Роковая связь - А. Р. Торре
Кэрри
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
ДЕТЕКТИВ
— Прислуга, кажись, напугана. — Фара стояла посреди гостиной Айверсона, ее голос был тихим.
— Ага, тоже это заметил. Но чем? Судебным иском или чем-то другим? — Кевин положил ладони на задницу и отклонился назад, услышав хруст где-то в пояснице.
Фара взглянула наверх, прислушиваясь к звукам со второго этаже, однако этот дом был построен как бункер. Предполагалось, что Хью спустится, но прошло — она вновь взглянула на часы — двенадцать минут с тех пор, как Нора отправилась за женихом; происходящее становилось невероятно абсурдным. К черту поблажки и соглашения о неразглашении. Двое убитых заслуживали правосудия, и кто-то должен был начать отвечать на долбаные вопросы. Она как раз собиралась это озвучить, когда Хью Айверсон, обогнув угол, вошел в гостиную.
Камеры, как оказалось, не отдавали должное этому мужчине. Фара позабыла о раздражении, о линии допроса и о брачных клятвах при виде Хью, который встретил ее взгляд своими слегка покрасневшими глазами.
— Вы, должно быть, детектив Андерсон. — Он пожал ей руку — приятное крепкое пожатие, — а затем повернулся к Кевину, который походу не замечал перед ними сногсшибательный экземпляр. — Детектив Мэтис?
— Может присядем? — спросил Кевин, оглядывая безупречное помещение.
— Конечно, где пожелаете. А за стулья вините дизайнера Норы. На них адски неудобно сидеть.
Он не обманул. Фара выбрала белый ряд стульев с деревянными подлокотниками и откидными спинками, отчего она несколько потрудилась, чтобы удержаться в вертикальном положении. Кевин выглядел не менее убого на квадратном кресле, в то время как Хью походил на модель: одна лодыжка покоится на другом колене, рука перекинута через спинку. Актер был одет в кремовый кашемировый свитер, облегающий атлетическое телосложение, и темные джинсы. Он был босым; ощущалось по странному интимно — видеть ноги Хью Айверсона.
— Простите, что не спустился раньше. Это… это… тяжко. — Он сглотнул, и линия подбородка стала более отчетливой. Фара заставила себя отвести взгляд, чтобы не обвинили в том, что таращится. — Особенно с учетом нынешней ситуации и того факта, что в произошедшем замешан еще один человек.
— Имеете в виду женщину? — задал вопрос Кевин и передвинулся, пытаясь найти более удобное положение.
— Да. Кто она?
— Лично еще не установлена. Ваша невеста не узнала ее, но может, Вы знаете что-нибудь о ней? Прошлой ночью Вы с ней встречались?
Он нахмурился и покачал головой.
— Я видел брата у бассейна, но с ним никого не было, по крайней мере, я никого не заметил. Один из работников упомянул, что этим утром его машина все еще была здесь, поэтому Нора попросила кого-то спуститься и позвать его на завтрак.
Если учесть, что во время этих событий он дремал, Нора, стало быть, рассказала жениху все утренние подробности. Фара нахмурилась, не радуясь, но и не удивляясь тому, что они обсуждали и, возможно, порепетировали свои рассказы.
— Вы разговаривали с ним у бассейна? — спросил Кевин, теперь вынув маленький блокнот из нагрудного кармана и начав писать. С точки обзора Фары это выглядело как чиркание закорючек.
— Мы немного поболтали о том о сем. Обсудили игру университетской футбольной команды. Наверно, в течение пяти минут. Позвал посмотреть с нами фильм, но он отказался.
— В каком он был настроении? Взволнованным? На взводе? Торопился? Ничего необычного?
— Я бы сказал, что Трент был под кайфом прошлой ночью. — Он пожал плечами. — Хотя анализы крови, которые проведете, могут показать другое. Но он выглядел слишком зацикленным. Напряженным. Ничего из того, чего я не видел прежде.
— Судя по месту происшествия, Ваш брат пытал эту женщину, потом покончил с собой. Это соответствует его характеру? — спросил Кевин.
Хью вздохнул.
— Не думаю, что кому-то захочется думать, что тот, кого они любят, может совершить нечто подобное. Но, отвечая на вопрос, скажу, что мой брат всегда был ярым поклонником Ветхого Завета. Исаия 1:17 и все такое.
— Боюсь, я не знаком с этим стихом, — проговорил Кевин. — Просветите нас.
— Речь идет о вершении правосудия. Хотите верьте, хотите нет, но у моего брата была очень строгая нравственность. Он не получал удовольствия от того, что причинял людям боль. Если утверждаете, что он пытал эту женщину, значит, она заслуживала этого — во всяком случае, в его понимании. Вероятно, именно тогда он не сумел справиться с тем, что наделал.
В сказанном было много пищи для размышлений. Фара старалась не упустить информацию.
— Так думаете, она в чем-то была виновна? Эта женщина?
Он поморщился.
— Без понятия. Не хочется бросать тень подозрения на какую-то женщину, о которой ничего не знаю. Могу говорить лишь о брате и о том, что мне о нем известно. Вы спросили, соответствуют ли убийство и самоубийство его характеру, и я рассказал единственное объяснение, которое приходит на ум о том, как и зачем он мог связать кого-то и зарезать до смерти.
Кевин перестал чиркать. Фара видела только половину блокнота: похоже, он записал библейский стих и слово «ВИНОВЕН», за которым следовал вопросительный знак.
— В котором часу беседовали с Трентом у бассейна? — спросил Кевин.
— Поздно. Возможно в одиннадцать.
— И после этого Вы направились в кинотеатр? — поинтересовалась Фара.
— Ага. Мы с Норой посмотрели фильм, выпили пару бокалов вина, и я уснул в кинотеатре.
— Какой фильм? — осведомилась детективша.
Он одарил ее долгим взглядом, прежде чем ответить:
— «Братья Сэма».
Фильм в жанре вестерн, который все еще показывали в кинотеатрах. Тай хотел посмотреть его, однако, учитывая их рабочие графики и проект по перепланировке ванной комнаты для гостей, который, казалось, затянется до следующего лета, они так и не добрались до просмотра.
— И как?
Он пожал плечами.
— Занимательная посредственность.
Она приберегла ответ на будущее, чтобы использовать в личных целях. Истоками поделиться не сможет, но теперь всегда, до конца своих дней, будет связывать эту фразу с мгновением, когда она восседала в гостиной Хью Айверсона и говорила о кино и его умершем брате-близнеце.
— Значит, Вы спали, пока Нора не разбудила. Вы вообще просыпались в течение ночи? Слышали что-нибудь?
— В кинотеатре тьма-тьмущая. Без солнечного света, проникающего в окна, легко можно дезориентироваться. Думаю, я проснулся около шести или семи, повернулся на бок и снова заснул.
— А это нормально, что Вы так долго спите? — она взглянула на записи. — Это было, во сколько? Нора разбудила Вас около девяти тридцати?
— Вообще-то нет. — Он встретился с ней взглядом: пристальный взор был сродни теплому лучику внимания, такого, от которого она не смогла отвести глаз. — Обычно в течение недели встаю в полседьмого или
