Я их всех убил - Дениссон Флориан
Ахмед связался с группой Павловски – Монсо, и те сообщили, что криминалисты уже спешно сворачивают оборудование. Если опасения подтвердятся, экспертов, вероятно, в самом скором времени опять призовут для сбора улик на новом месте.
Эмма раз за разом нажимала на звонок. Никто не откликался. Хлипкая деревянная дверь поддалась после первого же удара тарана, и дознаватели с оружием наготове быстро проникли внутрь квартиры. В ноздри ударил сильный запах пачулей. Эмма подумала, что Максим с его обонянием наверняка сумел бы определить мельчайшие оттенки. Ей не хватало его присутствия. До нервного срыва они с Максом были классной командой, и их не раз ставили в пример. Жилище Нины Грокис-Стейнер состояло из гостиной с открытой небольшой кухонькой и двух спален. Окно одной из них выходило на улицу, шум которой, едва смягченный обычным оконным стеклом, заполнял все пространство.
Постель с простынями из розового сатина, подушки в форме сердечек, ночной столик со стоящей на нем лампой и зеркальный шкаф. На первый взгляд в спальне не было ничего примечательного, а поиском неявных улик, вроде следов ДНК и отпечатков пальцев, займутся криминалисты.
А вот вторая спальня окунула жандармов в совсем другой мир, на тысячу километров отстоящий от образа благонравной девчушки из первой.
Вешалка на колесиках была заполнена десятками соблазнительных нарядов: платья из винила, латексные комбинезоны, рядом лежали пояс с подвязками, чулки в сеточку и прочая экипировка, со всей очевидностью предназначенная для удовлетворения любых фантазий. Кричаще-красная кровать отражалась в большом зеркале на потолке. Если бы у Эммы и Ахмеда еще оставались сомнения, выставленные напоказ на белом столике предметы развеяли бы их в один момент. Фаллоимитаторы различных размеров, форм и цветов теснились там, словно дожидаясь веселого часа.
Буабид прыснул, Эмма держалась невозмутимо. Она медленно подошла к прикроватной тумбочке, прикрепленной к кровати, и протянула руку к металлической коробочке с эмблемой старинной марки чая. Едва она подняла крышку, в голове у нее вспыхнул свет.
– Или ее соседка отличалась редкой сексуальной раскованностью, или наша Нина занимается проституцией на дому! – сказала она напарнику, указывая на пачку банкнот в коробке.
Вместо ответа он вытаращил глаза, словно пытаясь скрыть реакцию.
Продолжив обход квартиры, они нашли источник запаха ладана, пропитавшего все вокруг: между туалетом и ванной недалеко от входа была втиснута комнатушка, больше похожая на большой стенной шкаф.
Внутри заинтригованные дознаватели обнаружили коврик-аппликатор, колокол и портативную звуковую колонку.
– И для чего все это? – изумленно спросил Ахмед.
– Понятия не имею, – отозвалась Эмма.
Она нагнулась и дотронулась рукой до коврика.
– Ай! Черт, больно! Что еще за хрень? – вскрикнула она, и Ахмед вздрогнул.
– Похоже на мини-ковер факира, – предположил он.
– В любом случае не знаю, кто такая эта Нина Фигис-Стейнер, но что-то здесь нечисто, – сказала Эмма, выпрямившись.
– Ты так говоришь из-за «особой» комнаты? – спросил он, изобразив пальцами кавычки.
– Не только… – Она нахмурилась, сделав вид, что глубоко задумалась, потом продолжила: – Что-то здесь не стыкуется, и мне это не нравится. Интуиция…
– Знаешь, что я думаю об интуиции?
– Нет, но, чувствую, ты мне сейчас скажешь.
– Интуиция – это хорошо, но доказательства лучше. На интуитивных догадках дело не выстроишь, а уж тем более обвинение в убийстве.
– Вызовем экспертов, после узнаем больше, – заключила она.
Пока Эмма звонила по телефону, Ахмед быстро продолжил осмотр. На консоли в прихожей кое-что привлекло его внимание.
В глиняной чаше валялись несколько медных монеток, металлические заколки для волос и связка ключей. Брелок с широко известным фирменным знаком агентства по прокату автомобилей вдруг напомнил ему о сером кроссовере, припаркованном на стоянке позади старого дома. Вид наклейки «Rent а Car»[9] на заднем стекле впечатался в память, так как в тот момент Ахмед неожиданно сообразил, что должен был арендовать машину, чтобы поехать в отпуск с подругой, и, несмотря на обещание, так до сих пор и не собрался.
– Аджюдан Леруа, – окликнул он, глядя, как она сует в карман мобильник, – кажется, я знаю, где ее машина.
Он взял связку ключей и потряс ею, как детской погремушкой.
Эмма подошла, и на мгновение ему показалось, что она сейчас заберет у него ключи, но она двинулась дальше в прихожую.
Открыла единственный ящик столика и, порывшись, достала еще одну пачку банкнот, намного более тощую, чем в «особой» комнате, и черную записную книжку в кожаном переплете. С любопытством полистав, она поняла, что это ежедневник.
Каждый вторник был помечен буквой «Б».
Она просмотрела страницы в поиске других знаков, но быстро добралась до конца, то есть до адресной книжки, предназначенной для записи контактов. На букву Б значилось единственное имя, явно написанное той же рукой, и номер телефона.
Уже двадцать минут Борис и Максим ехали в направлении дома Иони Превиса, и в салоне машины раздавались только указания GPS. Электронный аппарат указывал адрес назначения: улица Птит-Пьер, дом 4, и время прибытия – через девять минут.
Максим смотрел на дома и встречных пешеходов, которые кутались в теплые куртки в этот первый весенний день. Борис сказал себе, что следующие девять минут станут самыми долгими в его жизни, но потом, рассудив, что рядом сидит коллега, с которым он познакомился всего несколько часов назад, решил нарушить молчание и заговорил в унисон с механическим голосом спутникового навигатора.
– Как получилось, что Ларше внезапно подключила тебя к расследованию? – проговорил он, и это прозвучало как обвинение.
Он еще не в курсе, подумал Максим, с чем себя и поздравил. Ответил, не отрывая глаз от дороги:
– Я убедил ее, что буду полезнее, распутывая ниточки этого дела, чем архивируя старые отчеты.
– Понятно, – буркнул Павловски, почесывая правый висок.
Решительно, ему подсунули самого жизнерадостного и общительного партнера. Но он не отчаивался, уверенный, что рано или поздно сможет разговорить любого и Монсо не станет исключением из правила.
– И что скажешь об этом деле? – поинтересовался Борис.
– Пока и говорить-то нечего. У нас еще недостаточно вводных, – ответил Максим так тихо, что едва расслышал за шумом мотора.
– А я вот думаю, что это наркоман в ломке, которому некуда идти, и он выдумал всю историю, чтобы мы с ним возились.
– А следы крови в квартире у Вассарда?
На этот раз он повернулся к Борису: вопрос вроде бы внезапно его заинтересовал.
– Знаешь, – начал младший лейтенант, – там, где я служил раньше, мне пришлось всякого насмотреться! Был у меня случай, когда лужа крови, обнаруженная в ванной, оказалась кровью барана, которого зарезали по случаю Курбан-байрама.
– Ни одна деталь в квартире Колина Вассарда не указывает, что он был мусульманином.
– Согласен. Никогда не видел такого пустого и безликого жилья. Я только хотел сказать, что, пока не получены результаты экспертизы, мы не можем принимать на веру слова этого типа.
Лицо молодого человека замкнулось, он отвернулся, снова уставившись на разворачивающийся перед ним пейзаж.
Дорога вилась между одинаковыми домами, различавшимися только цветочными композициями, которыми горожане пытались оживить свои балконы.
Несмотря на однотипные бетонные коробки, район не имел ничего общего с обычными предместьями. Зелень здесь проникала повсюду. Цветущие деревья подступали к жилым массивам, а горы – многовековые свидетели незапамятных времен – обеспечивали картине величественный задний план.
