Тэми Хоуг - Ночные грехи

— Нет, — прошептала она, но все внутри не хотело уже сопротивляться. — Моя работа висит на волоске.

— А люди топором перерубят волосок, независимо от того, что мы делаем.

— О, спасибо за такое доверие к людям! — сказала Меган резким от боли и сарказма голосом.

— Это не имеет никакого отношения к тому, что я хочу или что я думаю или что хочешь или думаешь ты, — заявил Митч. — Они сделают то, что посчитают лучшим для себя. И ты это знаешь так же хорошо, как и я.

— Поэтому они собираются наказать меня, как если бы я была в чем-то виновата? — с горечью спросила Меган.

С жестким, бесстрастным выражением лица Холт пожал плечами, как бы говоря «почему нет?».

— Я так не думаю, — тихо сказала она. Как же было глупо хотеть любить его! Она не могла думать о любви как об акте возмездия или как об утешительном призе.

Меган медленно повернулась и пошла к двери, еле сдерживаясь, чтобы не высказаться вслух о несбывшейся надежде. Митч не проронил ни слова. Она гордо подняла подбородок и, взявшись рукой за ручку двери, в последний раз бросила на него взгляд.

— Я не буду спать с тобой только потому, что ты под рукой. У меня есть свои недостатки, но отсутствие самоуважения — не один из них.

День 10-й

1.02

— 31 °C, коэффициент комфортности: — 40

Ханна сидела в кресле в углу своей спальни. Она проснулась среди ночи. Снова. За девять долгих ночей, которые прошли с тех пор, как исчез Джош, она забыла, что это такое, спать глубоко и спокойно. Она сама выписала рецепт на валиум, но не смогла заставить себя сходить за ним в аптеку. Может быть, она не хотела сочувствия фармацевта, или, может быть, это был признак слабости, который она не хотела показать. Может быть, она не хотела — не заслуживала — облегчения или утешения сном. Или, возможно, просто боялась, что в отчаянии поддастся искушению принять его слишком много.

Полу было предложено пройти дактилоскопию. Он вернулся домой из полицейского участка возмущенным, потерявшим над собой контроль. Ханна видела прямой эфир ТВ7. Сначала она была им потрясена, затем репортаж вызвал у нее возмущение и отвращение, но под конец она просто испугалась. Потрясена, потому что не имела ни малейшего представления, что такое шоу состоится. Пол ничего не сказал ей об этом. Она была возмущена его беспечностью, можно даже сказать, безрассудством. Ее тошнило от возможных событий, которые вскрылись в ее сознании. Она испугалась, потому что не могла заставить их уйти.

Ханна смотрела на их пустую кровать, в то время как в уме, словно на театральных подмостках, в который раз проигрывались одни и те же сцены.

…Она видела, как стоит в гостиной, скрестив руки, плотно сжав челюсти, и пристально смотрит на ворвавшегося, словно ураган, Пола; как дежурный агент за кухонным столом принимает еще один из вызовов, которые беспрерывно сыпались с момента начала телевещания ТВ7. Друзья и родственники выражали озабоченность, предлагали свою поддержку, прощупывали вероятность существования какой-нибудь пикантной тайны. Ханна видела двигающийся рот Пола, но не слышала ни слова. Его слова перекрывал шум крови, пульсирующей в ее ушах.

— …Эта маленькая сучка, — рявкнул Пол, стягивая пальто. Он швырнул его на диван и постучал друг о друга носками тяжелых ботинок, которые следовало бы оставить в холле у дверей. В шнуровку набился снег, и теперь он таял, капая на ковер, словно капли пота. — Единственное, что ей удается на работе, — это трахаться с Митчем Холтом.

Ханна проигнорировала замечание.

— Я хотела бы поговорить с тобой наедине, — сказала она жестко.

Пол возмутился, что она прервала его тираду, и зло посмотрел на нее.

— Я полагаю, она тебе нравится, — обвинительным тоном произнес он. — Ну конечно! Вы, прогрессивные женщины, должны держаться вместе.

— Я даже не знаю, о ком ты говоришь, — отрезала Ханна.

— Спасибо, что, наконец, обратила внимание, — усмехнулся он. — Это так приятно получить поддержку жены.

— Если тебе нужна моя поддержка, так какого черта ты не дал мне знать, что происходит? — Ее взгляд метнулся к агенту за столом и вернулся обратно к Полу, который, казалось, не обращал никакого внимания на присутствие третьего лица. Телефон зазвонил снова, и его резкий звук буквально пронзил ее мозг, как шампур. — Тебя попросили предоставить свои отпечатки пальцев, а ты даже не потрудился сообщить мне об этом. Как ты думаешь, что я чувствовала?

— Ты? — удивленно переспросил Пол. — Как ты думаешь, что я почувствовал?

— Уверена, что не знаю. Ты, конечно же, не поделился этим со мной. Просто случайность, что я увидела это шоу в городской мэрии. Ты посчитал, что для тебя важнее заполучить на свою сторону Пэйдж Прайс, а не меня?

— Я не должен заполучать тебя на свою сторону. Ты должны быть на моей стороне!

Его повышенный тон привлек внимание агента.

— Если ты хочешь продолжить этот разговор, — сказала она, — я буду в нашей комнате.

Ханна пересекла гостиную и направилась вверх по лестнице. Она чувствовала себя, как если бы они жили в аквариуме, на виду у всех, но ей вовсе не требовалась живая аудитория наблюдателей за крахом ее брака.

Пол схватил ее сзади за руку и дернул к себе.

— Нечего бежать от меня! — прорычал он. — Я разберусь с твоим поведением.

— С моим поведением! — Ханна уставилась на него. — Разве у меня снимали отпечатки пальцев сегодня?

— Ты думаешь, я хотел этого?

Она внимательно смотрела на него, на его пальцы, которые так крепко сжали ее руку, что побелели их костяшки; на худое лицо, красное и искаженное от ярости. Она не знала этого человека, не доверяла ему и не понимала его.

Ханна вырвала руку и потерла ее, пытаясь уменьшить болезненное ощущение.

— Я не знаю, что думать, — прошептала она, дрожа.

Пол удивленно посмотрел на нее, краска схлынула с его лица.

— Господи, Ханна. Уж не думаешь ли ты, что я имею к этому какое-нибудь отношение?

Чувство вины нахлынуло на волне усталости. Не то чтобы она верила, но — хуже: она не была уверена, что ничего не было. Формальное отношение привело бы к потере Пола. Но, честно говоря, она уже потеряла себя. Как она могла подумать, что Пол навредил бы их сыну, увез бы его куда подальше, бросил бы ее в этот ад? Как она могла подумать это? Какая жена она после этого? Что за человек?

— Нет, — сказала она тихим голосом. — Я просто не знаю, что думать, Пол. Мы привыкли всем делиться. Сейчас мы даже не можем поговорить, чтобы не вцепиться друг другу в глотку. Ты не можешь себе представить, что я испытала, когда увидела тебя по телевизору, услышала о фургоне и отпечатках пальцев. Все это было похоже на сцену из плохого сериала. Почему ты не рассказал мне?

Он уклонился от ее жалобного взгляда, глядя в пустую комнату Лили. Карен Райт предложила взять ребенка на вечер. Ханна была слишком шокирована, увидев Пола по телевидению, чтобы протестовать.

— Не было времени, — объяснил он. — Я собирался на поиски, а Митч Холт подошел и…

Он лгал. Мысль пришла мгновенно. Ханна почувствовала стыд, что подумала так, но не могла избавиться от этой мысли. Это было написано на ее лице.

— И ты удивляешься, почему я не откровенен с тобой? — покачал головой Пол. — Я ухожу.

— Пол…

— Я буду в своем офисе, — бросил он, отворачиваясь. — Может, ты захочешь предупредить полицию, чтобы они могли установить наблюдение.

Он не вернулся. Он даже не позвонил. Она не пыталась позвонить ему из страха, что он не ответит. Так же, как не ответил вечером, когда пропал Джош.

… Дрожь охватила ее. Она съежилась и прижалась поплотнее к спинке кресла, обхватив руками колени. Она не хотела сомнений и вопросов, которые вгрызались в уголки ее сознания, как мыши. Ей не хотелось думать об интервью, которое она должна будет дать сегодня вечером Кэти Курик. Ханна хотела закрыть глаза и заставить все уйти.

Вместо этого она увидела Джоша.

Он был живой. Невозмутимый. Мальчик стоял в сером, бесформенном тумане. Он ничего не говорил. Он не проявлял никаких признаков, что узнает или даже видит ее. Он просто стоял, когда она меняла ракурс, перемещаясь вокруг него, медленно кружась, захватывая взглядом все, что касалось его. На правой щеке — синяк. Он одет в полосатую пижаму, которая никогда раньше не попадалась ей на глаза. Хотя она не могла видеть сквозь рукав, она знала, что на левой руке у локтя у него марлевая повязка. Она также знала, что его сознание затуманено, наполнено тем же серым туманом, который окружал его. Но она чувствовала его единственную мысль — Мама.

Сердце забилось бесконтрольно. Ханна хотела прикоснуться к нему, но не смогла оторвать руки от боков. Она попыталась позвать его, но ни единого звука не вырвалось изо рта. Она хотела, чтобы он смотрел на нее, но он смотрел сквозь нее, как будто ее там и не было. Разочарование росло и накапливалось внутри нее, как пар в котле, пока она кричала, кричала и кричала…