Эрик Ластбадер - Шань
— Это та самая?
Ци Линь не разобрала вопроса и собралась было сказать об этом, как вдруг поняла, что вождь обращается к человеку, прятавшемуся в полумраке за его спиной. Услышав слова вождя, человек этот медленно, едва передвигая ногами, двинулся вперед.
— Да, — промолвил он. — Это она!
Ци Линь вытаращила глаза. Великий Будда! Она видела этого старика раньше. Ее сердце екнуло. Долгий путь к спасению, пройденный ею после бегства от полковника Ху, промелькнул у нее перед глазами. Ей показалось, что она двигалась по кругу и попала в то самое место, откуда вышла.
— Хуайшань Хан, это вы? — изумленно пробормотала она.
* * *В Майами вы никто, если из ваших окон не виден океан. Мако Мартинез занимал громадную двухэтажную квартиру, в которой, по прикидке Симбала, запросто разместился бы весь верхний этаж здания Куорри, да еще и осталось бы свободное место. Она располагалась на тридцать третьем и тридцать четвертом этажах небоскреба.
Симбал и Кубинец поднялись туда, воспользовавшись лифтом, развивавшим скорость, достаточную, чтобы у неподготовленного человека пошла носом кровь. Выйдя из него, они очутилась в просторном коридоре, на стенах которого, оклеенных модными в Майами обоями нежно-голубого цвета с рисунком в виде темных полос, напоминавших подтеки, висели через каждые пять шагов позолоченные бра, чей свет отражался от бледно-розового потолка. Возле отливавших бронзой дверей лифтов стояли дорогие на вид кресла из ротанга. Все это, так же, как и многочисленные картины на стеках, делало это место похожим скорее на ночной клуб, нежели на жилище.
— У владельцев дома, похоже, денег куры не клюют, — заметил Симбал.
Мартин Хуанито Гато де Роза хмыкнул.
— Планируется построить еще три башни вроде этой. Если бы не денежки Мако и его приятелей, от этого места остались бы рожки да ножки. Многие из наших клиентов вкладывают сюда свои средства.
— Ты уверен, что Беннетт здесь появится? — поинтересовался Симбал.
— В Майами никогда и ни в чем нельзя быть уверенным до конца, дружище, — отозвался Кубинец. — Ты это знаешь не хуже меня.
Створки раздвижных дверей в конце коридора открылись и впустили их внутрь. Симбал повидал на своем веку немало роскошных апартаментов, но все же с трудом сдержал свое изумление. Выходившая на юг стена гостиной длиной по меньшей мере метров в двадцать была сделана целиком из стекла, и за ней открывался великолепный вид на залив и многочисленные островки, покрытые сетью ночных огней.
В левом конце комнаты высокая лестница спиралью поднималась на второй этаж. На торцах клинообразных ее ступеней вспыхивали крошечные разноцветные лампочки.
Огромное пространство гостиной было уставлено ультрамодной мебелью—длинными плюшевыми диванами и огромными креслами, обтянутыми мягкой кожей янтарного оттенка. Гигантские, странно аморфные абстрактные рисунки, состоявшие из невообразимой смеси розовых и лиловых пятен, покрывали серовато-песочные стены. Повсюду стояли кадки с развесистыми пальмами, большие горшки с папоротниками и какими-то вьющимися растениями. Между колоннами был даже подвешен гамак, в котором раскачивался манекен трехметрового роста.
Симбал подумал, что такое жилище вызвало бы дрожь зависти у самого иранского шаха. Покинув Кубинца, он переступил порог гостиной и растворился в толпе. Из огромных динамиков лилась музыка. Симбал узнал группу “Полис”.
Спиральная лестница оказалась такой узкой, что, пытаясь разойтись со спускавшейся ему навстречу женщиной с бокалом мартини в руке, Тони едва не запутался в ее платье. В первое мгновение ему показалось, что она предложит ему заняться любовью прямо здесь, но она только плотоядно облизнулась и бросила:
— Я обязательно увижусь с тобой позже.
На втором этаже полированный паркетный пол был застелен толстым пушистым ковром цвета взбитых сливок, при взгляде на который возникало непреодолимое желание разуться и пробежаться по нему босиком. Именно это и проделывала молоденькая рыжеволосая девушка. Она подняла обеими руками свою мексиканскую юбку так высоко, что стали видны не только ее загорелые бедра, но и крошечные трусики. Море черных волос, в которых утопал едва заметный кусочек материи, привлекало всеобщее внимание.
Симбал, оглядевшись по сторонам, увидел передвижной бар. Он заказал карамельной водки и, сделав глоток, побрел дальше.
На втором этаже также имелся застекленный балкон. Возможно, не такой широкий, как на первом, но все же достаточно внушительного размера. Подойдя к стеклу, Симбал некоторое время наблюдал за моторными Лодками, медленно ползшими по водной глади далеко внизу.
Краем глаза он уловил какое-то движение неподалеку от себя и, повернувшись, увидел знакомое плоское лицо. Бегунок Йи. Он был боссом нью-йоркского отделения дицуй,и, насколько Тони мог судить по имеющимся сведениям, главным покровителем Алана Тюна в верхних эшелонах этой организации. Он с кем-то беседовал. С кем?
Симбал, стараясь оставаться незамеченным, подошел поближе. В этот момент мигавшие огни вспыхнули ярче. Беннетт! Оборотень собственной персоной.Симбал задержал на нем взгляд. Вдруг из-за его спины раздался громкий шум, заставивший Беннетта повернуть голову. Симбал тут же отступил в тень.
Когда он снова решился взглянуть в том направлении, то увидел Йи, стоявшего в одиночестве с несколько ошарашенным видом. Ругаясь про себя, Симбал отставил стакан и сорвался с места.
Проталкиваясь через скопление танцующих пар, он неожиданно увидел в двух шагах от себя все того же Бегунка Йи. Тот, склонясь над перилами, смотрел куда-то вниз.
Торопливо спускаясь по лестнице, он размышлял над тем, что могло спугнуть Беннетта. Успел ли он разглядеть Симбала? Даже если и так, то тот оставался на виду считанные доли секунды, за которые было непросто узнать почти незнакомого человека.Вдруг в голове Тони всплыли строчки из досье Беннетта, точнее из той его части, где давалась оценка его способностям. Там говорилось, что Беннетт обладает абсолютной зрительной памятью. Значит, сомневаться не приходилось: он действительно заметил Симбала. “Токинг Хэдс” заканчивали песню про убийцу-маньяка, когда Тони увидел почти одновременно Беннетта и Кубинца. Кубинец и незнакомая Симбалу девушка явно мексиканского происхождения стояли между Беннеттом и входной дверью. Очевидно, Мартин Хуанито Гато де Роза по выражению лица Беннетта понял, что дело плохо, и не хотел выпускать его.
Симбал устремился к ним. Он видел, что между Кубинцем и Беннеттом разгорелся ожесточенный спор. Судя по движению губ, они кричали друг на друга, однако Дэвид Боуи так громко пел о сарацинах, что нельзя было разобрать ни слова из их диалога.
Беннетт первым поднял кулаки. Пытаясь предотвратить драку, Кубинец сильно наступил ему на ногу, приблизившись почти вплотную. Однако Беннетт, развернувшись, с размаху дал ему локтем под ребра и тут же, распрямляя руку, нанес второй удар сбоку в лицо.
Кубинец, потеряв равновесие, зашатался, а Беннетт, крепко схватив женщину, исчез вместе с ней за дверью. Симбал подошел вовремя, чтобы поддержать падающего Гато де Розу. Тот замотал головой, постепенно приходя в себя.
— Мартин?
— Это ты, дружище?
— Да, Беннетт, похоже, стал чересчур нервным. Ты не находишь?
— У него в руках Мария. Это моя связная. — Кубинец сплюнул в платок и уставился на него с удивленным видом, точно впервые в жизни видел собственную кровь. — Проклятье!
— Пошли возьмем этого сукина сына, пока он не удрал, — предложил Симбал.
— Только не горячись, приятель, — отозвался Кубинец. — Мария для меня не просто связная. Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с моей девушкой.
Стоя в стремительно несущемся вниз лифте, Гато де Роза прижимал окровавленный платок к углу рта.
— Такого со мной еще никогда не бывало, — промолвил он. Казалось, он больше всего переживал по поводу урона, нанесенного его профессиональной чести. — Черт бы его побрал!
— Что он сказал тебе?
— Он сказал: “Почему вдруг эта вонючая свинья Тони Симбал сует свой нос в мои дела?” Я ответил, что у него, должно быть, приключилась галлюцинация. Тогда он сказал: “Говорю тебе, Симбал здесь, и, поверь мне, я знаю, кого ищет этот специалист по мокрым делам”.
— Это ложь! — горячо возразил Симбал.
— Не подрывай свою репутацию, дружище.
Двери открылись, и они вышли из лифта. Симбал шагнул было в сторону парадного входа, но Кубинец остановил его.
— Нам сюда, — негромко сказал он.
Выйдя через заднюю дверь, они оказались на вымощенной плиткой дорожке, залитой светом фонарей. Над их головами раскачивались верхушки пальм и жужжали насекомые, безрассудно бросавшиеся на раскаленные лампы.
— Он приехал не на машине, — на ходу бросил Кубинец, — В машине он всегда чувствует себя неуютно. Поэтому он бывает только там, куда можно добраться по морю. — Дорожка повернула к небольшой пристани. — Вон его “сигарета”, — показал Кубинец. — Черная с белой каймой.
