Театр кошмаров - Таня Свон
– Мое солнце! – нежность и трепет дрожали в голосе Ви, как рассветные блики на воде. – Тебе больно?
Он спрыгнул в яму прежде, чем Этель сумела выдавить хоть звук. Ей хотелось рыдать от ужаса, кричать во все горло, но она только и могла, что бессильно обмякнуть в руках Ви. Теплых, но окропленных редкими каплями чужой крови. Ее горячие мазки остались на коже Этель, на бедрах и плечах – там, где ее касался Ви.
Он, не подозревая об истинных чувствах Этель, прижался к ее лбу своим и шепнул в дрожащие губы:
– Все кончено. Они больше не тронут тебя, любовь моя.
Всего за пару секунд холод могильной ямы сменился теплом чужого тела, но то было лишь новым удушливым коконом. Миг, и к этим ощущениям присоединились призрачные касания ветра. Он расчесывал рыжие локоны и стирал злые слезы, словно говоря: «Открой глаза. Ты больше не в могиле. Ты на воле».
Запястья Этель все еще были скованы веревками за спиной, а Ви не додумался их снять. Он сделал несколько шагов, неся Этель на руках, а затем вместе с ней опустился на колючую траву. Он усадил ее между своих бедер и обнял одной рукой. Второй Ви протер от слез ее щеку, а затем подушечкой большого пальца провел дорожку от внутреннего уголка зрячего глаза к скуле.
– Развяжи, – слабый стон сорвался с неповоротливого языка.
Ви услужливо исполнил просьбу Этель, не выпуская ее из объятий. Наверняка призвал на помощь Изнанку, догадалась она. Освобожденные конечности покалывало от прилившей крови, запястья и лодыжки горели от боли, которую баюкал прохладный ветер.
Едва ощутив свободу, Этель прижала ладони к глазам и принялась тереть их, чтобы вернуть себе зрение. Когда это случилось, первым, что увидела Этель, стало лицо Ви. Существо опаснее любого хищника со взглядом наивного ребенка.
Пальцы сами собой потянулись к кольцу, что Этель носила уже несколько часов. Свита не забрала украшение, посчитав его дешевой побрякушкой. Половина из них уже мертва. И теперь Этель как никогда была уверена – она обязана избавиться от камня. Сегодня же.
– Поговори со мной, – жалостливо попросил Ви и притянул Этель к себе. – Я так боялся, что с тобой что-то случится! Боялся, что больше никогда тебя не увижу… А ты просто молчишь.
Выглянув из-за плеча Ви, Этель увидела то, что он оставил за своей спиной: гору земли рядом с пустой ямой, сломанную деревянную лестницу и три тела, которые походили на сброшенную змеиную кожу.
Этель вздрогнула, и глаза ее заволокло слезами. Рыдания костью встали поперек горла, и как бы девушка ни старалась, она не могла прогнать этот ком.
– Ты убил их, – выдавила она, не смея отвести глаз от безвольно раскинутых рук, изуродованных туловищ и лопнувших голов. – Ты говорил, что это не в твоих правилах. Что ты не трогаешь тех, кого щадит Изнанка.
– Она же их и убила, – Ви беззаботно перебирал рыжие локоны Этель. Зарывался в них пальцами, вдыхал их аромат и гладил с нежностью любовника. – Я просто дал ей больше воли, чем обычно.
Этель не верила. Ни Ви, ни в то, что Клео, Хильда и Зак теперь мертвы. Она смотрела на их тела и ждала, что кто-то из них пошевелится или застонет от боли. Понимала, что это глупо, но все равно хотела, чтобы хоть кто-то чудом выжил.
– Зачем?..
Ви замер. Он перестал перебирать волосы Этель, а потом медленно отстранился, держа девушку за плечи.
– Я ведь люблю тебя, – наивный блеск в золотых глазах заставил сердце болезненно сжаться. – И я уверен, что поменяйся мы местами, ты бы сделала то же самое для меня.
Ее глаза расширились от испуга, а кожу лизнула нервная дрожь. Так вот как Ви это видит!.. Кто-то дарит любимым букеты, а Ви – головы убитых обидчиков. Но Этель не способна принять такое проявление чувств и уж тем более не способна на нечто подобное сама.
– Это жестоко. Они же просто люди! Хильда и Клео даже раскаялись! Зак пошел за лестницей, чтобы освободить меня. А ты!.. Ты…
– Этель, – он положил ладони на ее мокрые от слез щеки и заставил заглянуть себе в глаза. – Не обманывайся. Я видел их Изнанки, и они омерзительны.
– Это не оправдание, Ви…
– Они бы все равно умерли, – эти жестокие слова он произнес слишком мягко, и звучало это настолько неправильно, неестественно, что Этель оцепенела.
Она ждала, что он пояснит, но Ви, казалось, вообще забыл, что они о чем-то говорили. Он заметил раны на запястьях Этель, оставленные сигаретами и веревками, и принялся нежно дуть на алеющие на коже следы мучений.
Это настолько поразило Этель, что какое-то время она молча наблюдала за Ви. И лишь когда его теплые губы коснулись чуткой кожи на внутренней стороне запястья, Этель опомнилась.
– Почему ты так говоришь? С чего взял, что они бы погибли?
Этель грубо выдернула руку и резко встала. Движение отозвалось болью во всем теле и головокружением, от которого перед глазами поплыла темная дымка. Но даже тогда Этель не позволила Ви снова приблизиться. Она выставила перед собой руку и строго попросила, почти приказывая:
– Скажи мне. Иначе я больше никогда с тобой не заговорю.
Угроза попала прямо в цель. Лицо Ви вытянулось, брови изумленно взметнулись ко лбу.
– Я обещал тебе новый мир, Этель, и я сдержу свое слово. Когда эта реальность сольется с Изнанкой, мир откроет свое истинное лицо. Гнилые души не выживут, они сожрут сами себя.
– Гнилые души… И кто же присваивает это звание?
– Каждый сам себе судья, Этель.
– Тогда твой план – отстой. В мире полно безумцев, которые считают, что творят не зло, а справедливость.
Сказав это, Этель пронзила Ви прямым жестким взглядом. Но обретший плоть призрак упрека не понял.
– Я что-нибудь придумаю. Главное – сделать первый шаг.
– Я не позволю, – упрямо выпрямилась Этель, а Ви вдруг рассмеялся.
Его смех разливался в ночи звоном монет, брошенных под ноги бедняка. Было в этом звуке что-то неприятное, от чего хотелось отвернуться, закрыться и больше никогда не вспоминать.
– Второй раз за ночь слышу эти слова, – поделился причиной своего веселья Ви. – И второй раз за ночь они сказаны впустую.
– Второй?
– Твой друг, Каспер, упрямился. Говорил, что ни за что не позволит мне встретиться с тобой.
– Ты убил его? – ужаснулась Этель, чувствуя, как кровь отхлынула от лица.
У Этель будто выдернули опору из-под ног. Ей показалось, что еще немного, и она вновь рухнет
