К. Сэнсом - Камни вместо сердец
– А вы лично тоже не любили ее? – уточнил Гарольд.
Поколебавшись, молодой человек ответил:
– Да, не любил. Быть может, я поступал неправильно… – Голос его почти пресекся. – Ведь она много лет вела себя странно, была нездорова. Увидев ее мертвой, я невольно сказал: «Ты заслужила эту смерть». Но в то же самое время я положил цветок ей на колени, ибо она представляла собой самое жалостное зрелище.
Тревельян и Приддис-старший в недоумении переглянулись.
– Заслужила эту смерть? – переспросил сэр Гарольд. – Почему вы сказали такую вещь?
– Именно это я почувствовал в этот момент, сэр.
Квинтин заявил резким тоном:
– Когда на прошлой неделе я разговаривал с вами в Портсмуте, вы ответили мне, что не имеете никаких жалоб на вашу жизнь здесь.
– Так я и сказал, сэр, однако я не говорил, что был счастлив.
На скамьях вскипел уже самый громкий ропот. А потом раздался совсем неожиданный звук: Николас Хоббей разрыдался. Скрывая лицо платком, он поднялся и вышел из зала. Дирик повернулся ко мне с яростным выражением на лице:
– Смотрите, что вы наделали!
Я заметил, что Фальстоу наблюдает за своим господином. Впервые я увидел беспокойство на расчетливом лице управителя. Неужели, подобно старшему Хоббею, он начинает видеть, как рушится его собственный мир? Или у него была собственная причина для беспокойства? Сидевший в цепях Эттис смотрел на Хью с подобием надежды на лице.
Тут произошла еще одна неожиданность. Дэвид вскочил, с грохотом опрокинув свой стул, ткнул пальцем в Кертиса и закричал:
– Ты лжешь! Ты настоящая гадюка, которую наша семья пригрела на своей груди! Ты всегда завидовал нам, потому что не похож на нас, никогда не сможешь стать таким, как мы! Мой отец… он любил мою мать, как и я сам!!! – И юноша обвел комнату взглядом с выражением муки на лице.
Коронер явно встревожился. Он что-то шепнул сэру Квинтину. Я уловил слово «перерыв». Старый Приддис в ответ яростно замотал головой, а затем с размаху стукнул тростью об пол.
– Тихо! Всем молчать! – Он с яростью повернулся ко мне: – Ваше поведение позорно, сэр. Вы превращаете расследование в цирк. Вы не выдвинули никаких свидетельств. Вся семья, это ясно, потрясена горем. Сэр Гарольд, давайте продолжать.
Коронер обвел взглядом комнату, а потом спросил:
– Сержант Шардлейк, располагаете ли вы какими-либо свидетельствами, позволяющими связать кого-либо с совершением этого преступления?
– Нет, сэр. Я только утверждаю, что «сложности» в общении с мистрис Хоббей испытывали многие, a в отсутствие каких-либо прямых улик, указывающих на мастера Эттиса, вердикт должен гласить, что преступление совершено неизвестным лицом или лицами.
– Это будет решать жюри. Садитесь, иначе я обвиню вас в неуважении к суду, – пригрозил Гарольд.
Больше я ничего сделать не мог. Сэр Тревельян не стал вызывать других свидетелей. Жюри отправили решать судьбу подсудимого. Вскоре крестьяне вернулись с вердиктом. Он гласил, что убийство – кто бы сомневался! – было совершено Леонардом Эттисом, йоменом из Хойленда, которого отныне надлежит содержать в тюрьме Винчестера до следующей судебной сессии в сентябре.
Когда Эттиса выводили, он еще раз посмотрел на меня с просьбой. Я один раз энергично кивнул. Передо мной восседал Хью с прямой, как палка, спиной. Возле него тихо рыдал Дэвид. Подошедший к нему Фальстоу взял Хоббея-младшего за руку и увел из зала. Невзирая на жуткую цену, уплаченную семьей, я не сумел расширить область расследования. Теперь ничего не будет происходить несколько месяцев. Я обхватил голову руками. Помещение пустело. Я услышал постукивание палки сэра Квинтина, шедшего по залу. Это постукивание остановилось возле меня, и я поднял глаза. Приддис был явно утомлен, но и доволен собой. Эдвард поддерживал отца под локоть. Неспешно наклонившись, Квинтин негромко проговорил:
– Вот так, мастер Шардлейк. Видите, что бывает, когда люди неловки в расследованиях?
Глава 36
Цепочкой, по одному, мы вышли из зала на солнечный свет. Заседатели отправились по подъездной дорожке единой группой, в то время как большая часть деревенских окружила жену Леонарда. Сломленная женщина рыдала. Я подошел к ней.
– Мистрис Эттис, – проговорил я негромко.
Посмотрев на меня, она утерла слезы и проговорила:
– Вы выступили в защиту моего мужа. Благодарю вас.
– Теперь я могу сделать очень немногое, но обещаю вам, что, когда дело дойдет до суда в Винчестере, я добьюсь справедливости. В конце концов, реальных улик против вашего мужа нет, – добавил я, чтобы подбодрить ее.
– Но что нам делать с обращением в Ходатайственный суд по поводу нашего леса, сэр? – спросила женщина. – Мой муж не хотел бы, чтобы мы отказались от этой мысли.
Оглянувшись, я заметил Дирика и Фальстоу, наблюдавших за происходящим, стоя на ступеньках крыльца. Я окинул взглядом селян: на лицах некоторых читалось уныние, но были среди них и возмущенные. Тогда я громко произнес:
– На мой взгляд, жизненно важно, чтобы вы подали свою жалобу. Нельзя допустить, чтобы случившееся сегодня запугало вас и заставило отказаться от действий. На мой взгляд, Хоббеи отчасти на это и рассчитывали. Но едва ли суд осудит мастера Эттиса. Назначьте кого-нибудь из своих на место мастера Эттиса до его освобождения. – Глубоко вздохнув, я добавил: – Присылайте бумаги мне, я буду сражаться за ваше дело.
– Послушайте моего хозяина, – с одобрением поддакнул Барак. – Сопротивляйтесь.
Мистрис Эттис кивнула. И в этот самый момент все повернулись на приближавшийся стук копыт. По подъездной дороге скакал вестник в королевской ливрее. Остановившись возле ступеней, он спешился и подошел к Фальстоу. После короткого разговора гонец вошел внутрь дома, а управляющий, немного поколебавшись, шагнул к нам. Дирик остался на своем месте. Я против воли восхитился отвагой Амброуза: нас окружали человек двадцать селян, разгневанных и враждебно относящихся к нему, но он все-таки подошел прямо ко мне и сказал:
– Мастер Шардлейк, этот гонец привез вам пакет с письмами. Он ждет вас на кухне. – Затем дворецкий повернулся к селянам: – Ступайте отсюда, уходите все, если только не хотите попасть за решетку за пребывание на землях поместья.
Несколько мужчин посмотрели на него яростными глазами.
– А ты уверен в том, что этот сумасшедший парень не убил собственную мать? – воскликнул один из них.
– Да, – добавил другой. – Этот парень одержим бесом.
– Нет! – воскликнула мистрис Эттис. – Он еще ребенок, оставьте его в покое! – И она громким голосом обратилась к Фальстоу: – Не этот мальчишка засадил моего мужа в тюрьму, а ты сам. И эта черная ворона! – указала она на Винсента.
Ропот послышался снова. Один из крестьян нагнулся, поднял камень с дорожки и запустил его в Дирика. Тот отпрыгнул в сторону, повернулся и скрылся в дверях. В толпе захохотали.
Я поднял руки:
– Уходите! Не устраивайте неприятностей себе самим! И, кстати, судьям в деревне тоже. Подавайте вашу жалобу мне в Линкольнс-инн! – После этого я повернулся к Амброузу: – А теперь, мастер управляющий, я встречусь с гонцом. Пошли, Джек.
Вестник сидел за кухонным столом. Урсула налила ему пива, дала хлеба и сыр. Увидев нас, он встал и поклонился, а потом передал мне пакет с письмами. Я вскрыл его: внутри оказалось письмо, адресованное мне и подписанное почерком Уорнера, еще одно письмо мне от Гая и третье послание, предназначенное Бараку, которое я тут же передал ему.
– Спасибо, – поблагодарил я гонца. – Далеко ли вам пришлось ехать?
– Из Портчестерского замка. Король со свитой вчера прибыл туда. Мастер Уорнер приказал мне ехать немедленно, частные письма запаздывали. А письма из Лондона пришли несколько дней назад.
Еще раз поблагодарив его, я предложил своему помощнику:
– Пойдем в твою комнату. Там спокойнее.
Обходя угол дома, Джек проговорил:
– Деревенские могут устроить здесь всякие неприятности.
– Вполне понятно, – согласился я.
Клерк с презрением усмехнулся:
– А ты заметил, как Дирик подпрыгнул и дал деру от этого камня? Он из тех, кто готов произнести смелое словцо, но побежит при малейшем намеке на телесную угрозу. Жаль, что эту картину не увидел молодой Фиверйир!
– Я так и не понял, почему Фиверйира так внезапно услали отсюда. Но можно не сомневаться в том, что причина была связана с Хью и Дэвидом.
Барак со всей серьезностью посмотрел на меня:
– Ты, наконец, всадил свою стрелу в эту семейку. Жестокий был выстрел!
– Я должен был как-то заступиться за Эттиса. И подумал, что если они будут знать, как здесь относились к Абигайль, то может быть вынесен вердикт об убийстве неизвестными лицами. Приддис помешал этому. Ты слышал, что он потом сказал мне?
