Калеб Карр - Алиенист
– Джон, черт бы тебя побрал, о чем ты говоришь? Я схватил ее за руку:
– Который час?
– Около шести. А что?
– Кто-нибудь еще может быть там – бежим!
Без лишних слов я потащил Сару к дверям. Она неистово протестовала и требовала объяснений всю дорогу, но я отказывался отвечать, пока мы спускались в лифте, а затем неслись по Бродвею до 8-й улицы. Резко взяв влево, я подвел Сару к № 135. Потянув за ручку двери в вестибюль, который вел к лестнице на второй и третий этажи, я с облегчением выдохнул – открыто. И только здесь повернулся к Саре; она с улыбкой не сводила глаз с латунной таблички, привинченной к стене прямо у входа:
БЮРО ПЕРЕПИСИ НАСЕЛЕНИЯ
СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ
ЧАРЛЬЗ Г. МЮРРЕЙ. УПРАВЛЯЮЩИЙ
ГЛАВА 39
И мы вступили в мир папок. Оба этажа, занятых Бюро переписи, были уставлены картотечными шкафами, достигавшими потолка и скрывавшими окна. В каждом из четырех залов каждого этажа вдоль стен были проложены рельсы, по которым перемещались лестницы, а в центре каждого помещения располагалось по столу. С потолка свисали яркие электрические лампы под простыми металлическими конусами, и свет их заливал некрашеный деревянный пол. Место бесчувственное, лишенное каких-либо признаков личности – достойный дом для голой, нечеловеческой статистики.
Первого человека мы с Сарой обнаружили, только добравшись до третьего этажа. Он восседал за столом – сравнительно молодой, с бухгалтерским козырьком на голове, в недорогом, но безупречно выглаженном костюме, чей пиджак висел на прямой спинке простого стула. Белые накрахмаленные рукава сорочки были покрыты нарукавниками, из которых высовывались худые, землистого цвета кисти. Человек яростно шелестел бланками, подколотыми в папку, лежавшую перед ним.
– Прошу прощения, – начал я, медленно приближаясь к столу.
Человек кисло взглянул на меня:
– Прием на сегодня закончен.
– Разумеется, – моментально парировал я, распознав в собеседнике неисправимого бюрократа. – Если бы у меня было официальное дело, я, несомненно, явился бы в приемные часы.
Человек смерил меня взглядом, посмотрел на Сару и выдавил:
– Ну?
– Мы из прессы, – сказал я, – из «Таймс», если точнее. Моя фамилия Мур, это – мисс Говард. Могу я осведомиться, здесь ли еще мистер Мюррей?
– Мистер Мюррей никогда не покидает контору раньше половины седьмого.
– Чудно. Стало быть, он здесь.
– Не могу поручиться, что он вас сейчас примет, – сказал молодой человек. – Последний раз газетчики не слишком нас порадовали.
Я взвесил услышанное и на всякий случай уточнил:
– Вы имеете в виду 1890 год, не так ли?
– Ну а какой еще? – ответил человек таким тоном, словно все конторы мира измеряют время десятилетиями. – Даже «Таймс» публиковала смехотворные и голословные обвинения. В конце концов, мы не можем нести ответственность за все взятки и поддельные отчеты.
– Разумеется, не можете, – поддакнул я. – А мистер Мюррей не мог бы…
– Из-за этого в 93-м суперинтендент Портер был вынужден подать в отставку, – продолжал человек, глядя на меня с упреком и обидой. – Вам это известно?
– Вообще-то, – ответил я, – я уголовный репортер. Человек принялся стаскивать нарукавники.
– Я упомянул об этом, – сказал он, сверкая глазами из-под бухгалтерского козырька, – дабы показать, что суть проблемы следует искать в Вашингтоне, а не здесь. В этом отделении в отставку не пришлось уходить никому, мистер Мур.
– Прошу меня извинить, – сказал я, чувствуя, что терпение мое вот-вот лопнет, – однако мы немного спешим, поэтому если бы вы смогли подсказать нам, как найти мистера Мюррея, то…
– Мистер Мюррей перед вами, – без тени иронии ответил молодой человек.
Мы с Сарой быстро переглянулись, после чего я, видимо, не очень вежливо хихикнул.
– Понимаю. Ну что ж. В таком случае, мистер Мюррей, не могли бы вы отыскать нам данные по одному из ваших работников?
Мюррей взглянул на меня из-под своего козырька.
– Документы?
Я протянул ему свою репортерскую карточку, и он, держа ее в нескольких дюймах от лица, изучил ее, словно фальшивую ассигнацию.
– Хм-м… – выдохнул он в итоге. – Полагаю, тут все нормально. Но осторожность не повредит. Сюда любой может зайти и представиться репортером. – Он вернул мне карточку и повернулся к Саре. – Мисс Говард?
Ее лицо окаменело, пока она подыскивала ответ.
– Боюсь, у меня нет при себе документов, мистер Мюррей. Я состою в секретарской должности.
Мюррею это не очень пришлось по душе, но он кивнул и вновь посмотрел на меня:
– Я вас слушаю.
– Человека, которого мы разыскиваем, зовут Джон Бичем, – сказал я, внимательно наблюдая за реакцией Мюррея, которой не последовало. – В нем больше шести футов роста, он лысоват и у него легкий тик.
– Легкий? – неожиданно переспросил Мюррей. – Ну если это называется «легкий тик», страшно представить, что из себя может представлять «тяжелый».
При этих словах меня вновь охватило то же чувство, что и в амбаре Адама Дьюри: жгучее возбуждение от того, что мы идем по следу, и след этот еще не остыл. Я украдкой взглянул на Сару н понял, что с ней такое впервые, и ей держать себя в руках так же сложно.
– То есть вы знакомы с Бичемом? – Голос мой слегка дрогнул. Мюррей кивнул:
– Скорее был с ним знаком.
Холодное разочарование на миг остудило мой пыл.
– Так он у вас больше не работает?
– Работал, – ответил Мюррей. – Но я его уволил. Минувшим декабрем.
У меня снова затеплилась надежда.
– Ага. А сколько времени он здесь проработал?
– Он что-то натворил? – поинтересовался Мюррей.
– Нет-нет, – замахал я руками, лихорадочно соображая, что в порыве энтузиазма я совсем забыл сочинить правдоподобную легенду, объяснявшую наш интерес к этому человеку. – Я… э-э… это касается его брата. Есть… э-э… вероятность, что он вовлечен в… своего рода земельный скандал. И мне пришло в голову, что мистер Бичем поможет нам его отыскать или, по крайней мере, сделает заявление для прессы.
– Брат? – удивился Мюррей. – Он никогда не говорил, что у него есть брат. – Я уже открыл было рот, чтобы нагородить еще с три короба несуразностей, но Мюррей продолжил: – Впрочем, он вообще не отличался разговорчивостью, этот Джон Бичем. Я мало что знаю о нем, и уж конечно – ничего о его личной жизни. Всегда отличался исполнительностью и прилежанием. Так что я счел крайне поразительным, когда… – Мюррей умолк и окинул нас внимательным взглядом, задумчиво постукивая длинным костлявым пальцем по спинке своего стула. Наконец он встал, подошел к передвижной лестнице и резким толчком отправил ее к дальней стене. – Он появился у нас в 1890 году, – крикнул Мюррей, последовав за ней и забираясь наверх. Он вытянул ящик чуть ли не из-под самого потолка и принялся искать в нем папку. – Подавал прошение на должность счетчика.
– Прошу прощения?
– Счетчика, – повторил Мюррей, спускаясь по лестнице с большим конвертом. – Это человек, в обязанности которого входят непосредственный подсчет и опрос населения. С июня по июль 1890 года я нанял порядка девяти сотен счетчиков. Работа сдельная – две недели, но двадцать пять долларов. Все кандидаты заполняют анкету. – Открыв конверт, Мюррей вытащил сложенный лист бумаги и протянул мне: – Это Бичема. – С трудом сохраняя невозмутимость, я углубился в изучение, а Мюррей подытожил: – Он был довольно квалифицирован – такие нам и нужны. Высшее образование, неженат, безупречные рекомендации… Анкета действительно выглядела безупречно, вот только правды в ней не было ни на грош. Представленные сведения сплошь были враньем и виртуозной фальшью – при условии, конечно, что по Соединенным Штатам не бродят два Джона Бичема с хроническим лицевым тиком. (Мне вдруг стало интересно, насколько это вероятно по антропометрической система Альфонса Бертильона.) Сара читала анкету у меня через плечо, и когда я повернул к ней голову, кивнула, придя к тому же выводу: в 1890 году так же, как до и после, Бичем оттачивал свое мастерство изощренного обмана.
– Адрес местожительства вы найдете вверху анкеты, – продолжал Мюррей. – На тот момент, когда я ею уволил, он еще проживал в указанных апартаментах.
В начале анкеты почерком, уже хорошо нам знакомым, стояло: «Бэнк-стрит, 23» – почти в самом центре Гринвич-Виллидж.
– Да… – задумчиво сказал я. – Да, я вижу. Благодарю вас. Несколько встревожившись нашим пристальным интересом к анкете, Мюррей выхватил ее у меня из рук и снова сунул в конверт.
– Что-нибудь еще? – спросил он.
– Еще? – отозвался я. – Да нет, наверное. Вы нам очень помогли, мистер Мюррей.
– В таком случае, приятного вечера, – ответил он, садясь и снова натягивая нарукавники.
Мы уже направились к двери, но тут я изо всех сил сделал вид, что мне в голову пришла еще одна запоздалая мысль.
