Немаленькие трагедии - Варя Вылегжанина
Она остановилась и опустила взгляд на свои ноги: осколочный гравий непонятных камушков закончился и ее стройная ножка в лакированной туфельке утонула в чем-то теплом и мягком.
— …и навозная земля… — добавил сын и, обойдя нелепую кучку, лениво побрел дальше, даже не задумываясь предложить помощь своей маме, — куда нам дальше?
— Да уж пришли, — прозвучал низкий и хриплый женский голос, — а я уж и не ждала тебя…дочка…
Глава 2
— Мама… — шепнула девушка, обтирая испачкавшуюся подошву туфель о влажную росистую траву, — мамочка! Мы так по тебе соскучились… — добавила она, побежав к пожилой женщине, пытаясь обнять и расцеловать ее, однако та брезгливо оттолкнула ее и отошла.
— Знаю я тебя…соскучилась…а что ж раньше не приезжала навестить свою старушку-мать? Больно занята была? Да забыла ты обо мне, как только замуж за богатого выскочила, так все: прощай деревня, мать, хозяйство, — меня ждет Москва, клубы и яхты…Вот и кати обратно! Соскучилась она, конечно… — проворчала женщина и, поправив ведра с водой, мерно продолжила свой путь.
— Нет…мам…ты все неправильно поняла, — начала оправдываться притихшая девушка, снова стыдливо скосив глаза к носу.
— Все я правильно поняла, — отрезала мать, со скрипом открывая деревянную калитку, — никак ты, Даша, не изменилась: все так же врешь, не краснея!
— Да сколько можно уже унижаться, — вмешался юноша, вынимая затычки из своих ушей, — не пускает — ну и досвидос, значит, не так уж ты ей и дорога была!
— Ишь какой борзый, — обернулась старушка, поставив ведра с водой на землю, — а ты вообще кто такой, чтобы встревать в чужые разговоры старших, а?
— Макар…ну помолчи, пожалуйста…зачем ты так… — зашептала девушка, пряча сына за спину, будто, как маленькая, принесла с улицы какой-нибудь мусор, вроде палки или красивой стекляшки от разбитой бутылки, а теперь стыдится это показывать, однако пронести с собой очень хочется, — прости, мам, это он шутит…
— Очень даже и имею право, — снова выступил мальчик, выбежав из-под маминой юбки, — я вообще-то ее сын и, по совместительству, ваш внук!
Тут лицо старухи переменилось. Черные густые брови раздвинулись, как хмурые тучки, когда лучи солнца окончательно пробиваются на свет; глаза округлились и уставились на него в легком недоумении; носик вздернулся и как будто тоже пробудился, услышав эту новость; а тоненькие слегка синеватые губы разжались и расплылись в сияющей улыбке, оскалив слегка желтоватые зубы и пару золотых коронок в их рядах.
— А что ж ты сразу не сказал…внучек…заходите, заходите скорее! Проголодались, наверное, с дороги, так заходите, не стесняйтесь, я вас накормлю…
Глава 3
— Вот…так, кушайте-кушайте…а я вам потом добавки налью… — приговаривала старушка, разливая по тарелкам жирный и наваристый борщ.
Его запах тут же заполнял всю скромную кухоньку. Она была небольшой: кухонный стол был длиной в полметра, и на нем ютились две маленькие газовые конфорки, небольшой слегка заржавевший кран и жестяная раковина, будто сделанная из таза. На стене, над этим же столом, были развешаны разные кухонные принадлежности: деревянные лопатки, кривоватый дуршлаг из проволок, рваные перчатки и непонятно из чего и для чего сделанная вилка с тремя зубьями. На потолке, цепляясь из последних сил за тонкий провод, висела маленькая круглая лампочка. Она то переливалась желтым светом, заменяя солнце, то искрилась огненно-красными искрами, цвета лавы, будто имитируя извержение вулкана.
— Ну ладно уж… — смягчилась старушка, внимательно оглядывая свое потомство, — оставайтесь жить у меня…раз такая ситуация — в тесноте, да не в обиде, — добавила она и ухмыльнулась, — ты…Макар…в школу пойдешь (ну надо же было так сына назвать), а ты, Дашка, будешь мне в магазине помогать…и по дому! — прикрикнула она, грозя пальцем.
— Конечно, мама…мы на все согласны, — блаженно ответила Даша, раскрасневшись от горячего супа, — было так вкусно! — добавила она и, широко зевнув, потянулась.
Макар уже успел съесть две тарелки супа и пристроиться на диване, воплотив все на тот момент мечты своей мамы в явь, и уснул сладким сном с телефоном и наушниками в руках.
Даша погладила его по темной головке с осветленными волосами на концах, поцеловала в слегка прыщавый лоб и прилегла рядом, сонливо и томно прикрывая ресницы.
— Ишь ты, спать что ли собралась? — ухмыльнулась старушка, дергая за бок свою дочку, — а ну-ка, вставай, говорю: кто мне только что обещал по дому помогать? Так давай, начинай!
Даша сморщила свой вздернутый носик, приподнялась и лениво потянулась.
— Да, мам… а поспать еще чуть-чуть совсем нельзя? — наивно спросила Даша.
— Нет уж, моя дорогая, дела не ждут! — усмехнулась старушка, поставив руки в боки, — вот, смотри какая гора посуды скопилась — иди и мой!
Даша лениво встала и подошла к раковине: она была полностью заполнена разными тарелками и плошками, уже с зачерствевшими остатками еды и жира. Девушка поморщилась и потянулась к противной и вонючей губке, черствой и покрытой плесенью насквозь. Она попыталась взять ее, но длинные ногти красного цвета упорно мешали ей сделать это, однако, не придав этому особого вида, Даша вцепилась в нее мертвой хваткой, будто хищник в добычу, и, пустив тонкую струю то ли мыла, то ли мыльной воды, принялась драить тарелки. На самом деле, девушка хотела сначала снова поспорить с мамой, чтобы не мыть посуду со своим маникюром; однако она вспомнила, с кем ей придется вступать в дискуссию, и тут же передумала.
Пока она пыталась намылись тарелку, за ней пристально следила ее мать, и было за чем: блюдца то и дело выскальзывали из ее тонких рук, губка цеплялась за ее длиннющие ногти, — и все это было похоже больше на какую-то клоунаду, нежели на уборку кухни.
— Ну куда ты…ну кто так моет, — то и дело вмешивалась женщина, поминутно оскаливая свои желто-золотые зубы, — не так надо…а вот так…сильнее три…
В итоге старушка не выдержала и сама взялась за работу. Даша отошла в сторонку, уселась на деревянную табуретку поодаль и, облокотившись на стол, опустила свою голову на шершавый стол с обшарпанной краской.
— Эх, раньше хоть сто-то умела…а теперь…что с тобой стало…развыклась? — вздохнула старушка.
— Развыклась… — повторила Дашка.
Глава 4
— Эй…внучек, вставай, — прошептала старушка, поглаживая своей костлявой загорелой рукой голову Макара, то и дело поправляя его спадавшую челку, — пора одеваться, завтракать и ехать в школу, давай…Макар, — проговорила она и поежилась, до сих пор не привыкнув к такому "чудному"
