Джон Коннолли - Черный Ангел

— Еще один внутри, — зашептал Эйнджел. — Он слышал выстрел и прибежал. Похоже, они сумели поднять камень, прикрывающий склеп. Оттуда идет свет, но не думаю, что там кто-нибудь остался. Думаю, все они уже много глубже.

Внутри склепа стояла жуткая жара. Сначала я испугался, что на меня опять накатит тошнота, которую я испытал накануне, и таким образом подтвердятся самые плохие опасения Луиса относительно меня, но, посмотрев на Эйнджела и Луиса, отметил, что они оба сразу изрядно вспотели.

Отовсюду раздавались звуки капающей воды. Со сводов потолка, по стенам, везде бежали ручьи, капли покрывали кости, стекали, как слезы, по белым щекам мертвых. Тело специалиста по сигнализации лежало в дверном проеме, тоже уже все в мокрых пятнах.

Камень, прикрывавший спуск в склеп, был сдвинут с места, возле него горела лампа на батареях. Мы обогнули проем, стараясь не выдать своего присутствия никому из тех, кто ждал внизу. Мне показалось, я слышу, хотя и очень слабо, голоса, звук камня, скрежещущего по камню. Вниз, в полный мрак, вели грубо обработанные ступени, но от невидимой нам лампы в глубине склепа шла полоска света.

Эйнджел посмотрел на меня. Я посмотрел на Эйнджела. Луис посмотрел на нас обоих.

— Великолепно, — прошептал Эйнджел. — Просто великолепно. Не хватает только нацепить себе на грудь мишени.

— Ты остаешься здесь, — сказал я ему. — Держись в тени двери. Нельзя, чтобы кто-то еще появился и мы оказались в ловушке.

Эйнджел не возражал. В его положении и я не стал бы этого делать. Мы с Луисом встали так, чтобы нас не было видно с лестницы. Одному из нас предстояло начать спуск первым.

— Что выбираешь? — спросил я. — Старость или красоту?

Он ступил вперед и поставил ногу на первую ступеньку.

— И то, и другое.

Я держался на пару ступенек сзади. Пол склепа, удваивавшийся потолком подземелья, был толщиной в полметра, поэтому мы уже наполовину спустились вниз, прежде чем сумели увидеть что-нибудь, но даже тогда половина подземного склепа оставалась в темноте. Слева от нас шел ряд ниш, в каждой по каменной могиле с надгробьем, украшенным резьбой. Гербы, картины воскрешения. Справа тоже шли могилы, один из каменных гробов оказался опрокинутым, и останки его обитателя были вывалены на мощеный пол. Кости давно рассыпались, отделившись от плоти, но мне показалось, что я смог смутно разглядеть следы савана, в который когда-то заворачивали тело. Теперь зияющее прямоугольное отверстие в нише было пустым.

Я мог видеть свет, просачивающийся сквозь щель. Голоса стали громче, жара усилилась. Казалось, мы стоим перед печной топкой в ожидании, когда пламя вырвется наружу и опалит нас.

Я почувствовал порыв прохладного воздуха на шее и тут же отпрянул направо, собрав все свои силы, подтолкнул туда же и Луиса и упал на пол.

Что-то прорезало воздух и воткнулось в одну из колонн, поддерживающих свод. Донесся запах духов мисс Захн, которая похрюкивала, ломом ударяя по камню. Я изо всех сил ударил ее пяткой под коленку. Ее нога согнулась, я услышал, как она вскрикнула, но продолжала наугад хлестать ломом в моем направлении. Когда я попытался подняться, мисс Захн попала мне по правому локтю. Боль волной пробежала по руке, тут же парализовав ее. Я выронил пистолет и был вынужден отползти назад. Уперевшись спиной в стену, я сумел подняться, опираясь на левую руку, и услышал выстрел. Несмотря на глушитель, он еще долго громким эхом отзывался в замкнутом пространстве. Я не мог понять, где Луис, пока с трудом не встал на ноги и не увидел, как он сцепился с Секулой у одной из могил. Пистолет адвоката уже лежал на полу, но своей левой рукой он отводил пистолет Луиса в сторону от себя, а правой одновременно скреб ногтями по лицу Луиса, стараясь зацепиться за кожу. Я не мог вмешаться. Несмотря на боль, мисс Захн хромала вокруг меня, изыскивая новую возможность ударить. Она сняла жакет, чтобы как-то облегчить дыхание в этой невыносимой жаре, и кнопки на ее черной рубашке расстегнулись от напряжения. Луч света осветил женщину, и я увидел татуировки на ее коже. Они, казалось, задвигались на свету. Лица закрутились и исказились, огромные глаза замигали, зрачки расширились. Губы раскрылись, обнажая маленькие, похожие на кошачьи зубы. Голова повернулась, курносый нос расплющился, как если бы другое существо, живущее внутри нее, крепко прижималось изнутри к коже, пытаясь выдавить себя оттуда во внешний мир. Все ее тело было изобилующей гротесками галереей, и я не мог заставить себя оторвать свой взгляд от них.

Эффект был почти гипнотическим, и я задумался, не этим ли способом она лишала воли свои жертвы, прежде чем нанести им смертоносный удар, вводила их в состояние транса, когда приближалась, чтобы убить их.

Моя правая рука болела, и я чувствовал, будто все мое тело иссыхает от невыносимой жары. Я не мог понять, почему эта женщина просто не стреляла в меня. Я откинулся назад, когда мисс Захн сделала ложный выпад в мою сторону. Я потерял равновесие, и тут лом сделал большую дугу над моей головой, когда раздался голос Эйнджела: «Эй, сука!» и он ногой залепил ботинком мисс Захн прямо в челюсть, разбив ее с оглушительным треском. Ее глаза замигали от шока, а вытатуированные глаза резко защелкнулись, рты открылись в беззвучном мучительном реве. Мисс Захн посмотрела туда, где Эйнджел боком лежал на лестнице, прямо под потолком. Его правая нога все еще оставалась вытянутой, а над ногой торчал его пистолет сорок пятого калибра.

Мисс Захн выронила лом и подняла левую руку. Эйнджел выстрелил, и пуля прорвалась через ладонь. Женщина сползла по стене, оставляя за собой темный след. Один глаз остался открытым, но на месте другого была сплошная черная и красная рана. Женщина мигнула, и все вытатуированные глаза на ее коже, казалось, мигнули одновременно с ней, потом ее глаз закрылся, разрисованные веки на ее теле медленно сползали каждый по очереди, пока наконец все движение не прекратилось.

Когда она умерла, жизненные силы, казалось, оставили и Секулу. Адвокат обмяк и обвис, предоставив своему противнику возможность пошевелиться, которой до этого момента тот был начисто лишен. Луис вжал дуло пистолета под подбородок Секулы и нажал на курок. Шум выстрела многократно отразился вокруг нас. Луис выпустил Секулу, и тело рухнуло на пол.

— Он застопорился, — озадаченно произнес Луис, указывая на Секулу. — Он собирался стрелять, но застопорился.

— Он говорил мне, что думает, что не может убить человека, — вспомнил я. — Полагаю, он оказался прав.

Я осел у влажной стены подземного склепа. Рука болела ужасно, но я не думал, что сломал ее. Я с благодарностью кивнул Эйнджелу, и он возвратился на свой пост у двери. Перед нами в стене зиял пролом.

— После вас на сей раз, — сказал Луис.

Я посмотрел на тела мисс Захн и Секулы.

— У нее был пистолет, — удивился Луис, увидев оружие, заткнутое за пояс мисс Захн. — Она могла просто пристрелить тебя.

— Она не хотела убивать меня.

— Почему? Твое обаяние?

Я покачал головой.

— Она считала меня таким же, как она сама, как Брайтуэлл.

Я наклонился и прошел через проем, Луис шагнул за мной. Мы оказались в длинном туннеле с потолком не выше шести футов, который не позволял Луису выпрямиться во весь рост. Туннель уходил вперед в темноту, чуть изгибаясь направо по мере продвижения. С обеих сторон были какие-то ниши, не то кельи, не то камеры, по большей части не больше каменных кроватей. Где-то виднелись разбитые стаканы, пустые старинные винные бутылки на полу, свидетельствующие, что здесь когда-то обитали люди. В каждой имелась своего рода решетка, как на крепостных воротах, которая поднималась и опускалась посредством шкива, и цепная передача у каждой ниши. Все решетки были подняты, но мы наткнулись на одну нишу справа, у которой решетка оказалась опущена. Мой фонарь высветил внутри какие-то человеческие останки в одежде. На черепе все еще сохранилась часть волос, и одежда была почти не истлевшей. Из ниши шло нестерпимое зловоние.

— Что это за место? — спросил Луис.

— Похоже на тюрьму.

— И похоже, они забыли, что у них здесь был гость.

Что-то зашелестело в запертой камере. «Крыса, — подумал я. — Всего лишь крыса. Это, должно быть, только крыса. Кто бы ни находился в камере, он давно мертв. Это всего лишь изодранная кожа и пожелтевшие кости, ничего больше».

Но тут человек зашевелился внутри своей каменной кровати. Его ногти зацарапали камень, правая нога пошевелилась, голова слегка сползла с того места, где покоилась. Для этого ему потребовались неимоверные усилия. Я мог разглядеть эти усилия в каждом напрягшемся впустую мускуле на его высушенных руках и каждом сухожилии, выступающем на лице, когда он попытался заговорить.

Его лицо глубоко запало в его череп, как если бы медленно всосалось внутрь. Глаза в глубоких глазницах походили на сгнившие плоды, их едва было видно за его иссохшей рукой, когда он попытался загородиться от света и одновременно увидеть то, что было за этим светом.