, тебе лучше надеть вот это. – Он поморщился.
Запах действительно был невыносимый. Жанетт натянула резиновую ленту на уши и, прежде чем спуститься в темноту, убедилась, что маска плотно прилегает к лицу.
Огромный зал был залит резким светом прожекторов. Где-то тарахтел дизельный мотор, снабжавший током источники света.
